Смотри мне в глаза
Тогда я работал в транспортной торговле. Ну как работал? Подрабатывал. На носу была сессия и деньги были очень нужны.
Утро привычно начиналось банкой джинтоника. Холодный напиток щипал углекислотой язык. Табло на железнодорожной станции Купчино показывало минус пятнадцать градусов. Температура напитка была градусов десять. Однако уже после половины банки я расстегнулся. Джинтоник грел, презирая всё законы сохранения энергии.
Переваливаясь через наметенные между платформами сугробы, ковылял Серёга. Он только что прибыл с едущей в город электричкой. Поймал самый час-пик. Денег заработал.
Я махнул ему рукой. Махнул почему-то именно той рукой, в которой держал банку. Эстетично вылетевшая струйка пятном опустилась мне на пуховик. День не задался, подумал я заранее.
Серёга забрался на платформу с торца - через турникеты ходя штатские, пассажиры, а мы - почти работники. Поздоровался со мной. Стоим, ждём электричку.
- Ты чего такую гадость пьёшь? - спрашивает меня.
- Это, - говорю, - не гадость, а джин с тоником. Как у Довлатова. Он его часто пил.
Серёга посмотрел на меня с недоверием.
- Не знаю, что там твой Довлатов бухал, но если вот это, то хорошо, что ему нобелевскую не дали. Хотя сдаётся мне, что джин с тоником отличается от джинтоника, как… - Серёга осмотрелся в поисках претенциозного сравнения, - да как наша Светка от Адрианы Скленариковой.
Светка работала с нами и торговала всякой ерундой. В основном у неё всё продавалось в легендарном соотношении «три на десяточку». А вот про вторую женщину я слышал впервые.
- Это кто такая? - спрашиваю.
Серёга презрительно фыркнул.
- Ну ты вообще не в курсе жизни. Тебя характеризует знаешь какое слово? Не-ве-же-ство, - по слогам произнес он. - С ног до головы характеризует.
- Если я не знаю всех порноактрис постсоветского пространства, то это лишь делает честь моей личной жизни.
- Темнота ты, говорю же. Скленарикова, - начал было Серёга, но запнулся, - или она Скленарникова?
Я пожал плечами и допил банку. Говорю:
- Если она только по порошкам, то СклеНАРИКОВА, а если по всему криминалу сразу, то, определенно, СклеНАРникова.
- Не суть, - сдался он, запутавшись в лабиринтах словообразования, - так вот Адриана - известная словацкая модель. Известна ещё и тем, что попала в книгу рекордов Гинесса, как обладательница самых длинных ног.
- Ты зачем в электричках торговать начал, раз такой образованный и начитанный, - спросил я.
Серёга мечтательно улыбнулся, обнажив зияющую прорехами челюсть.
- Я путешествовать люблю. Всегда хотел мир повидать.
- А, ну ясно тогда. Всё правильно делаешь. Если раз двадцать проехать от Оредежа до Питера, то как раз окажешься в Братиславе. Судя по километражу. Ты уже сколько раз проехал? Тысячу?
- А зачем мне в Братиславу?
- К Скленариковой.
- Имбицил ты. Она живет в Мадриде. С французским футболистом, который не поет Марсельезу.
- Почему? Слов выучить не может, как наши?
- Не, у него предки пострадали, репрессировали их много, за черноту кожи и взглядов.
Иногда я не понимал, шутит Серёга или нет.
- А с чего это ты про неё так много знаешь, в натуре?
- Да, - махнул он рукой смущённо, - у меня сестра этим увлекается. А эта, Адриана, вроде как кумир ее.
Подошла электричка. Выставив сумки перед собой, Серёга забрался внутрь. Я за ним.
Народ был. Возвращался с ночных смен. Иначе не могу придумать смысла ехать из Питера в область с утра пораньше в будний день, да еще в такой мороз.
Серёга работал вагон первым.
- А доброе утро, а ува-а-ажаемые а пасса-а-ажиры, - распевно начал он.
Весь секрет торговли в электричках - интонация и дефекты речи. Четко выговаривающую и интонирующую в нужных местах Екатерину Андрееву из программы «Время» перестали бы слушать уже на втором слоге. Вру. Её даже не услышали бы. В оре собственных мыслей, которые и так-то тяжело распознать меж чужих разговоров, пассажир становится невосприимчив к раздражителям слабее двухсот двадцати вольт и ста децибел. Андреева не наработала бы себе даже на пирожок. О пиве пришлось бы забыть навсегда.
Здесь залог успеха - как в детективе. Нет, не в загадочных убийствах, хотя и такое бывает, а в неожиданных поворотах сюжета, которые продавец выражает интонацией. И чем в более нелогичном месте она поставлена, тем выше шансы. Знаки препинания транспортной торговли не знают правил пунктуации русского языка. Они спонтанны и хаотичны, как и все настоящее искусство.
