Русский Константинополь
Интересная и познавательная статья Александра Васильева, "Красота в изгнании", о русских эмигрантах, приехавших в Стамбул после революции.
Оригинал взят у duchesselisa в Русский Константинополь
Исход многих десятков тысяч беженцев пролегал через Босфор и раскинувшуюся широко по обеим его сторонам древнюю столицу Византии - сказочный Константинополь. Сотни и сотни пароходов, кораблей и суденышек под русским бело-сине-красным флагом и под флагами союзной Антанты прибыли в Константинополь. Очевидец событий Евгений Рогов в своей книге воспоминаний «Скиталец поневоле» писал:
«На рейде Константинополя бросили якорь больше чем 120 русских судов всех размеров и назначений: военные и пассажирские и даже баржи, прицепленные к другим. Все перегруженные, с креном, но с русскими флагами. Более 130 тысяч героев и их родных покинули дорогую Родину, как мы узнали позже».
Далеко не все с этих бесчисленных кораблей сумели сойти на берег. Иных тем же путем отправляли в Бургас, Грецию, Египет, на Мальту или в Марсель. Большая часть Добровольческой армии под командованием барона Врангеля вместе с ранеными была направлена на поселение на полуобитаемый турецкий остров Галлиполи, или, как его называли русские беженцы, «Голое поле». Условия жизни там были самыми нечеловеческими, но благодаря строгой военной дисциплине и хорошей армейской организации солдаты и офицеры худо-бедно устроились в ими же вырытых землянках. О жизни русских в Галлиполи правдиво повествует князь Павел Дмитриевич Долгоруков в своей книге «Великая разруха»: «О Галлиполи существует целая литература, и я не стану подробно описывать те лишения и ужасные условия, в которых
находилась армия в городе и в лагере в шести верстах от него, переброшенная сюда зимой. Подробный отчет мой представлен Врангелю и в ПОК. Еще только что начинали устраиваться. Впоследствии условия, благодаря исключительной энергии Кутепова, улучшились. В городе жило тоже в отвратительных условиях много семей офицеров и солдат. Сначала даже некоторые жили в пещерах и под лодками. Женщины и дети часто жили в комнатах разрушенных домов с тремя стенами без потолка, завешивая и заделывая бреши досками и материей. Госпитали были еще в самом примитивном состоянии, большинство больных лежали на полу, медикаментов и инструментов почти не было. Потом американцы снабдили всем этим. Больные различными заразными болезнями лежали вместе».
Константинополь представлял собой тогда живописное и красочное зрелище. Залитый огнями Золотой Рог, купола византийского собора Святой Софии, минареты Голубой мечети, башни построенного еще во времена крестоносцев дворца Топ-Капы, круглый величественный донжон «Башня Галата» императора Юстиниана, своды Большого базара, крепость Румели, полуразвалившиеся, но некогда неприступные зубчатые стены Константинополя, помпезный дворец последнего султана «Долмабахче» - все это со стороны Европы. А уж по ту сторону Босфора - шумный азиатский Стамбул, утопающие во фруктовых садах прибрежные дворцы и минареты и тающие в утреннем тумане сказочные Принцевы острова. Прибавьте к этому крики муллы, стаи бездомных кошек и собак, снующие повсюду на воде лодки рыбаков и мелькающие кругом на улицах формы солдати офицеров различных союзников Антанты - вот приблизительная картина Константинополя осенью 1920 года.
Русские беженцы поселились в основном в европейской части города, на западном берегу Босфора в районе Галата, около знаменитой башни, и в районе улицы Пера, главной европейской артерии города, где находились крупные посольские миссии, в том числе и российская, а также возле торговой площади Таксим или в традиционно русском районе Каракей. Именно здесь недалеко от порта до сих пор находятся русское подворье, русский монастырь и русская церковь - единственная из трех сохранившихся,
она действует и поныне. Она славится росписью константинопольского художника-декоратора В. К. Петрова. Размещались беженцы, невзирая на чины и звания, кто как мог. Условия жизни были очень тяжелыми. Жили в гостиницах, монастырях, госпиталях, фабриках, а некоторых приютили в помещении или на лестнице русского посольства у посла А. А. Нератова, в прекрасном особняке красного цвета с колоннами по фасаду в стиле петербургских дворцов. Лишь некоторые имевшие деньги знаменитости, вроде Александра Вертинского, могли поселиться в роскошном первоклассном отеле «Пера-палас».
Бедственное положение беженцев вынудило различные международные комитеты принять действенные меры. Вот почему Французский дамский комитет Константинополя решил устроить в январе 1921 года бесплатную столовую в католической школе Святой Пульхерии, где в день обедало до 700 русских беженцев. Комитет Итальянского королевского посольства под председательством маркиза Витторио Гарони организовал раздачу теплых вещей и обедов. Бельгийский комитет помощи гражданским беженцам из России вывез в Бельгию сотни русских детей-сирот и одиноких женщин с детьми. Беженцам помогали также Голландская, Греческая, Шведская и Английская миссии.
