"Белое на чёрном" Рубена Давида Гонсалеса Гальего
Полагаю, что многие из посетителей моей страницы читали автобиографический роман Рубена Давида Гонсалеса Гальего «Белое на черном» (Букеровская премия 2003 г.).
Прочел я эту книгу за прошлые выходные. Автор книги является внуком бывшего Генсека КП Испании, дочь которого в советские брежневские времена проживала и училась в Москве. Она там же вышла замуж за венесуэльца, который тогда тоже был студентом, и родила двоих близнецов в 1968 г в кремлевской больнице.
Один из родившихся близнецов умер сразу при родах, а о втором, пораженном детским церебральным параличом (ДЦП) в самой тяжелой форме, врачи лживо объявили маме-студентке то же самое через некоторое время, причем не выдав ей ни справки о смерти, ни свидетельства о рождении. То ли из коммунистических евгенических соображений, то ли по одному из жутких обычаев в области советско-российской медицины, почему и зачем врачи повели себя так - неизвестно. Однако можно построить и предположение о воздействии на решение врачей каких-либо политических рассуждений в верхах. Ведь Рубен Гальего родился в том же году, когда советской армией и войсками других стран ОВД (организации Варшавского договора) была раздавлена Пражская весна - демократическое движение в Чехословакии, вследствие чего произошел идеологический разрыв между КПИ и КПСС. Так вот, этот же второй ребёнок с ДЦП и является как автором, так героем романа.
Немного о ДЦП (детском церебральном параличе): ДЦП - это совокупность заболеваний у детей с патологией центральной нервной системы (ЦНС). Эта патология образуется, чаще всего, в до- или послеродовой период развития ребенка в результате, например, недостаточного поступления кислорода в головной мозг (из-за недоношения плода в чреве, обвития пуповины вокруг шеи плода до родов, затруднения дыхания ребенка после родов и др.). Характеризуется же она частичным или полным лишением ребенком управляемости опорно-двигательного аппарата, мускул и мышц, а также координации движений тела. ДЦП также может сопровождаться косоглазием, расстройством речи и искажением или резкими изменениями выражений лица, именно из-за чего, к большому сожалению, часто люди, причем даже врачи, не могут правильно судить о возможности интеллектуального развития у ребёнка. Кстати, в современной японской медицине ДЦП даже не считается заболеванием или болезнью, а относится к последствиям родовых аномалий и послеродовых заболеваний в комплексной форме или хроническим нарушениям опорно-двигательных и других функций человека с рождения. Заболевание и последствия - это совершенно разные вещи.
Вот у Рубена Гальего ДЦП отнял почти все то, что относится к физически здоровому человеку, но зато помог ему развить такие положительные человеческие стороны, как сильный разум, высочайшая способность к тому, чтобы наблюдать и объективно анализировать все происходящее вокруг себя, огромный творческий талант и непреклонную волю. У него также остались красивые черты лица типично латинского мужчины, интеллигентная речь со спокойным, приятным голосом и функционирование указательного пальца левой руки, которым он печатает свои произведения. Все это мы можем узнать из его произведений, а также увидеть в документальном фильме «Письмо матери».
(Ссылка: http://rutube.ru/tracks/1076919.html)
В книге живо описывается его жизнь, значительную часть которой он провёл в разбросанных в самых различных местах бывшего СССР детских домах и доме престарелых и инвалидов. По таким специальным учреждениям он «скитался» с полутора года (После 4 года проживания в детдоме в селе Карташево под Волховом его перевели в Ленинградский НИИ имени Карла Маркса, оттуда в город Трубчевск Брянской области, потом в поселок Нижний Ломов Пензенской области и, наконец, в город Новочеркасск Ростовской области).
Рубен в своей книге также пишет о детях, брошенных и против воли отнесенных к числу ни к чему негодных и никому ненужных. Они, так же как сам Рубен, скитались по детским домам, уж очень похожих на концлагеря, и были пожизненно заперты в них. При этом дети, достигшие совершеннолетия, должны были отправиться в дом престарелых, который для них являлся конечным пунктом жизни в буквальном смысле слова. Там же они вскоре после пребывания умирали от слишком жутких условий жизни в отчаянии и безнадежности. Однако, какими бы жестокими ни были условия жизни, дети не теряли своих желаний, мечтаний, надежд и не жаловались на постигшие их судьбы, пока они проживали в детдоме. Наивно и усердно старались, учились и бились за нормальную жизнь. Как Рубен Гальего показал на собственном примере, многие дети-инвалиды могут быть очень одаренными и имеют больше, чем у родившихся здоровыми, желания и стремлений добиться своего, стать кем-то ценными для окружающих, и, именно поэтому, испытывают больше страха остаться всю жизнь и разочарований уйти со света никем незамеченными из-за своей инвалидности! Просто из-за инвалидности...