- Сегодня я, - продолжал тем временем Серёга. - Сегодня я, - повторил он и предусмотрительно замолчал. Безразличные до этого пассажиры оживились. Двое повернули к нему головы. Ещё один даже опустил газету. - Рад представить ва-а-ашему!!!
Ещё одна пауза.
- …вниманию вещь незаменимую и необходимую каждому человеку, особенно в такую погоду, как наша с вами, - выдал он скороговоркой.
Его речь летала как муха, по производной от ускорения. Это по касательной от него, если вы ещё не совсем забыли элементарную математику. Когда абсолютно невозможно предугадать, куда она метнётся сейчас и с какой скоростью. У нас это считалось высшим пилотажем, а Серёга - Шумахером.
От этого удара не было защиты. После такой фразы несколько человек даже проснулись и хлопающими глазами уставились на Серёгу. Всё. Дело было сделано. Бык повержен, тореадор кланяется. Пассажиры внемлют.
- Это универсальная трехслойная стелька повышенного теплосбережения. Последняя разработка нашего военно-космического комплекса. Первым слоем идет обычный, казалось бы, войлок, но…
Я уже знал, сколько стелек продаст Серёга - много. Мы видим это сразу.
Когда он, с полегчавшей сумкой и забитыми деньгами карманами, перешел в следующий вагон, на арену вышел я. Мои способности были скромнее, поэтому я просто сказал:
- Доброе утро, уважаемые пассажиры. Вас приветствует надоедливая транспортная торговля. Сегодня рад представить вашему вниманию вещь незаменимую и необходимую каждому человеку…, - меня немножко занесло по чужим следам и я сходу исправился, - кто является счастливым обладателем мобильного телефона, карманного компьютера, цифрового фотоаппарат или же видео камеры. Это универсальная силиконовая защитная плёнка на стекло…
Я покинул вагон, как говорится, при своих.
Мы вышли в Павловске. Дальше - в Оредеж или Новолисино - никто старался не ездить - оттуда и возвращаться сложнее - меньше электричек, да и основная часть платежеспособного населения живёт всё же в черте города. Хотя есть и интересные индивиды из областных. Кажется иногда, что они едут в магазин, но желание столь велико и они умудряются затовариться всем-всем ещё в электричке.
- Позавтракаем? - спросил Серёга.
Я задумался. По моему печальному лицу было видно, как я пересчитываю в уме имеющуюся наличность.
- Угощаю! - махнул рукой Серёга. Он практически всегда был в хорошем настроении.
Основной поток к этому времени спал: все кто мог и хотел, были уже на работе. Студенты нас интересовали мало. Казалось бы, мои плёночки - товар для них, но студенты - люди учёные и мою ерунду не брали. Кто хоть раз сталкивался с этой липкой субстанцией за сто кровных рублей, знает, что клеить её надо сразу же, на только что купленный девайс, предварительно отполировав экран специальным антистатиком. Иначе, застрявшие как мухи в янтаре ворсинки и пылинки будут сводить вас с ума многие месяцы.
Основной поток уже спал, и мы спокойно устроились в привокзальном кафе. Серёга заказал омлет, салат и посмотрел на меня. Я попросил пюре с котлетой и посмотрел на него.
- Триста водки, - завершил он. - Сразу.
В тягостном ожидании - хотя странное дело, только что мы были радостно возбуждены - мы просидели пару минут.
Принесли. Серёга разлил по стопкам, мы второпях выпили. Занюхали воздухом, пахнущим какими-то моющими средствами.
- Вообще-то, пить до одиннадцати не по фен-шую, - заметил я, выдохнув.
- Знаю, просто я сегодня волнуюсь немного, - ответил Серёга.
- Что такое?
- Да…, - начал было он и сбился. Затем закурил, разлил ещё по одной и хриплым от нервов голосом продолжил, - Сегодня вечером дело одно надо сделать. У меня сестра болеет, если можно так выразиться. Она инвалид, понимаешь. То есть не всегда была инвалидом, а ее искалечили.
Я поднял стопку соболезнований. Мы выпили. Занюхали.
- Понимаешь, когда мы с ней были молодыми, жизнь обещала сложиться по-другому. Я ведь тогда серьёзно занимался футболом, а Женька хотела стать моделью. Она высоченная, зараза, чуть ниже тебя, сто восемьдесят с антресолями у неё рост. Она ходила в агентство, участвовала в каких-то кастингах, показах, говорят, была на хорошем счету. Оставалось немного повзрослеть и весь мир у ее длинных ног. Мои дела тоже шли зашибись. Удачно играл в молодежной команде, обещали хорошие перспективы, но денег пока не было. Я хотел поступать в Лесгафта на теорию и методику футбола. Ты не знаешь, но нас ведь растила мама. И ее денег едва хватало. Но мы бы справились…
Тут принесли еду, мы допили водку и принялись закусывать. В голове уже шумело, а обстановка вокруг приобретала акварельные тона.
