Плоды основного кризиса - внутреннего, глубинного. (прт. Александр Шмеман)
Оригинал взят у o_k_kravtsov в О. А. Шмеман о нашей "глубокой шизофрении" - "жизни в нереальном, несуществующем мире":
Пишет sergeserov ( sergeserov)
….Наша упорная ортодоксальность кажется нам национальным достоянием, истинно православной добродетелью. "Всякая перемена ситуации, то есть сама история, вызывала и вызывает у православных рефлексию предельно негативную, состоящую, в сущности, в отрицании перемены, в сведении её ко "злу", искушению, демоническому натиску, - пишет о. Александр. - Но это совсем не верность вере... Догматами, "содержанием" веры православный мир перестал жить и интересоваться давно. Это именно отрицание перемены как категории жизни". "Поскольку же мир этот неизбежно и даже радикально менялся, то первым симптомом кризиса нужно признать глубокую шизофрению, постепенно вошедшую в православную психику: жизнь в нереальном, несуществующем мире".
"Максимализм, присущий русским, распространяется на все области жизни и даже особенно на те, в которых он неизбежно приводит к идолопоклонству. Поэтому русские споры так бесплодны. Борьба всегда идёт на уничтожение противника. ...Если Западу свойственна релятивизация абсолютного, то русским в ту же меру свойственна абсолютизация относительного. И корень этого - в антиисторизме русского сознания, в вечном испуге перед историей, то есть сферой "перемены", сферой относительного. Испуг перед Западом, испуг перед "реформой" - мы так и жили и живём испугом. Власть боится народа, народ боится власти. Все боятся культуры, то есть различения, оценки, анализа, без которых культура невозможна. Отсюда всегда эта пугливая оглядка на прошлое, потребность "возврата", а не движения вперёд".
"И вот потому-то свобода так мало нужна. Она не нужна, если абсолютизируется прошлое, требующее только охранения и для которого свобода - опасна. Она не нужна, если будущее отождествляется с "концом". Свобода нужна для делания, она всегда в настоящем и о настоящем..."
"Всё это плоды того же основного кризиса - внутреннего, глубинного, "а - и антиисторизма"... православного мира, неспособности его справиться изнутри с основной христианской антиномией - "в мире сем, но не от мира сего", неспособности понять, что самый что ни на есть "православный" мир всё же именно "от мира сего" и что всякая его абсолютизация есть измена. И пока Православие измену эту не осознает, оно будет продолжать разлагаться, как оно сейчас разлагается. Эту страшную цену разложения мы платим за то, что сотворили себе кумира, сотни кумиров... Эта почтительная, страстная возня с "Византией" и византийскими текстами, занимающими богословие. Эта мышиная суета юрисдикций, побрякивающих во все стороны канонами. Это желание покорить Запад самым спорным и скверным в нашем прошлом. Эта гордыня, это мелкое самодовольство, это "шапками закидаем". Всё это страшно, и, может быть, страшнее всего, что никто этого страшного не видит, не чувствует, не сознаёт".
Я не знаю, был ли в ХХ веке человек, столь же преданный Православной Церкви, как о. Александр. Но эти его горчайшие слова выстраданы сердцем. "Я верю, что Православие - истина и спасение, и содрогаюсь от того, что предлагают под видом Православия, от того, что любят, чем живут, в чём видят "православие" сами православные".
(...)
http://www.istina.religare.ru/article362.html
Пишет sergeserov ( sergeserov)
….Наша упорная ортодоксальность кажется нам национальным достоянием, истинно православной добродетелью. "Всякая перемена ситуации, то есть сама история, вызывала и вызывает у православных рефлексию предельно негативную, состоящую, в сущности, в отрицании перемены, в сведении её ко "злу", искушению, демоническому натиску, - пишет о. Александр. - Но это совсем не верность вере... Догматами, "содержанием" веры православный мир перестал жить и интересоваться давно. Это именно отрицание перемены как категории жизни". "Поскольку же мир этот неизбежно и даже радикально менялся, то первым симптомом кризиса нужно признать глубокую шизофрению, постепенно вошедшую в православную психику: жизнь в нереальном, несуществующем мире".
"Максимализм, присущий русским, распространяется на все области жизни и даже особенно на те, в которых он неизбежно приводит к идолопоклонству. Поэтому русские споры так бесплодны. Борьба всегда идёт на уничтожение противника. ...Если Западу свойственна релятивизация абсолютного, то русским в ту же меру свойственна абсолютизация относительного. И корень этого - в антиисторизме русского сознания, в вечном испуге перед историей, то есть сферой "перемены", сферой относительного. Испуг перед Западом, испуг перед "реформой" - мы так и жили и живём испугом. Власть боится народа, народ боится власти. Все боятся культуры, то есть различения, оценки, анализа, без которых культура невозможна. Отсюда всегда эта пугливая оглядка на прошлое, потребность "возврата", а не движения вперёд".
"И вот потому-то свобода так мало нужна. Она не нужна, если абсолютизируется прошлое, требующее только охранения и для которого свобода - опасна. Она не нужна, если будущее отождествляется с "концом". Свобода нужна для делания, она всегда в настоящем и о настоящем..."
"Всё это плоды того же основного кризиса - внутреннего, глубинного, "а - и антиисторизма"... православного мира, неспособности его справиться изнутри с основной христианской антиномией - "в мире сем, но не от мира сего", неспособности понять, что самый что ни на есть "православный" мир всё же именно "от мира сего" и что всякая его абсолютизация есть измена. И пока Православие измену эту не осознает, оно будет продолжать разлагаться, как оно сейчас разлагается. Эту страшную цену разложения мы платим за то, что сотворили себе кумира, сотни кумиров... Эта почтительная, страстная возня с "Византией" и византийскими текстами, занимающими богословие. Эта мышиная суета юрисдикций, побрякивающих во все стороны канонами. Это желание покорить Запад самым спорным и скверным в нашем прошлом. Эта гордыня, это мелкое самодовольство, это "шапками закидаем". Всё это страшно, и, может быть, страшнее всего, что никто этого страшного не видит, не чувствует, не сознаёт".
Я не знаю, был ли в ХХ веке человек, столь же преданный Православной Церкви, как о. Александр. Но эти его горчайшие слова выстраданы сердцем. "Я верю, что Православие - истина и спасение, и содрогаюсь от того, что предлагают под видом Православия, от того, что любят, чем живут, в чём видят "православие" сами православные".
(...)
http://www.istina.religare.ru/article362.html