На улице Пера русские открыли рестораны, кабаре, кондитерские и аптеки. Появились практикующие русские доктора, адвокаты, мастеровые и даже азартные тараканьи бега, организованные офицером русской армии Петром Бородаевским. Деятельная А. В. Жекулина организовала русскую детскую гимназию. Начали выходить русские газеты самого различного толка: «Новое время», «Общее дело», «Руль» и др. В апреле 1921 года Г. Л. Пахалов открыл первый русский книжный магазин «Культура», а его соратник Г. Н. Гордов на углу улиц Пера и Брусса - первый русский газетный киоск. В России он был мировым судьей и городским головой Херсона.
Обширную работу развернули в Константинополе русские шоферы, в прошлом армейские офицеры. Была даже организована специальная секция русских шоферов при турецком автомобильном клубе под председательством Сергея Федоровича Виноградова и Василия Ивановича Жирнова. Опубликованный в 1928 году А. А. Бурнакиным альманах «Русские на Босфоре» пишет о них: «"Русский" шофер, "русский" механик - в Константинополе значит "лучший" шофер, "лучший" механик, и эта отличная репутация с честью поддерживается нашими автоработниками и в настоящее время». В Константинополе появились даже русские спортсмены! Особенной знаменитостью среди них был донской казак, уроженец Новочеркасска Георгий Петрович Кирпичев, с 14 лет участвовавший в станичных джигитовках. Очутившись в 1920 году в Константинополе, он стал профессиональным боксером под псевдонимом Кирпит, одерживая постоянные победы на состязаниях.
Настя Полякова
В октябре 1921 года Союз русских художников Константинополя организовал первую выставку своих работ в клубе «Маяк» под эгидой собирателя древностей Стэнли Харрисона. В Союзе художников было тогда 30 человек, а председательствовал живописец Василий Иосифович Иванов, ученик акварелиста академика О. Васильковского. Особенно ярким был талант Владимира Константиновича Петрова, выпускника Тифлисского художественного училища по классу профессора Склифосовского. Страстный любитель византийской старины, он создал множество прелестных жанровых восточных интерьеров, пользовавшихся особой популярностью у иностранных туристов. Самым уважаемым из русских художников Константинополя был, вероятно, известный одесский живописец и портретист Борис Исаевич Эгиз, учившийся в Одессе у Костанди, в петербургской Академии художеств у Чистякова, а в Париже у Жана Бенжамена Констана и Жана Поля Лоранса. Он был мастером салонных сентиментальных женских и детских портретов.
Обширной и влиятельной была русская колония артистов в Константинополе. Практически все из эвакуировавшихся через Крым русских артистов прошли через Босфор. Некоторые дали там лишь ряд представлений и уехали, другие задержались на несколько лет. Вкусам левантийской публики больше всего отвечал «легкий» жанр. Известный в старой России опереточный артист Владимир Петрович Смирнов, организовавший в Константинополе производство знаменитой «Смирновской водки», вместе со своей женой опереточной примадонной Валентиной Пионтковской открыл кабаре-театр «Паризиана».
В константинопольском летнем саду «Буфф» Смирнов, Пионтковская и Полонский под руководством режиссера Любина поставили с грандиозным успехом «Прекрасную Елену» Оффенбаха. Судя по всему, эта постановка была одним из типичных примеров русского «декадентского» петербургского вкуса предреволюционных лет, находившегося под огромным влиянием бакстовской восточной экзотики. Князь Ишеев пишет: «Елену - Пионтковскую выносили в паланкине чернокожие рабы, и это не были статисты, вымазанные сажею, а настоящие колоссального роста негры и нубийцы. Агамемнон выезжал на ослике, а Менелая - Полонского выносил на сцену турецкий грузчик "хамал". Если прибавить к этому участие Юрия Морфесси, кордебалет и хор, оригинальную постановку, перенесение действия в зрительный зал при эффектном освещении прожекторов, красочность костюмов, то будет понятен ошеломляющий успех "Прекрасной Елены"».
Валентина Пионтковская
Особенно важным вкладом в популяризацию русского искусства и стиля явились выступления русских певиц в Константинополе в начале 20-х годов. Там пели знаменитая цыганская певица Настя Полякова
и исполнительница цыганских романсов А. Муравьева. Шумным успехом у турецкой и русской публики пользовалась драматическое сопрано Анна Павловна Волина: одной из первых она начала петь русские романсы на турецком языке. Тем не менее языковой барьер в Константинополе не был такой уж непреодолимой преградой для русской эмиграции. Большая часть константинопольских европейцев или левантийцев говорила на французском, самом распространенном иностранном языке и в царской России.
