Прогулки по Парижу. Эпизод седьмой. Заметки российского бродяги.
На утренней зорьке, лишь только забрезжит рассвет, мы выбираемся из палатки, покусанные гнусом и мошкой и с отекшими лицами кипятим чай на костре и едим картошку, испечённую на угольях. Очередной день похода через непролазную чащобу с тяжёлыми рюкзаками за спиной со сбитыми коленками и расцарапанными сухими ветвями лицами. Ага, уже.
Поутру мы собираемся за столом в приквартирном садике парижского предместья Мари де Лиллас. На столе санкционные продукты в виде разномастных сыров и прочие французские гастрономические ништяки, непременные красное и белые вина, пиво "Гримберген", ром Баккарди, именуемый моим корешем - крепышом. Его то и принимаем мы прямо с утра в терапевтической дозе, дабы очертить контуры грядущего дня с прояснившейся головой, демонстрируя "фак" пролетающим над нами в сторону востока самолётам. Мы заводим граммофон с непременными французскими песнями и аккордеоном, обмениваемся выученными французскими словами и до меня неожиданно доходит, что сосед, курящий на своём участке за просвечивающим заборчиком понимает текст всех песен и всякий раз наслаждается этим утренним аттракционом в исполнении, в его представлении, дикарей откуда-то из восточной европы. Одним словом, как сказал некий блаженный российский поэт, "ещё два дня, Париж, я не хочу домой". Ладно хоть мне не в ссыльное моё поселение возвращаться, а то совсем бы с глузду съехал по меткому выражению братского украинского народа.
Итак, первую половину этого дня мы посвящаем искусству и направляемся в парк Тюильри в музей Оранжереи - филиал музея Арсэ, где представлены подлинные, а не перерисованные студентами художественной академии имени, извините за выражение, Глазунова полотна Ренуара, Матисса, Монэ, Пикассо, Модильяни Сезанна и иных легендарных представителей эпохи, свидетельствовавших её. Признаться, в живописи я понимаю мало, если не сказать - ничего, хоть и спал без малого лет десять, подкладывая под голову учебники по истории искусств и прочие художественные энциклопедии. И что с того? Скольких знавал я людей, ебавших комсомолок и иных представительниц той партии, подкладывавших им под задницы тома из ПСС владимира ильича ульянова нашего ленина, но это вовсе не означало, что они были ознакомлены с их содержанием. Для меня художественное искусство - это попытка запечатлеть эпоху: лица, природу, улицы. Примерно то же, чем пытаюсь заниматься я, но слова земеняют мне кисти, и поэтому я впиваюсь взглядом в то, чего́ теперь уже давно нет. В лица, распавшиеся на молекулы и обратившиеся в тлен. Любая выставка мастеров прошлого - это кладбище избытых жизней и эпох И ещё. Я никогда не иллюстрирую выставки. Это уже чьё-то восприятие мира и его невозможно исправить. Я иллюстрирую свою жизнь, насколько у меня это получается.
Но есть и моменты, разрывающие мою душу на любой значимой выставке. Это вот эти прошмандовки с прокачанными губами и сиськами, фотографирующиеся на фоне мировых шедевров, принимая зазывные на их взгляд позы. Все эти азиаты, мельтешащие под ногами и занятые тем же самым. Ну, их-то хоть как-то можно понять, они попали в неведомый им мир великанов из своей лиллипутии и какие уж там картины. Это всего лишь объекты иного мира, как для меня их пагоды, для них-то являющиеся святыней.
Ну, что ещё. Да. Париж я, в отличие от многих, связывающих его в ощущениях с героями прочитанных ими литературных произведений и тем самым вводящих себя в заблуждение, ибо он становится лишь плодом их воображения, а на деле оказывается совсем иным и для кого-то разочаровывающим, я знал лишь по открыткам. По довоенным открыткам и фотографиям тех времён и поэтому он оказался именно таким, каким я ожидал его увидеть и просто сбил меня с ног. Неоспоримо важно открыточные представления материализовать при помощи живой среды. Плюсом среда даёт возможность проникнуть в те неизведанные углы, доступ в который наглухо опечатан нарисованным миром. Именно это и было основным моим желанием. Я сунул свой нос туда, куда не пускали меня рамки изображающих Париж картинок. Сунул как Буратино за нарисованную дверь и не разочаровался. Он тот же, он прежний, но в отличие от блистательного Питера, холодному граниту которого похуй до людей, Париж - тёплый. Он любит это человечье месиво, он обволакивает его мостами, набережными, домами. У него есть дыхание и поэтому он город-праздник.
Ну, ладно, распизделся я не на шутку, а тут развиднелось и нужно собирать рюкзак и не забыть ледоруб. Хотя, нет. Ледоруб понадобится в Мексике, если случится там оказаться.
Дама без собачки, но в шляпе
Лувр, правда не с парадной стороны
В переулочках "арбата"
французское отношение к британской империи
Click to viewПанорамное полотно Монэ - пожалуй что единственное исключение из правила не фотографировать на выставке, ибо такое не запечатлеть на память невозможно. Это ж сколько нужно работать над этим. Чай не панорамный снимок