По волнам моей памяти
Бывшие октябрята, пионэры, комсомольцы! Сегодня большой праздник - Международный день Матери Земли, с чем и спешу поздравить вас. На фоне этого грандиозного события я боюсь, чтобы не осталась незамеченной ещё одно не слишком значительная дата - днюха некоего вовы ульянова (блатная кликуха - ленин). Я бы с удовольствием прошёл мимо этого, кабы этот персонаж не был намертво вплетён в кружево моей уже немалой жизни. Признаться, к этому деятелю у меня двойственное отношение. Почитывая серьёзных историков, да и выжимки из отдельных собственно его «трудов», я понимаю, что упырь был ещё тот - кровушкой покропить ему было за милую душу, да и человечишко был премерзейший по воспоминаниям очевидцев. Кроме того, он же и вскормил одного из величайших злодеев Всемирной Истории некоего сосо - тьфублять, не имя, а собачья кличка какая-то - блатная кликуха которого была сталин, но не о нём сегодня речь. С другой стороны, оный же ленин вольно, или невольно ликвидировал черту оседлости, что лично я не могу не отметить с чувством глубокой благодарности. Правда, вырвавшиеся на свободу дети парикмахеров, сапожников и иных мастеровых и ремесленников, тут же начали выпускать кишки осколкам ненавистного царского режима, гнобившем народ оседлости веками, в чём я тоже не могу их упрекнуть. Да и для володюшки (ленина) - это была самая надёжная опора, ибо в ненависти этого народа к бывшим угнетателям сомневаться не приходилось. Но это моё сугубо частное мнение. Впоследствии сосо попытался снова возродить гетто, но уже в более худших, нежели при царе, климатических условиях, ибо был изощрённым садюгой, да вовремя околел в аккурат на большой еврейский праздник, что ещё раз подтвердило - Бог есть!
Так что, кому что праздновать давайте определимся и всем -- хорошего дня! Главное, нет повода не выпить!
Оригинал взят у lifemimo в Каннибалы, или постреволюционный этюд
Посвящаю моему, безвременно покинувшему этот мир,
корешу Андрею Щурову (Fancy Stimorol-у)
доводившему до исступления большевиков
своими издёвками;
моему, ныне здравствующему, корешу
Толе Хорошавину (Винигрету, Гутману)
вовремя упредившему меня не ходить
на сходку, где ожидалась чекистская засада
в далёком 1977 году;
моим корешам, в большей, или меньшей степени,
огрёбшим от большевистской интервенции.
Отдельное спасибо моей ЖЖдешней Сестре
Мадо из солнечной Армении
за неоценимые подсказки в построении сюжетной линии
По мотивам произведений Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова
То далёкое лето второй половины шестидесятых годов прошлого столетия, как теперь принято говорить, обещало быть волшебным. Родители мальчика из уральского захолустья, повезли его к далёкому морскому берегу. На ту пору прямых поездов не было, и все пересадочные пути провинциальных российских страдальцев лежали через Москву.
О, эта Москва - вожделенная Мекка советского человека, полная жратвы и импортных шмоток, манящая открытыми дверями ГУМов, ЦУМов и прочих Братислав. Вместо всего этого, в ожидании поезда и похода с ребёнком в московский цирк, или зоосад, на худой конец, родители мальчика не придумали ничего лучшего, чем повести его к дедушке ленину, а вернее, к дедушкиному трупу. Скорее всего, мама мальчика, будучи врачом, решила приобщить сына к анатомичке, начав хоть с таких малых форм. А, может быть, это была папина идея, дабы отвлечь маму от манящих дверей столичных магазинов. Как бы то ни было, уральцы, не избывшие своих языческих привычек, поклоняются капищам.
Часы, проведённые в длинной очереди от Александровского сада; появление всё большего количества людей в штатском, напоминающих эсэсовцев с собаками, окруживших концлагерников и зорко всматривающихся в лица людей, по мере приближения к могильнику, именуемому на Москве - Мавзолеем. Толпа становится всё плотнее и в ней мальчик вовсе теряет из виду своих родителей. Меж тем, толпа вносит его в прохладные недра мавзолейного подвала, и он видит стеклянный саркофаг с кем-то недвижимым и похожим на большую игрушку внутри него. Мальчика давят со всех сторон, становится трудно дышать и в угасающем сознании, ребёнок видит этот прозрачный ящик, неожиданно взлетевший под купол. Под многоголосый аккомпанемент женских визгов, стеклянная крышка саркофага летит вниз, разбиваясь вдребезги об кафельный пол и кукла восстаёт. Тьма накрывает мальчика.