Одной из наиболее опытных концертных певиц в ту пору была Наталья Ивановна Жило, сопрано, выпускница Московской консерватории. У нее был обширный камерный репертуар в русском стиле, и выступала она в расшитом жемчугом кокошнике и нарядном «великокняжеском» сарафане. Другой концертной исполнительницей в стиле «а-ля рюс» в Константинополе была обладательница красивого и сочного сопрано Наталья Ивановна Полянская, получившая вокальное образование в Харькове у известной преподавательницы Н. П. Давыдовой. Любимица космополитической публики на Босфоре, чьи выступления широко освещались местной прессой, Наталья Полянская выходила на сцену в богато декорированном кокошнике в стиле русского бала 1903 года в Зимнем дворце и пела арии из «Царской невесты», «Опричника», «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы».
Ксения Физ-Полякова
Настоящим символом «красоты в изгнании» стал в Константинополе русский балет. До приезда русских эмигрантов классического балета там не было. В прошлом известная балерина Варшавского театра Ольга Александровна Мечковская, приехав с дочерью Анной в город, открыла первую балетную студию. Она, как пишет альманах «Русские на Босфоре», «по справедливости может считаться вдохновительницей русского балета в Константинополе». Вслед за ней подобную школу организовала Лидия Красса-Арзуманова, родившаяся в Петербурге в 1897 году и учившаяся танцам там же.Важную роль в пропаганде русского искусства сыграла постановка «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова балетмейстером Виктором Зиминым. Костюмы к этому спектаклю создал талантливейший Павел Федорович Челищев (1898-1957).
Труднее приходилось в Константинополе русским драматическим артистам из-за языкового барьера. Они были вынуждены искать другие «русскоязычные» центры и часто выезжать на гастроли в Ригу, Париж, Прагу, Белград, Берлин или Софию. Тем не менее в Константинополе с успехом выступали миловидная Ф. С. Горская и известный актер А. А. Мурский.
Изданный в 1924 году в Константинополе альманах «На прощанье» писал о вкладе русских артистов в художественную жизнь города: «Русский балет, оперетта, опера и русские концерты были вереницей художественных вечеров, необыкновенных по содержанию, на которые так часто сходились жители Пера, восхищавшиеся музыкальным и артистическим гением русских людей».
Особенное место в ночной, ресторанной, жизни русского Константинополя занимал певец Александр Вертинский. Эвакуировавшись из России с Борисом Путятой и поселившись в «Пера-паласе», Вертинский с помощью знакомого турка открыл известное кабаре «Черная роза», пользовавшееся популярностью. Оно располагалось на улице Пера, ныне Истиклар, дом 122, где теперь размещается кафе «Ешилчам». Там за гардеробной стойкой стоял русский - бывший сенатор, а подавали хорошенькие русские дамы, слегка кокетничавшие своим неумением подавать. О вечерах в «Черной розе», печально известной своим кокаином и опиумом, писал и сам Вертинский: «Было одно желание - забыться. Забыться во что бы то ни стало".
Особую главу в жизни русских в Константинополе составляет их деятельность в области моды. На улице Пера открылись русские магазины мод и мехов, а также различные модные мастерские. Сперва они занимались перепродажей платьев и шуб, привезенных элегантными, но нуждавшимися дамами. Крупным заведением был меховой магазин москвича Турчихина, находившийся в доме 105; там же, на Пера, открыли ателье одесские портные Д. Каминский и М. Шульман. В пассаже «Ориенталь» открылся русский обувной магазин «Владимир», «Общество русской торговли» на Пера в доме 58 торговало подержанными мехами, русскими драгоценностями и серебром.
Мода русского Константинополя была разительным контрастом привычной, оттоманской. Турчанки по-прежнему носили национальную одежду с густыми вуалями, закрывавшими пол-лица. Русские же дамы, ходившие кто в чем, демонстрировали чаще всего последние летние модели кисловодских и ялтинских портних. Их платья, укороченные по моде 1919 года, с заниженной талией, носимые без корсета, были, безусловно, европейской новинкой в красочном Константинополе. Очаровательные голубоглазые
блондинки сводили с ума. О русских женщинах в Константинополе появилось тогда множество статей и карикатур: турки млеют в кофейне перед русской официанткой, аварии, вызванные появлением русской дамы на тротуаре, и пр.
