Заметки российского бродяги. Северная Одиссея. Эпизод второй
"По ту сторону забора" всё становится иным. Казалось бы, та же погода, тот же ветер несёт колючие, недозамороженные дождинки, ан нет. Отчего-то расчищаются неухоженные обочины дорог, уступая место аккуратным полям и лужайкам, заботливо подготовленным к зимовке Домишки выкрашены в разноцветные, преимущественно красные тона. Лубочный, кукольный мир. По дороге в Хельсинки случайно наощупь заезжаем в какой-то махонький городок с целью перекурить и оправиться, а заодно и перекусить. Улицы мертвы. Редкий прохожий промелькнёт где-нибудь за углом. Махонькие постройки и микроскопические магазинчики, в одном из которых немолодая продавщица с нордическим лицом - её легко представить в эсэсовской форме и с хлыстом на фоне контрационного лагеря, ибо тип этого лица радикально отличен от славянского - опасливо косясь на нас тихо разговаривает с единственным покупателем на своём протяжном с массой сдвоенных согласных звуков урхокаллеваллокекконненском языке и не оттвеччаетт на наш воппросс - гдде тутт можноо сделатть пиппии. Городок явно полон истории, каких-то церквушек и исторических зданий. В названии его я запоминаю лишь корень "хам". Редкое дело, но за разъяснением приходится лезть в Википедию, где выясняется, что имя городку Хамина и расположен он недалеко от границы в связи с чем, как заправская блядь переходил из рук в руки от русских к шведам и обратно. По дороге проезжаем мимо постамента с танком, на броне которого красуется свастика. Немало охуев от такой неожиданности, выясняю опять же в источниках, что свастика для финнов не означает ровным счётом ничего, кроме напоминания об их языческом прошлом. Наконец заходим в первую попавшуюся на глаза едальню, которая представляет собой подобие домашней кухни. Пара котлов со жратвой, которую можешь накидать себе черпаком столько, сколько вместит брюхо - цена от этого не меняется. Салаты, какие-то пироги, квас и внушительных размеров медлительная финка за кассой, вполне доброжелательного вида. Посетители - по виду своему работяги в спецовках и более добротно одетая публика которая, впрочем, ограничивается чашкой кофе и утренней газетой. Как-то всё очень по-домашнему и от понятий расейского общепита отстоит очень далеко, как минимум обстановкой. А тем временем дальнейший путь наш лежит в столицу этого северного края, окончательную свободу которому даровал володимир наш ильич ульянов (блатная кликуха ленин) и чьёго памятника я так и не обнаружил ни на одном из углов подбрюшья сказочной Лапландии. Неблагодарные они - эти финны.