«Веселые, добрые, умные, мы хотели жить, очень хотели. Среди нас были будущие физики, химики, биологи, математики и, может быть, поэты. Убили нас не всех. Меня убили не до конца» - пишет Гальего.
Читателей также сильно шокирует равнодушное, бесчеловечное, зверски жестокое отношение персонала детдомов и дома престарелых к детям и пенсионерам. Совершенно безответственные руководители и врачи, лишенные нормальных нравов и чувств медсестры и воспитательницы, с одной стороны очень откровенные и простые, но с другой - злые и грубые няни в детдомах, а также жестокая система в доме престарелых, по которой ослабших, заболевших и обездвиженных отводят умирать на другой этаж того же здания, оставляя их без пищи и ухода, бесчувственно и беспощадно выполняющие такую работу медработники... Ежедневная и главная же задача попавшего в такое страшное учреждение человека - не просто жить, а как-нибудь выжить. Все это вызывает в душе читателя страх, сильное возмущение и раздражение.
Однако сам автор довольно объективно наблюдает, оценивает, анализирует самого себя, свое увечье, условия его жизни в детстве, характеры и позиции персонажей, а также их судьбы. Выражает он все это лаконично, коротко, но емко. В книге нет острой критики, эмоциональных высказываний. Его исповедь лишена каких-либо сентиментальных сетований на свою тяжелую судьбу. Даже можно сказать, в какой-то степени он был циничен с детства по отношению ко всему тому, что творилось с ним и вокруг него. И при всем этом мне кажется, что описания жизни особых детей в этой книге вызывают у читателей не только слезы, но и улыбку. Рубен, по-моему, гений в нахождении смешного и веселого в страшном и жутком.
К тому же, полагаю, что книга может вызвать у читателей самые разные реакции. У некоторых она может вызвать гнев - «не было такого, у нас было все хорошо!», может и вызвать страх - «ничего знать не хочу, меня и моих близких такое не касалось и никогда не коснется!». У других она может вызвать слезы - «Какие бедные люди! Да как же можно было жить так?». Ну также книга может вызвать желание заняться чем-то справедливым, изменить действительность в лучшую сторону, изменить жизнь и самого себя… Но никто из тех, кто хоть бегом прочел её, я уверен, равнодушным остаться не может.
Считаю, что Рубен Гальего - герой. Герой в смысле того, что он пережил все самое жуткое и страшное, что описывается в его книге. Герой в смысле того, что он пишет о своих испытаниях спокойно и апатично, не прося у читателей ни жалости, ни сочувствия. И, наконец, герой в смысле того, что он не провел часть своей жизни в том аду просто так, а выжил и выбрался из него, сохраняя, при этом, все свои человеческие достоинства.
«Я - герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук и ног - ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей - надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, - все. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть. Я герой. У меня просто нет другого выхода».
Рубен Давид Гонсалес Гальего
Кстати говоря, для меня этот роман читался довольно легко. Мне легко было его читать не столько потому, что он небольшого объема и написан простыми, иногда даже, казалось бы, детскими словами, сколько потому, что между детством Рубена Геальго и моим имеется сходство. Сходство - во многом. Да, у меня тоже ДЦП с рождения и я в настоящее время отношусь к группе людей, так называемых инвалидов-колясочников. По степени физических ограничений моя инвалидность имеет более легкую форму, чем у Рубена Гальего.
Я жил в Москве два раза. При первом пребывании - пять лет, а при втором - три с половиной года. Вот первые пять лет я провел в доме-интернате для детей-инвалидов в Подмосковье, который официально назывался «детской больницей», но, по сути, был детским домом. Меня зачислили туда как раз в том году, в котором родился Рубен Гальего, а мне было тогда пять с половиной лет. Естественно русского языка тогда я ещё совсем не знал. Знал лишь несколькие слова - папа, мама, туалет, кушать и телефон, которыми научил меня отец накануне моего отправления в ту больницу. При этом я - первый и последний японец, кто провел свое детство в российском специальном заведении для детей-инвалидов в советскую эпоху.
Какие поводы были у моих родителей, чтобы положить меня в больницу-детдом, я до сих пор не знаю в точности. Ну, и узнавать это сейчас уже слишком поздно. Отец, отношения с которым у меня были не ладны, уже давно покойный, а матери уже лет под восемьдесят. Мучить её своими допросами теперь я вряд ли себе позволю....