Отчаявшиеся турецкие женщины, собрав подписи, подали петицию коменданту Константинополя полковнику Максвельду с требованием выселения русских женщин:
ПЕТИЦИЯ СТАМБУЛЬСКИХ ДАММы, нижеподписавшиеся турецкие дамы, проживающие в Стамбуле, испытываем беспокойство от одной только мысли о том, что молодые люди, призванные служить увековечению своей турецкой родины, ценой огромных жертв основанной нашими самоотверженными воинами в Анатолии, пренебрегут своим долгом, и обращаем Ваше высочайшее внимание на эту проблему первостепенной важности.
Вражеские силы, овладевшие нашей страной, заняли наши жилища, арестовали наших мужчин и взяли их в плен; в ответ на Мудросский договор о прекращении огня они внедрили в респектабельные кварталы Стамбула обломки русского царизма, бежавшие от большевиков, чтобы посеять здесь зло и внести раздор. Они понимают, что даже при поддержке своих сторонников, которых они приобрели в нашей стране, им не удастся сломить веру нашей нации ни духовно, ни материально, угнетая матерей Ислама, и что, наоборот, эта репрессия приведет лишь к укреплению единства нации.
Эти распутники с Севера, которых отказались принять даже общества, близкие им в этническом плане, не преминули совершить самое отвратительное преступление, какое только можно представить, причем занялись своей преступной деятельностью с того самого дня, как ступили на нашу землю. Используя чарующую прелесть своих жен и дочерей, они растлевают наших мужей и детей, прививая им понятия о добродетели и чести, отличные от наших. Они обобрали турецкого мужчину и отняли у него последнее
имущество, они разрушили наши семьи, развратили наших сыновей и стали дурным примером для наших дочерей - короче говоря, за один-два года им удалось и сейчас удается принести больше вреда, чем всем русским армиям в течение веков.
Среди молодых людей от 18 до 30 лет мало кто смог удержаться от дурного пристрастия к таким смертельным ядам, как морфий, кокаин, эфир и алкоголь. В Бейоглу, в одном только квартале между Туннель и Таксим, можно насчитать 25 русских баров, кафе и ресторанов, не контролируемых ни полицией, ни санитарными службами. В этих злачных местах каждый день губят и разоряют сотни турецких юношей, которые теряют там свое здоровье, богатство и добродетель. То же происходит и с некоторыми турецкими женщинами, вынужденными общаться с этими женщинами легкого поведения, просочившимися во все слои общества. Эти турчанки утверждают, что русские женщины, совсем еще недавно ходившие в лохмотьях, щеголяют теперь в роскошных нарядах, нацепляют драгоценности. Все это оказывает тлетворное влияние на будущих матерей, призванных произвести на свет будущие поколения нашей нации.Поэтому, ввиду чрезвычайной серьезности этой проблемы, представляющей большую опасность для нашей нации, для спасения нашей Родины, мы нижайше просим наше правительство принять меры против этих сеятелей греха и супружеских измен, которые гораздо страшнее, чем сифилис и алкоголь, и выгнать их прочь с нашей земли».
Многие эмигранты не оставляли надежд на выезд из Константинополя. По улице Пера бродили толпы русских беженцев, осаждая иностранные посольства в надежде на получение въездной визы. Чехословакия и Югославия принимали интеллигенцию, студентов, преподавателей, инженеров и врачей, Болгария приютила у себя часть галлиполийцев, Аргентина звала в Патагонию безземельных казаков, в Германию стремились банкиры и меховщики, многие рвались в Америку, а Франция нуждалась лишь в дешевой рабочей силе...
Положение оставалось тяжелым для многих. Особенно грустные вести приходили из Галлиполи, где, страдая от лишений и нужды, находилась уцелевшая часть Добровольческой армии. Но еще горше пришлось тем, кто, покинув армию Врангеля, решил перебраться в Константинополь. О них пишет князь Долгоруков: «На Пера в Константинополе можно было летом встретить бодро идущих в чистых белых рубахах, с воинской выправкой, отдающих воинскую честь генералам молодых людей и безошибочно узнать в них галлиполийцев. А в то же время несчастные, голодные люди в рваных шинелях угрюмо продавали на улице фиалки, спички, карандаши - то были офицеры, покинувшие армию. Сколькие из них погибли, сколькие опустились. Другие офицеры служили в ресторанах, кафе-шантанах, в различных вертепах».
Перед приходом Ататюрка турецкая монархия доживала свой век. Сам султан жил узником в «Ильдиз Киоске». Дальнейшее пребывание огромного числа русских беженцев в оккупированном Антантой Константинополе находилось под вопросом. К 1924 году русская эмиграция стала постепенно разъезжаться с Босфора, кто куда мог. Остались лишь те, кто нашел хорошую работу, а также вышедшие замуж за турок русские женщины. Русский Константинополь опустел. О нем свидетельствует теперь лишь небольшое русское кладбище с облицованной плитками часовенкой и надписью на ней: «Души их во благих водворятся».
