(no subject)
Что бы ни говорить, а этнографическая тема преследует меня здесь по пятам. Сегодняшняшнне утро, впрочем, как и было обещано метеолабораторией имени Михельсона, выдалось прохладным. Ну, как прохладным - относительно, конечно, но здесь температурные колебания в один градус неривычно ощутимы.
На одном из цометов (перекрёстков), пёс мой Перчик замер в стойке охотничьей легавой с поднятой передней лапой, готовящейся к рывку за дичью. На другой стороне - наискосок на поребрике - сидела натурально пустая одежда. На некотором расстоянии от ворота футболки в воздухе висела бейсболка с белым козырьком. Рукава футболки были пусты и, опять же, в некотором отдалении от их края в воздухе находился картонный стаканчик, который в ритме ленинградского блокадного метронома совершал дугу снизу в район пустого пространства между футболкой и бейсболкой и возвращался назад. Брючины и кроссовки тоже ничего не соединяло.
Мне тут же вспомнилась экранизация бессмертного романа "Мастер и Маргарита", и кадры где в казённом заведении сидел натурально пустой костюм, отдавая распоряжения, а вокруг него мельтешила в полуобморочном состоянии секретарша, взывая к костюму: - "Проша".
Через недолгое время пёс мой Перчик "отмер" и, тряся головой в попытках
освободиться от морока, начал бочком с осторожкой пробираться на другую сторону улицы. Я же, усилием воли, еле остановил свою руку, уже взлетавшую кверху в попытке совершить крёстное знамение. И лишь приблизившись к одежде, уловил в её пустотах почти невидимые слабые очертания угольной головы, рук, и ног.
О, мои чёрные братушки. Так и заикой недолго оставить.