Заметки очарованного зрителя
Непривычно притихшие и пустые утренние коридоры театрального закулисья гулким эхом разносят шаги заплутавшего в их лабиринтах случайного гостя. То здесь, то там раздаются невесть откуда возникающие поскрипывания и шорохи. Театральная утварь живёт своей особой жизнью в отсутствие людей.
Мало-помалу в коридорах начинает проклёвываться жизнь. Редкие утренние птахи ещё вяло перетекают из одной гримёрной в другую, осторожно неся в руках чашки с горячим кофе. Вот костюмерша толкает перед собой стойку с платьями так далеко отстоящих друг от друга разных эпох.
Нужно сказать, что внутренняя жизнь театра не подчиняется никаким канонам и правилам, принятым за его пределами. Как известно, корпоративная этика обычной жизни имеет своим девизом лозунг - "Не еби где живёшь и не живи, где ебёшь", подразумевающий негласное порицание всяких сексуальных отношений внутри трудового коллектива. Не то театр, где всё происходит с точностью до наоборот. Здесь все живут со всеми, а в отдельных запущенных случаях даже создают официальные семьи. Да и то, театр - весьма закрытая корпорация и перекрёстное опыление с миром зрителя здесь не приветствуется. Театр вообще с большим трудом принимает в свою семью чужаков из "зрительного зала". Альянс актрисы с каким-нибудь фрезеровщиком порицаем и никогда не будет принят актёрской стаей, разве если только этот фрезеровщик не меценат, да к тому же ещё и интеллектуал. Но и в этом случае ему будет неуютно в неподпадающей ни под какую классификацию, принятую в обычном мире, актёрской среде.
- Надя, подай мне берет и вон тот жакет. Я девушка весна. - И вот уже возле пожилой актрисы-весны суетится костюмерша.
В этот вечер на сцене идёт последняя новогодняя сказка, завершающая марафон
праздничных двухразовых ежедневных спектаклей. Актёры дурят. Женщины выходят в металлических корсетах в форме колокола, на которые надеваются платья. Но на этот раз платьев нет. Некоторые молодые актрисы и вовсе в панталонах - их платья шаловливо умыкнули перед спектаклем партнёры. Труппа веселится устало и истерично в предвкушении долгожданной пьянки в честь завершения этого утомительного новогоднего забега. В зале рукоплещет наивный зритель, пуская слюни умиления. Зритель не понимает тонкостей.
Гаснут огни рампы, гаснет свет в гримёрках и служебных коридорах, затихают шаги и голоса, театр пустеет. Лишь только в мусорном ведре женского артистического нужника одиноко засыпает подаренный кем-то из восторженных поклонников роскошный букет.
Мало-помалу в коридорах начинает проклёвываться жизнь. Редкие утренние птахи ещё вяло перетекают из одной гримёрной в другую, осторожно неся в руках чашки с горячим кофе. Вот костюмерша толкает перед собой стойку с платьями так далеко отстоящих друг от друга разных эпох.
Нужно сказать, что внутренняя жизнь театра не подчиняется никаким канонам и правилам, принятым за его пределами. Как известно, корпоративная этика обычной жизни имеет своим девизом лозунг - "Не еби где живёшь и не живи, где ебёшь", подразумевающий негласное порицание всяких сексуальных отношений внутри трудового коллектива. Не то театр, где всё происходит с точностью до наоборот. Здесь все живут со всеми, а в отдельных запущенных случаях даже создают официальные семьи. Да и то, театр - весьма закрытая корпорация и перекрёстное опыление с миром зрителя здесь не приветствуется. Театр вообще с большим трудом принимает в свою семью чужаков из "зрительного зала". Альянс актрисы с каким-нибудь фрезеровщиком порицаем и никогда не будет принят актёрской стаей, разве если только этот фрезеровщик не меценат, да к тому же ещё и интеллектуал. Но и в этом случае ему будет неуютно в неподпадающей ни под какую классификацию, принятую в обычном мире, актёрской среде.
- Надя, подай мне берет и вон тот жакет. Я девушка весна. - И вот уже возле пожилой актрисы-весны суетится костюмерша.
В этот вечер на сцене идёт последняя новогодняя сказка, завершающая марафон
праздничных двухразовых ежедневных спектаклей. Актёры дурят. Женщины выходят в металлических корсетах в форме колокола, на которые надеваются платья. Но на этот раз платьев нет. Некоторые молодые актрисы и вовсе в панталонах - их платья шаловливо умыкнули перед спектаклем партнёры. Труппа веселится устало и истерично в предвкушении долгожданной пьянки в честь завершения этого утомительного новогоднего забега. В зале рукоплещет наивный зритель, пуская слюни умиления. Зритель не понимает тонкостей.
Гаснут огни рампы, гаснет свет в гримёрках и служебных коридорах, затихают шаги и голоса, театр пустеет. Лишь только в мусорном ведре женского артистического нужника одиноко засыпает подаренный кем-то из восторженных поклонников роскошный букет.