"Красота в изгнании" автор - Александр Васильев ( a_vassiliev )
Оригинал взят у duchesselisa в Русский Константинополь
Исход многих десятков тысяч беженцев пролегал через Босфор и раскинувшуюся широко по обеим его сторонам древнюю столицу Византии - сказочный Константинополь. Сотни и сотни пароходов, кораблей и суденышек под русским бело-сине-красным флагом и под флагами союзной Антанты прибыли в Константинополь. Очевидец событий Евгений Рогов в своей книге воспоминаний «Скиталец поневоле» писал:
«На рейде Константинополя бросили якорь больше чем 120 русских судов всех размеров и назначений: военные и пассажирские и даже баржи, прицепленные к другим. Все перегруженные, с креном, но с русскими флагами. Более 130 тысяч героев и их родных покинули дорогую Родину, как мы узнали позже».
Далеко не все с этих бесчисленных кораблей сумели сойти на берег. Иных тем же путем отправляли в Бургас, Грецию, Египет, на Мальту или в Марсель. Большая часть Добровольческой армии под командованием барона Врангеля вместе с ранеными была направлена на поселение на полуобитаемый турецкий остров Галлиполи, или, как его называли русские беженцы, «Голое поле». Условия жизни там были самыми нечеловеческими, но благодаря строгой военной дисциплине и хорошей армейской организации солдаты и офицеры худо-бедно устроились в ими же вырытых землянках. О жизни русских в Галлиполи правдиво повествует князь Павел Дмитриевич Долгоруков в своей книге «Великая разруха»: «О Галлиполи существует целая литература, и я не стану подробно описывать те лишения и ужасные условия, в которых
находилась армия в городе и в лагере в шести верстах от него, переброшенная сюда зимой. Подробный отчет мой представлен Врангелю и в ПОК. Еще только что начинали устраиваться. Впоследствии условия, благодаря исключительной энергии Кутепова, улучшились. В городе жило тоже в отвратительных условиях много семей офицеров и солдат. Сначала даже некоторые жили в пещерах и под лодками. Женщины и дети часто жили в комнатах разрушенных домов с тремя стенами без потолка, завешивая и заделывая бреши досками и материей. Госпитали были еще в самом примитивном состоянии, большинство больных лежали на полу, медикаментов и инструментов почти не было. Потом американцы снабдили всем этим. Больные различными заразными болезнями лежали вместе».
Константинополь представлял собой тогда живописное и красочное зрелище. Залитый огнями Золотой Рог, купола византийского собора Святой Софии, минареты Голубой мечети, башни построенного еще во времена крестоносцев дворца Топ-Капы, круглый величественный донжон «Башня Галата» императора Юстиниана, своды Большого базара, крепость Румели, полуразвалившиеся, но некогда неприступные зубчатые стены Константинополя, помпезный дворец последнего султана «Долмабахче» - все это со стороны Европы. А уж по ту сторону Босфора - шумный азиатский Стамбул, утопающие во фруктовых садах прибрежные дворцы и минареты и тающие в утреннем тумане сказочные Принцевы острова. Прибавьте к этому крики муллы, стаи бездомных кошек и собак, снующие повсюду на воде лодки рыбаков и мелькающие кругом на улицах формы солдати офицеров различных союзников Антанты - вот приблизительная картина Константинополя осенью 1920 года.
Русские беженцы поселились в основном в европейской части города, на западном берегу Босфора в районе Галата, около знаменитой башни, и в районе улицы Пера, главной европейской артерии города, где находились крупные посольские миссии, в том числе и российская, а также возле торговой площади Таксим или в традиционно русском районе Каракей. Именно здесь недалеко от порта до сих пор находятся русское подворье, русский монастырь и русская церковь - единственная из трех сохранившихся,
она действует и поныне. Она славится росписью константинопольского художника-декоратора В. К. Петрова. Размещались беженцы, невзирая на чины и звания, кто как мог. Условия жизни были очень тяжелыми. Жили в гостиницах, монастырях, госпиталях, фабриках, а некоторых приютили в помещении или на лестнице русского посольства у посла А. А. Нератова, в прекрасном особняке красного цвета с колоннами по фасаду в стиле петербургских дворцов. Лишь некоторые имевшие деньги знаменитости, вроде Александра Вертинского, могли поселиться в роскошном первоклассном отеле «Пера-палас».
Бедственное положение беженцев вынудило различные международные комитеты принять действенные меры. Вот почему Французский дамский комитет Константинополя решил устроить в январе 1921 года бесплатную столовую в католической школе Святой Пульхерии, где в день обедало до 700 русских беженцев. Комитет Итальянского королевского посольства под председательством маркиза Витторио Гарони организовал раздачу теплых вещей и обедов. Бельгийский комитет помощи гражданским беженцам из России вывез в Бельгию сотни русских детей-сирот и одиноких женщин с детьми. Беженцам помогали также Голландская, Греческая, Шведская и Английская миссии.