В полутёмном зале, за огромным дубовым письменным столом сидел маленький лысый дедок, с козлиной бородёнкой, ликом своим напоминавший мальчику кого-то, чей "лик" был растиражирован миллионами "произведений искусства". На столе, освещённом приглушенным светом настольного зелёного абажура, стояла миска с молоком, в которую дедок макал перо ручки и что-то записывал на белом листе бумаги. Внезапно вспрыгнувший на стол котёнок, принялся лакать из миски, мурлыкая. Нежно глядя на котёнка, дед пару раз провел ладонью по его шёрстке и резко вдавил его голову в миску. Через короткое время лапки котёнка задёргались в предсмертных конвульсиях. Дождавшись, когда мохнатое тельце окончательно замрёт, старичок брезгливо выбросил его в угол комнаты. Большой любитель животных угадывался в этом человечке с первого взгляда.
Борода и рот дедушки были окровавлены. Глаза, лучащиеся морщинками, смотрели с до боли знакомым, излучающим надменную иронию, прищуром.
- Здравствуй, маленький, здравствуй, давно ожидаеменький мой! - руки дедушки начали распахиваться в объятиях, с плохо скрываемой вожделеющей дрожью скрюченных пальцев - подойди ко мне, сладенький. Ты ведь сладенький, вегно? Гогький у нас только Максимка один.
Дедушка неожиданно задрал рубашонку мальчика и поцеловал его в живот, оставляя кровавые следы от своих бороды и усов. Одновременно он попытался оттянуть резинку шортиков мальчика и заглянуть внутрь, но мальчик помнил, что бабушка велела сторожиться таких дяденек и отшатнулся вглубь комнаты.
- Ах ты негодник, - ласковый прищур дедушки начал наполняться фосфоресцирующей злобой и в углу рта появился острый, плохо скрываемый длинный клык.
В пустоте дальнего темного угла, неожиданно выткались ещё два силуэта - старик, на голове которого красовалась зимняя в проплешинах шапка с торчащим в сторону одним её ухом; какой-то человек в шинели, побитой молью папахе и ружьём; матросик в бушлате, перемотанный поперёк груди пулемётной лентой и, поигрывающий накокаиненными ноздрями, как иноходец на старте. За их спинами мальчик только теперь заметил группку пионеров в белых рубашечках и красных галстучках, испуганно жавшихся друг-к-другу. Пионеры были смертельно бледны, а у их ног лежали расчленённые тельца их бывших товарищей. Рядом валялись обглоданные детские конечности. Голова мальчика пошла кругом.
- Эх, и отменно же я его прожарю, - произнёс старик в зимней шапке, поигрывая раскалённой кочергой.
Печник, это же печник - пронеслось в голове мальчика.
- Сначала нужно пристрелить. Уж это я в лучшем виде. Шкурку не попорчу, в самый раз на выделку сгодится, - произнёс мужичок, в котором мальчик немедля опознал "Человека с ружьём".
- Отставить телячьи нежности, - командирским голосом прогремел накокаиненный матрос, стаскивая с себя пулеметную ленту и выкатывая откуда-то "Максим", - покрошить на бефстроганов; мне жевать нечем, все зубы на флоте потерял в драке за "комиссарское тело"
Откуда-то сверху спрыгнула отвратительного вида старуха с выпученными глазами. В полёте её платье задралось, обнажив края ядовито-фиолетовых рейтуз. Рука старухи зеленоватого цвета, с кратерами догнивающего мяса, обнажившими белые кости, извиваясь как змея потянулась к тонкой шейке мальчика
- Надюша, - завопил дедушка сверкая глазами, - аккугатней! Если он умгёт от испуга, его мясо может стать жёстким!
Но Надюша уже успела отвесить звонкую оплеуху мальчику.
Яркие солнечные лучи пробились сквозь трепещущие прикрытые веки ребёнка. Открыв глаза, он увидел какие-то участливые, склонившиеся над ним женские лица. Одна из тёток несильно шлёпала мальчика по щекам, пытаясь привести его в чувства.
- Совсем чуть не раздавили ребёнка, - причитала другая, - устроили давку, как в ГУМе за импортными сапогами. Что не видели-то?, товар-то с давно уж вышедшим сроком годности.