... Продолжение следует...
Прочел я эту книгу за прошлые выходные. Автор книги является внуком бывшего Генсека КП Испании, дочь которого в советские брежневские времена проживала и училась в Москве. Она там же вышла замуж за венесуэльца, который тогда тоже был студентом, и родила двоих близнецов в 1968 г в кремлевской больнице.
Один из родившихся близнецов умер сразу при родах, а о втором, пораженном детским церебральным параличом (ДЦП) в самой тяжелой форме, врачи лживо объявили маме-студентке то же самое через некоторое время, причем не выдав ей ни справки о смерти, ни свидетельства о рождении. То ли из коммунистических евгенических соображений, то ли по одному из жутких обычаев в области советско-российской медицины, почему и зачем врачи повели себя так - неизвестно. Однако можно построить и предположение о воздействии на решение врачей каких-либо политических рассуждений в верхах. Ведь Рубен Гальего родился в том же году, когда советской армией и войсками других стран ОВД (организации Варшавского договора) была раздавлена Пражская весна - демократическое движение в Чехословакии, вследствие чего произошел идеологический разрыв между КПИ и КПСС. Так вот, этот же второй ребёнок с ДЦП и является как автором, так героем романа.
Немного о ДЦП (детском церебральном параличе): ДЦП - это совокупность заболеваний у детей с патологией центральной нервной системы (ЦНС). Эта патология образуется, чаще всего, в до- или послеродовой период развития ребенка в результате, например, недостаточного поступления кислорода в головной мозг (из-за недоношения плода в чреве, обвития пуповины вокруг шеи плода до родов, затруднения дыхания ребенка после родов и др.). Характеризуется же она частичным или полным лишением ребенком управляемости опорно-двигательного аппарата, мускул и мышц, а также координации движений тела. ДЦП также может сопровождаться косоглазием, расстройством речи и искажением или резкими изменениями выражений лица, именно из-за чего, к большому сожалению, часто люди, причем даже врачи, не могут правильно судить о возможности интеллектуального развития у ребёнка. Кстати, в современной японской медицине ДЦП даже не считается заболеванием или болезнью, а относится к последствиям родовых аномалий и послеродовых заболеваний в комплексной форме или хроническим нарушениям опорно-двигательных и других функций человека с рождения. Заболевание и последствия - это совершенно разные вещи.
Вот у Рубена Гальего ДЦП отнял почти все то, что относится к физически здоровому человеку, но зато помог ему развить такие положительные человеческие стороны, как сильный разум, высочайшая способность к тому, чтобы наблюдать и объективно анализировать все происходящее вокруг себя, огромный творческий талант и непреклонную волю. У него также остались красивые черты лица типично латинского мужчины, интеллигентная речь со спокойным, приятным голосом и функционирование указательного пальца левой руки, которым он печатает свои произведения. Все это мы можем узнать из его произведений, а также увидеть в документальном фильме «Письмо матери».
(Ссылка: http://rutube.ru/tracks/1076919.html)
В книге живо описывается его жизнь, значительную часть которой он провёл в разбросанных в самых различных местах бывшего СССР детских домах и доме престарелых и инвалидов. По таким специальным учреждениям он «скитался» с полутора года (После 4 года проживания в детдоме в селе Карташево под Волховом его перевели в Ленинградский НИИ имени Карла Маркса, оттуда в город Трубчевск Брянской области, потом в поселок Нижний Ломов Пензенской области и, наконец, в город Новочеркасск Ростовской области).
Рубен в своей книге также пишет о детях, брошенных и против воли отнесенных к числу ни к чему негодных и никому ненужных. Они, так же как сам Рубен, скитались по детским домам, уж очень похожих на концлагеря, и были пожизненно заперты в них. При этом дети, достигшие совершеннолетия, должны были отправиться в дом престарелых, который для них являлся конечным пунктом жизни в буквальном смысле слова. Там же они вскоре после пребывания умирали от слишком жутких условий жизни в отчаянии и безнадежности. Однако, какими бы жестокими ни были условия жизни, дети не теряли своих желаний, мечтаний, надежд и не жаловались на постигшие их судьбы, пока они проживали в детдоме. Наивно и усердно старались, учились и бились за нормальную жизнь. Как Рубен Гальего показал на собственном примере, многие дети-инвалиды могут быть очень одаренными и имеют больше, чем у родившихся здоровыми, желания и стремлений добиться своего, стать кем-то ценными для окружающих, и, именно поэтому, испытывают больше страха остаться всю жизнь и разочарований уйти со света никем незамеченными из-за своей инвалидности! Просто из-за инвалидности...