На улице Пера русские открыли рестораны, кабаре, кондитерские и аптеки. Появились практикующие русские доктора, адвокаты, мастеровые и даже азартные тараканьи бега, организованные офицером русской армии Петром Бородаевским. Деятельная А. В. Жекулина организовала русскую детскую гимназию. Начали выходить русские газеты самого различного толка: «Новое время», «Общее дело», «Руль» и др. В апреле 1921 года Г. Л. Пахалов открыл первый русский книжный магазин «Культура», а его соратник Г. Н. Гордов на углу улиц Пера и Брусса - первый русский газетный киоск. В России он был мировым судьей и городским головой Херсона.
Обширную работу развернули в Константинополе русские шоферы, в прошлом армейские офицеры. Была даже организована специальная секция русских шоферов при турецком автомобильном клубе под председательством Сергея Федоровича Виноградова и Василия Ивановича Жирнова. Опубликованный в 1928 году А. А. Бурнакиным альманах «Русские на Босфоре» пишет о них: «"Русский" шофер, "русский" механик - в Константинополе значит "лучший" шофер, "лучший" механик, и эта отличная репутация с честью поддерживается нашими автоработниками и в настоящее время». В Константинополе появились даже русские спортсмены! Особенной знаменитостью среди них был донской казак, уроженец Новочеркасска Георгий Петрович Кирпичев, с 14 лет участвовавший в станичных джигитовках. Очутившись в 1920 году в Константинополе, он стал профессиональным боксером под псевдонимом Кирпит, одерживая постоянные победы на состязаниях.
Настя Полякова
В октябре 1921 года Союз русских художников Константинополя организовал первую выставку своих работ в клубе «Маяк» под эгидой собирателя древностей Стэнли Харрисона. В Союзе художников было тогда 30 человек, а председательствовал живописец Василий Иосифович Иванов, ученик акварелиста академика О. Васильковского. Особенно ярким был талант Владимира Константиновича Петрова, выпускника Тифлисского художественного училища по классу профессора Склифосовского. Страстный любитель византийской старины, он создал множество прелестных жанровых восточных интерьеров, пользовавшихся особой популярностью у иностранных туристов. Самым уважаемым из русских художников Константинополя был, вероятно, известный одесский живописец и портретист Борис Исаевич Эгиз, учившийся в Одессе у Костанди, в петербургской Академии художеств у Чистякова, а в Париже у Жана Бенжамена Констана и Жана Поля Лоранса. Он был мастером салонных сентиментальных женских и детских портретов.
Обширной и влиятельной была русская колония артистов в Константинополе. Практически все из эвакуировавшихся через Крым русских артистов прошли через Босфор. Некоторые дали там лишь ряд представлений и уехали, другие задержались на несколько лет. Вкусам левантийской публики больше всего отвечал «легкий» жанр. Известный в старой России опереточный артист Владимир Петрович Смирнов, организовавший в Константинополе производство знаменитой «Смирновской водки», вместе со своей женой опереточной примадонной Валентиной Пионтковской открыл кабаре-театр «Паризиана».
В константинопольском летнем саду «Буфф» Смирнов, Пионтковская и Полонский под руководством режиссера Любина поставили с грандиозным успехом «Прекрасную Елену» Оффенбаха. Судя по всему, эта постановка была одним из типичных примеров русского «декадентского» петербургского вкуса предреволюционных лет, находившегося под огромным влиянием бакстовской восточной экзотики. Князь Ишеев пишет: «Елену - Пионтковскую выносили в паланкине чернокожие рабы, и это не были статисты, вымазанные сажею, а настоящие колоссального роста негры и нубийцы. Агамемнон выезжал на ослике, а Менелая - Полонского выносил на сцену турецкий грузчик "хамал". Если прибавить к этому участие Юрия Морфесси, кордебалет и хор, оригинальную постановку, перенесение действия в зрительный зал при эффектном освещении прожекторов, красочность костюмов, то будет понятен ошеломляющий успех "Прекрасной Елены"».
Валентина Пионтковская
Особенно важным вкладом в популяризацию русского искусства и стиля явились выступления русских певиц в Константинополе в начале 20-х годов. Там пели знаменитая цыганская певица Настя Полякова
и исполнительница цыганских романсов А. Муравьева. Шумным успехом у турецкой и русской публики пользовалась драматическое сопрано Анна Павловна Волина: одной из первых она начала петь русские романсы на турецком языке. Тем не менее языковой барьер в Константинополе не был такой уж непреодолимой преградой для русской эмиграции. Большая часть константинопольских европейцев или левантийцев говорила на французском, самом распространенном иностранном языке и в царской России.