Словоохотливую тётку немедленно подхватили под руки и увели трое в одинаковых одеяниях, выросшие как из под земли. Кошмар продолжался.
Дело было на задней стороне мавзолея, с рядами могил, расположенными вдоль кремлёвской стены. Мальчик лежал на земле, возле места последнего упокоения какого-то усатого джентльмена, чей бюст украшал его могилу, медленно приходя в себя. Неожиданно предательские спазмы начали подниматься из глубины желудка к горлу мальчика. Он едва успел перевернуться на бок, как мощный фонтан рвоты оросил могилу усатого джентльмена, забрызгав даже основание бюста. Мальчик поднял кверху воспалённые глаза и увидел на постаменте шесть букв, складывавшихся в слово, вызывавшее всегда леденящий ужас, и, вместе с тем, глубокое отвращение в душе почти каждого советского человека. И слово это было - сталин .
А впереди ждало ласковое тёплое море и крики чаек…
А лучше - из тьмы к свету
Так что, кому что праздновать давайте определимся и всем -- хорошего дня! Главное, нет повода не выпить!
Оригинал взят у lifemimo в Каннибалы, или постреволюционный этюд
Посвящаю моему, безвременно покинувшему этот мир,
корешу Андрею Щурову (Fancy Stimorol-у)
доводившему до исступления большевиков
своими издёвками;
моему, ныне здравствующему, корешу
Толе Хорошавину (Винигрету, Гутману)
вовремя упредившему меня не ходить
на сходку, где ожидалась чекистская засада
в далёком 1977 году;
моим корешам, в большей, или меньшей степени,
огрёбшим от большевистской интервенции.
Отдельное спасибо моей ЖЖдешней Сестре
Мадо из солнечной Армении
за неоценимые подсказки в построении сюжетной линии
По мотивам произведений Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова
То далёкое лето второй половины шестидесятых годов прошлого столетия, как теперь принято говорить, обещало быть волшебным. Родители мальчика из уральского захолустья, повезли его к далёкому морскому берегу. На ту пору прямых поездов не было, и все пересадочные пути провинциальных российских страдальцев лежали через Москву.
О, эта Москва - вожделенная Мекка советского человека, полная жратвы и импортных шмоток, манящая открытыми дверями ГУМов, ЦУМов и прочих Братислав. Вместо всего этого, в ожидании поезда и похода с ребёнком в московский цирк, или зоосад, на худой конец, родители мальчика не придумали ничего лучшего, чем повести его к дедушке ленину, а вернее, к дедушкиному трупу. Скорее всего, мама мальчика, будучи врачом, решила приобщить сына к анатомичке, начав хоть с таких малых форм. А, может быть, это была папина идея, дабы отвлечь маму от манящих дверей столичных магазинов. Как бы то ни было, уральцы, не избывшие своих языческих привычек, поклоняются капищам.
Часы, проведённые в длинной очереди от Александровского сада; появление всё большего количества людей в штатском, напоминающих эсэсовцев с собаками, окруживших концлагерников и зорко всматривающихся в лица людей, по мере приближения к могильнику, именуемому на Москве - Мавзолеем. Толпа становится всё плотнее и в ней мальчик вовсе теряет из виду своих родителей. Меж тем, толпа вносит его в прохладные недра мавзолейного подвала, и он видит стеклянный саркофаг с кем-то недвижимым и похожим на большую игрушку внутри него. Мальчика давят со всех сторон, становится трудно дышать и в угасающем сознании, ребёнок видит этот прозрачный ящик, неожиданно взлетевший под купол. Под многоголосый аккомпанемент женских визгов, стеклянная крышка саркофага летит вниз, разбиваясь вдребезги об кафельный пол и кукла восстаёт. Тьма накрывает мальчика.
В полутёмном зале, за огромным дубовым письменным столом сидел маленький лысый дедок, с козлиной бородёнкой, ликом своим напоминавший мальчику кого-то, чей "лик" был растиражирован миллионами "произведений искусства". На столе, освещённом приглушенным светом настольного зелёного абажура, стояла миска с молоком, в которую дедок макал перо ручки и что-то записывал на белом листе бумаги. Внезапно вспрыгнувший на стол котёнок, принялся лакать из миски, мурлыкая. Нежно глядя на котёнка, дед пару раз провел ладонью по его шёрстке и резко вдавил его голову в миску. Через короткое время лапки котёнка задёргались в предсмертных конвульсиях. Дождавшись, когда мохнатое тельце окончательно замрёт, старичок брезгливо выбросил его в угол комнаты. Большой любитель животных угадывался в этом человечке с первого взгляда.