«Веселые, добрые, умные, мы хотели жить, очень хотели. Среди нас были будущие физики, химики, биологи, математики и, может быть, поэты. Убили нас не всех. Меня убили не до конца» - пишет Гальего.
Читателей также сильно шокирует равнодушное, бесчеловечное, зверски жестокое отношение персонала детдомов и дома престарелых к детям и пенсионерам. Совершенно безответственные руководители и врачи, лишенные нормальных нравов и чувств медсестры и воспитательницы, с одной стороны очень откровенные и простые, но с другой - злые и грубые няни в детдомах, а также жестокая система в доме престарелых, по которой ослабших, заболевших и обездвиженных отводят умирать на другой этаж того же здания, оставляя их без пищи и ухода, бесчувственно и беспощадно выполняющие такую работу медработники... Ежедневная и главная же задача попавшего в такое страшное учреждение человека - не просто жить, а как-нибудь выжить. Все это вызывает в душе читателя страх, сильное возмущение и раздражение.
Однако сам автор довольно объективно наблюдает, оценивает, анализирует самого себя, свое увечье, условия его жизни в детстве, характеры и позиции персонажей, а также их судьбы. Выражает он все это лаконично, коротко, но емко. В книге нет острой критики, эмоциональных высказываний. Его исповедь лишена каких-либо сентиментальных сетований на свою тяжелую судьбу. Даже можно сказать, в какой-то степени он был циничен с детства по отношению ко всему тому, что творилось с ним и вокруг него. И при всем этом мне кажется, что описания жизни особых детей в этой книге вызывают у читателей не только слезы, но и улыбку. Рубен, по-моему, гений в нахождении смешного и веселого в страшном и жутком.
К тому же, полагаю, что книга может вызвать у читателей самые разные реакции. У некоторых она может вызвать гнев - «не было такого, у нас было все хорошо!», может и вызвать страх - «ничего знать не хочу, меня и моих близких такое не касалось и никогда не коснется!». У других она может вызвать слезы - «Какие бедные люди! Да как же можно было жить так?». Ну также книга может вызвать желание заняться чем-то справедливым, изменить действительность в лучшую сторону, изменить жизнь и самого себя… Но никто из тех, кто хоть бегом прочел её, я уверен, равнодушным остаться не может.
Считаю, что Рубен Гальего - герой. Герой в смысле того, что он пережил все самое жуткое и страшное, что описывается в его книге. Герой в смысле того, что он пишет о своих испытаниях спокойно и апатично, не прося у читателей ни жалости, ни сочувствия. И, наконец, герой в смысле того, что он не провел часть своей жизни в том аду просто так, а выжил и выбрался из него, сохраняя, при этом, все свои человеческие достоинства.
«Я - герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук и ног - ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей - надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, - все. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть. Я герой. У меня просто нет другого выхода».
Рубен Давид Гонсалес Гальего
Кстати говоря, для меня этот роман читался довольно легко. Мне легко было его читать не столько потому, что он небольшого объема и написан простыми, иногда даже, казалось бы, детскими словами, сколько потому, что между детством Рубена Геальго и моим имеется сходство. Сходство - во многом. Да, у меня тоже ДЦП с рождения и я в настоящее время отношусь к группе людей, так называемых инвалидов-колясочников. По степени физических ограничений моя инвалидность имеет более легкую форму, чем у Рубена Гальего.
Я жил в Москве два раза. При первом пребывании - пять лет, а при втором - три с половиной года. Вот первые пять лет я провел в доме-интернате для детей-инвалидов в Подмосковье, который официально назывался «детской больницей», но, по сути, был детским домом. Меня зачислили туда как раз в том году, в котором родился Рубен Гальего, а мне было тогда пять с половиной лет. Естественно русского языка тогда я ещё совсем не знал. Знал лишь несколькие слова - папа, мама, туалет, кушать и телефон, которыми научил меня отец накануне моего отправления в ту больницу. При этом я - первый и последний японец, кто провел свое детство в российском специальном заведении для детей-инвалидов в советскую эпоху.
Какие поводы были у моих родителей, чтобы положить меня в больницу-детдом, я до сих пор не знаю в точности. Ну, и узнавать это сейчас уже слишком поздно. Отец, отношения с которым у меня были не ладны, уже давно покойный, а матери уже лет под восемьдесят. Мучить её своими допросами теперь я вряд ли себе позволю....
... Продолжение следует...