Одной из наиболее опытных концертных певиц в ту пору была Наталья Ивановна Жило, сопрано, выпускница Московской консерватории. У нее был обширный камерный репертуар в русском стиле, и выступала она в расшитом жемчугом кокошнике и нарядном «великокняжеском» сарафане. Другой концертной исполнительницей в стиле «а-ля рюс» в Константинополе была обладательница красивого и сочного сопрано Наталья Ивановна Полянская, получившая вокальное образование в Харькове у известной преподавательницы Н. П. Давыдовой. Любимица космополитической публики на Босфоре, чьи выступления широко освещались местной прессой, Наталья Полянская выходила на сцену в богато декорированном кокошнике в стиле русского бала 1903 года в Зимнем дворце и пела арии из «Царской невесты», «Опричника», «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы».
Ксения Физ-Полякова
Настоящим символом «красоты в изгнании» стал в Константинополе русский балет. До приезда русских эмигрантов классического балета там не было. В прошлом известная балерина Варшавского театра Ольга Александровна Мечковская, приехав с дочерью Анной в город, открыла первую балетную студию. Она, как пишет альманах «Русские на Босфоре», «по справедливости может считаться вдохновительницей русского балета в Константинополе». Вслед за ней подобную школу организовала Лидия Красса-Арзуманова, родившаяся в Петербурге в 1897 году и учившаяся танцам там же.Важную роль в пропаганде русского искусства сыграла постановка «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова балетмейстером Виктором Зиминым. Костюмы к этому спектаклю создал талантливейший Павел Федорович Челищев (1898-1957).
Труднее приходилось в Константинополе русским драматическим артистам из-за языкового барьера. Они были вынуждены искать другие «русскоязычные» центры и часто выезжать на гастроли в Ригу, Париж, Прагу, Белград, Берлин или Софию. Тем не менее в Константинополе с успехом выступали миловидная Ф. С. Горская и известный актер А. А. Мурский.
Изданный в 1924 году в Константинополе альманах «На прощанье» писал о вкладе русских артистов в художественную жизнь города: «Русский балет, оперетта, опера и русские концерты были вереницей художественных вечеров, необыкновенных по содержанию, на которые так часто сходились жители Пера, восхищавшиеся музыкальным и артистическим гением русских людей».
Особенное место в ночной, ресторанной, жизни русского Константинополя занимал певец Александр Вертинский. Эвакуировавшись из России с Борисом Путятой и поселившись в «Пера-паласе», Вертинский с помощью знакомого турка открыл известное кабаре «Черная роза», пользовавшееся популярностью. Оно располагалось на улице Пера, ныне Истиклар, дом 122, где теперь размещается кафе «Ешилчам». Там за гардеробной стойкой стоял русский - бывший сенатор, а подавали хорошенькие русские дамы, слегка кокетничавшие своим неумением подавать. О вечерах в «Черной розе», печально известной своим кокаином и опиумом, писал и сам Вертинский: «Было одно желание - забыться. Забыться во что бы то ни стало".
Особую главу в жизни русских в Константинополе составляет их деятельность в области моды. На улице Пера открылись русские магазины мод и мехов, а также различные модные мастерские. Сперва они занимались перепродажей платьев и шуб, привезенных элегантными, но нуждавшимися дамами. Крупным заведением был меховой магазин москвича Турчихина, находившийся в доме 105; там же, на Пера, открыли ателье одесские портные Д. Каминский и М. Шульман. В пассаже «Ориенталь» открылся русский обувной магазин «Владимир», «Общество русской торговли» на Пера в доме 58 торговало подержанными мехами, русскими драгоценностями и серебром.
Мода русского Константинополя была разительным контрастом привычной, оттоманской. Турчанки по-прежнему носили национальную одежду с густыми вуалями, закрывавшими пол-лица. Русские же дамы, ходившие кто в чем, демонстрировали чаще всего последние летние модели кисловодских и ялтинских портних. Их платья, укороченные по моде 1919 года, с заниженной талией, носимые без корсета, были, безусловно, европейской новинкой в красочном Константинополе. Очаровательные голубоглазые
блондинки сводили с ума. О русских женщинах в Константинополе появилось тогда множество статей и карикатур: турки млеют в кофейне перед русской официанткой, аварии, вызванные появлением русской дамы на тротуаре, и пр.
Отчаявшиеся турецкие женщины, собрав подписи, подали петицию коменданту Константинополя полковнику Максвельду с требованием выселения русских женщин:
ПЕТИЦИЯ СТАМБУЛЬСКИХ ДАММы, нижеподписавшиеся турецкие дамы, проживающие в Стамбуле, испытываем беспокойство от одной только мысли о том, что молодые люди, призванные служить увековечению своей турецкой родины, ценой огромных жертв основанной нашими самоотверженными воинами в Анатолии, пренебрегут своим долгом, и обращаем Ваше высочайшее внимание на эту проблему первостепенной важности.