Борода и рот дедушки были окровавлены. Глаза, лучащиеся морщинками, смотрели с до боли знакомым, излучающим надменную иронию, прищуром.
- Здравствуй, маленький, здравствуй, давно ожидаеменький мой! - руки дедушки начали распахиваться в объятиях, с плохо скрываемой вожделеющей дрожью скрюченных пальцев - подойди ко мне, сладенький. Ты ведь сладенький, вегно? Гогький у нас только Максимка один.
Дедушка неожиданно задрал рубашонку мальчика и поцеловал его в живот, оставляя кровавые следы от своих бороды и усов. Одновременно он попытался оттянуть резинку шортиков мальчика и заглянуть внутрь, но мальчик помнил, что бабушка велела сторожиться таких дяденек и отшатнулся вглубь комнаты.
- Ах ты негодник, - ласковый прищур дедушки начал наполняться фосфоресцирующей злобой и в углу рта появился острый, плохо скрываемый длинный клык.
В пустоте дальнего темного угла, неожиданно выткались ещё два силуэта - старик, на голове которого красовалась зимняя в проплешинах шапка с торчащим в сторону одним её ухом; какой-то человек в шинели, побитой молью папахе и ружьём; матросик в бушлате, перемотанный поперёк груди пулемётной лентой и, поигрывающий накокаиненными ноздрями, как иноходец на старте. За их спинами мальчик только теперь заметил группку пионеров в белых рубашечках и красных галстучках, испуганно жавшихся друг-к-другу. Пионеры были смертельно бледны, а у их ног лежали расчленённые тельца их бывших товарищей. Рядом валялись обглоданные детские конечности. Голова мальчика пошла кругом.
- Эх, и отменно же я его прожарю, - произнёс старик в зимней шапке, поигрывая раскалённой кочергой.
Печник, это же печник - пронеслось в голове мальчика.
- Сначала нужно пристрелить. Уж это я в лучшем виде. Шкурку не попорчу, в самый раз на выделку сгодится, - произнёс мужичок, в котором мальчик немедля опознал "Человека с ружьём".
- Отставить телячьи нежности, - командирским голосом прогремел накокаиненный матрос, стаскивая с себя пулеметную ленту и выкатывая откуда-то "Максим", - покрошить на бефстроганов; мне жевать нечем, все зубы на флоте потерял в драке за "комиссарское тело"
Откуда-то сверху спрыгнула отвратительного вида старуха с выпученными глазами. В полёте её платье задралось, обнажив края ядовито-фиолетовых рейтуз. Рука старухи зеленоватого цвета, с кратерами догнивающего мяса, обнажившими белые кости, извиваясь как змея потянулась к тонкой шейке мальчика
- Надюша, - завопил дедушка сверкая глазами, - аккугатней! Если он умгёт от испуга, его мясо может стать жёстким!
Но Надюша уже успела отвесить звонкую оплеуху мальчику.
Яркие солнечные лучи пробились сквозь трепещущие прикрытые веки ребёнка. Открыв глаза, он увидел какие-то участливые, склонившиеся над ним женские лица. Одна из тёток несильно шлёпала мальчика по щекам, пытаясь привести его в чувства.
- Совсем чуть не раздавили ребёнка, - причитала другая, - устроили давку, как в ГУМе за импортными сапогами. Что не видели-то?, товар-то с давно уж вышедшим сроком годности.
Словоохотливую тётку немедленно подхватили под руки и увели трое в одинаковых одеяниях, выросшие как из под земли. Кошмар продолжался.
Дело было на задней стороне мавзолея, с рядами могил, расположенными вдоль кремлёвской стены. Мальчик лежал на земле, возле места последнего упокоения какого-то усатого джентльмена, чей бюст украшал его могилу, медленно приходя в себя. Неожиданно предательские спазмы начали подниматься из глубины желудка к горлу мальчика. Он едва успел перевернуться на бок, как мощный фонтан рвоты оросил могилу усатого джентльмена, забрызгав даже основание бюста. Мальчик поднял кверху воспалённые глаза и увидел на постаменте шесть букв, складывавшихся в слово, вызывавшее всегда леденящий ужас, и, вместе с тем, глубокое отвращение в душе почти каждого советского человека. И слово это было - сталин .
А впереди ждало ласковое тёплое море и крики чаек…
А лучше - из тьмы к свету