- А потом Женьку сбила машина. Ей ещё повезло, пьяный мудак вылетел на остановку. Двое погибли, а Женька и один пацаненок отделались переломами. Правда нога у нее так и не срослась, как следует. Произошло какое-то смещение и то ли врачи прохлопали и вовремя не обратили на это внимание, то ли ещё что, но она до сих пор не может нормально ходить. Хромает сильно. Первые полгода она вообще провела в кресле. Понадобилось очень много денег. У нас столько не было. Мы продали, все что можно. Заняли везде. Мне пришлось искать работу. Институт отпал сам собой. На занятия футболом тоже не оставалось ни времени, ни сил - я ушёл из спорта.
Я перебрал много мест, но из-за Женьки и разболевшейся мамы приходилось часто отпрашиваться. Потом я устроился сюда. График свободный, деньги хорошие. И результат зависит от тебя самого. Всё мало по малу образумилось… если так можно выразиться. Мы на долгое время свыклись с раскладом. Я и мама работали, Женька потихоньку восстанавливалась. Но какая из нее теперь модель? Она же с костылём не расстаётся.
Серёга замолчал. Я смотрел на остывающий кусок котлеты. Неожиданное откровение выбило из меня аппетит. Когда я сталкиваюсь с чужим горем, то не знаю, как реагировать. Некоторые люди, не задумываясь, выказывают своё сочувствие, разводят назойливую активность, я же всегда в такие моменты будто выпрыгиваю из самолета на высоте десять тысяч метров и нахожусь в затяжном прыжке оценки ситуации. Я словно примеряю на себя чужую беду, прислушиваюсь к отзвуку душевных струн. И по этой мелодии сужу о степени своего морального уродства.
- Она сейчас работает? - зачем-то спросил я, чтобы сбить паузу.
- Учится на заочном на журфаке. Пытается писать какие-то статейки, что-то там переводить пробует. Она английский знает немного, учила раньше, когда думала, что за бугор работать поедет.
Серёга махнул рукой и хотел заказать ещё триста грамм, но я настоял на двухстах.
- Но она молодец, не падает духом. Надеется на лучшее, не то, что я.
Я кивнул, то ли в поддержку Женьки, то ли в укор Серёге.
Принесли водку, я разлил.
- А сегодня у нас важный день, за это и выпьем, - сказал Серёга и закурил сигарету. - Женька долго искала, облазила всякие сайты, обзвонила всех друзей, врачей, знакомых, ну кто в теме реабилитации, и нашла одну старуху. У нас под Питером живёт. Короче, она заговаривает травмы и болячки разные. Я, конечно, раньше плюнул бы на это и сказал, что не верю, мол, но мы уже всех врачей объездили, и никто не взялся Женьку долечить. Вроде как получается - выжила, и на том спасибо, а то, что у людей из-за этого судьбы рушатся - всем плевать, - у Серёги от тихой ярости пришли в движение желваки и заскрипели зубы. - Вот Женька договорилась с ней и наконец сегодня все произойдет. Там причем замут какой-то лютый, что надо обязательно ночью, в полнолуние. Прямо «Сумерки», едрить их в уши. Так что вечером поеду с ней. Я-то уже был у этой ведьмы, предоплату вносил, она какие-то ингредиенты закупить должна была. А Женьке одной не доковылять туда будет, там лесом, полем… Да и боязно как-то. А я уже и дорогу знаю.
Мы закончили наш экстремальный завтрак и вернулись к работе. Торговля шла. Наши нетрезвые голоса затягивали по вагонам автоматическое «А здравствуйте, а ува-а-ажаемые а пасса-а-ажиры». Серёга спьяну придумал хохму «эти самые стельки применялись при высадке советских космонавтов на Луну», был очень горд и стал вворачивать её, пока не протрезвел.
В середине дня навалилось похмелье. Вообще, при таком распорядке дня мои жизненные ценности от научно-исследовательских - при нормальной учёбе, скатывались к физиологически-аморальным - когда жизненный круговорот вдруг насыщался алкоголем и единственной целью на повестке был опохмел. Не важно, спасительный утренний, позволяющий вновь эволюционировать из обезьяны в человека, или праздный вечерний, перетекающий в очередную попойку с такими же горемыками коллегами, возвращая нас к справедливому утреннему раскладу. Кстати, в свете рассказанной Серёгой истории я не знал, как теперь относиться к остальным. То ли магнит случившейся беды тянет каждого залиться, то ли беды притягиваются к любителям набраться, во всяком случае, наш контингент хоть и хорохорился при встречах, но в глазах каждого сквозила печаль.