Вражеские силы, овладевшие нашей страной, заняли наши жилища, арестовали наших мужчин и взяли их в плен; в ответ на Мудросский договор о прекращении огня они внедрили в респектабельные кварталы Стамбула обломки русского царизма, бежавшие от большевиков, чтобы посеять здесь зло и внести раздор. Они понимают, что даже при поддержке своих сторонников, которых они приобрели в нашей стране, им не удастся сломить веру нашей нации ни духовно, ни материально, угнетая матерей Ислама, и что, наоборот, эта репрессия приведет лишь к укреплению единства нации.
Эти распутники с Севера, которых отказались принять даже общества, близкие им в этническом плане, не преминули совершить самое отвратительное преступление, какое только можно представить, причем занялись своей преступной деятельностью с того самого дня, как ступили на нашу землю. Используя чарующую прелесть своих жен и дочерей, они растлевают наших мужей и детей, прививая им понятия о добродетели и чести, отличные от наших. Они обобрали турецкого мужчину и отняли у него последнее
имущество, они разрушили наши семьи, развратили наших сыновей и стали дурным примером для наших дочерей - короче говоря, за один-два года им удалось и сейчас удается принести больше вреда, чем всем русским армиям в течение веков.
Среди молодых людей от 18 до 30 лет мало кто смог удержаться от дурного пристрастия к таким смертельным ядам, как морфий, кокаин, эфир и алкоголь. В Бейоглу, в одном только квартале между Туннель и Таксим, можно насчитать 25 русских баров, кафе и ресторанов, не контролируемых ни полицией, ни санитарными службами. В этих злачных местах каждый день губят и разоряют сотни турецких юношей, которые теряют там свое здоровье, богатство и добродетель. То же происходит и с некоторыми турецкими женщинами, вынужденными общаться с этими женщинами легкого поведения, просочившимися во все слои общества. Эти турчанки утверждают, что русские женщины, совсем еще недавно ходившие в лохмотьях, щеголяют теперь в роскошных нарядах, нацепляют драгоценности. Все это оказывает тлетворное влияние на будущих матерей, призванных произвести на свет будущие поколения нашей нации.Поэтому, ввиду чрезвычайной серьезности этой проблемы, представляющей большую опасность для нашей нации, для спасения нашей Родины, мы нижайше просим наше правительство принять меры против этих сеятелей греха и супружеских измен, которые гораздо страшнее, чем сифилис и алкоголь, и выгнать их прочь с нашей земли».
Многие эмигранты не оставляли надежд на выезд из Константинополя. По улице Пера бродили толпы русских беженцев, осаждая иностранные посольства в надежде на получение въездной визы. Чехословакия и Югославия принимали интеллигенцию, студентов, преподавателей, инженеров и врачей, Болгария приютила у себя часть галлиполийцев, Аргентина звала в Патагонию безземельных казаков, в Германию стремились банкиры и меховщики, многие рвались в Америку, а Франция нуждалась лишь в дешевой рабочей силе...
Положение оставалось тяжелым для многих. Особенно грустные вести приходили из Галлиполи, где, страдая от лишений и нужды, находилась уцелевшая часть Добровольческой армии. Но еще горше пришлось тем, кто, покинув армию Врангеля, решил перебраться в Константинополь. О них пишет князь Долгоруков: «На Пера в Константинополе можно было летом встретить бодро идущих в чистых белых рубахах, с воинской выправкой, отдающих воинскую честь генералам молодых людей и безошибочно узнать в них галлиполийцев. А в то же время несчастные, голодные люди в рваных шинелях угрюмо продавали на улице фиалки, спички, карандаши - то были офицеры, покинувшие армию. Сколькие из них погибли, сколькие опустились. Другие офицеры служили в ресторанах, кафе-шантанах, в различных вертепах».
Перед приходом Ататюрка турецкая монархия доживала свой век. Сам султан жил узником в «Ильдиз Киоске». Дальнейшее пребывание огромного числа русских беженцев в оккупированном Антантой Константинополе находилось под вопросом. К 1924 году русская эмиграция стала постепенно разъезжаться с Босфора, кто куда мог. Остались лишь те, кто нашел хорошую работу, а также вышедшие замуж за турок русские женщины. Русский Константинополь опустел. О нем свидетельствует теперь лишь небольшое русское кладбище с облицованной плитками часовенкой и надписью на ней: «Души их во благих водворятся».
"Красота в изгнании" автор - Александр Васильев ( a_vassiliev )