Мы наткнулись на Светку, выйдя из электрички на пушкинском вокзале, в половине шестого. Она весело пританцовывала, сражаясь с холодом.
- Привет мальчишки, - задорно крикнула она и помахала рукой, мы подошли и она приобняла каждого, - как делишки?
- Привет, Светка-конфетка, - скаламбурил Серёга, я тоже поздоровался. - Подождите, я в туалет сбегаю, - сказал Серёга и, скинув сумку, отлучился трусцой.
Мы остались вдвоём. Я улыбался с усилием. Болела голова, и слова не шли.
Светке не было тридцати, и даже гнетущая жизнь торгового мула ещё не стерла заложенную в неё с рождения красоту. Глаза горели, обаятельная улыбка привлекала взгляды окружающих. Стройная фигурка скрывала бремя материнства.
- Что, студент, надолго к нам в этот раз?
- Да не, я так, подработать. Как обычно.
- Смотри, - задорно подмигнула Светка, - знаем мы таких, сначала подработать, а потом… Серёга, вон, тоже всё говорил, что на время. Так-то все ясно. К деньгам быстро привыкаешь, а без них, куда ты денешься, да? Так и засасывает. Потом откажешься от всех целей, адаптируешься и застрянешь в нашем болоте. Так и будешь всю жизнь болтаться между Купчино и Павловском, как белка в клетке - не выбраться. Не разжевать сухомятку обыденности.
Я кивнул, впечатлённый. Из дверей вокзала вышел Серёга, держал что-то за спиной в правой руке. Подошёл:
- Светка, - игриво начал Серёга, - я хочу сказать, что ты самая замечательная втюхивательщица барахла на всём южном направлении питерских железных дорог и…, - он бросил взгляд на меня, - и мы поздравляем тебя с Днём Рождения. Та-дам! - Из-за его спины появился букет цветов.
Для меня это было полной неожиданностью, но я постарался тут же выпрямиться под стать моменту, как первоклассник на линейке, и выпалил с фальшивой радостью:
- С Днём Рождения, Света!
Было предложено отмечать сегодня же вечером, в рюмочной у Витебского. Решили долго не засиживаться. Свету дома ждала дочь, Серёга должен был ехать с Женькой за город к бабке-целительнице, один я был свободен.
- Нам, главное, до девяти уложиться, - повторял Серёга уже там, в подпитии, - без пятнадцати десять наша электричка, прямо до Оредежа с Женьком поедем.
- А обратно как?
- Обратно утром. Там процедура на всю ночь. Говорят, девяносто процентов, что поможет. Там все так устроено, что сегодня, что вот именно сегодня должно помочь, - твердил мне раскрасневшийся Серёга, - там всё на этих… астрономических знаках замешано, для каждого человека, то бишь, свой день. Да ещё и в полнолуние. Короче, целая наука. Да и берёт эта бабка, как профессор со степенью. Дай бог, чтобы помогло, не то я ее размотаю.
На Светкином празднике было шесть человек. Нас трое, Сашка с Лёвой - музыканты, под гитару и бубен исполняли русский рок, и случайно встреченный нами Арсен Арсенович - уважаемый и опытнейшей продавец, начавший бизнес ещё в перестройку. Настоящий сторожил.
Все поздравляли Свету, рассказывали смешные истории. Саша с Лёвой, оказывается, недавно разучили песню Марцинкевича «Горит косяк и у тебя глаза горят» - теперь им стоя бисирует каждый вагон, а видеозапись расползлась по интернету, как народные волнения по Африке, и уже насчитывает сотни тысяч просмотров. Ребята радовались - популярность. Арсен Арсенович на днях встретил в электричке земляка и продал ему шнурки, от чего прибывал в каком-то иррациональном восторге. Метафизика этого происшествия так и не поддалась моему анализу. Серёга хорошо подвыпил и рассказывал о многозначительности сегодняшнего вечера для своей сестры Женьки. Я больше помалкивал, вспомнил лишь пару забавных историй из института.
Несколько раз звонили коллеги, извинялись, что не могут присутствовать. Всё выглядело очень дружелюбно. Даже наш знакомый бармен дядя Толя, если слово бармен применительно к разливающему в рюмочной, выставил нам бутылку водки в честь праздника. Учитывая его нелюбовь к пьющим людям - поступок экстраординарный.
Под конец вечера все мы были хороши. А Серёга, продержавшись ровно до девяти, уже в шесть минут десятого лежал головой на столике. Мы пытались его разбудить, но ничего не вышло. Даже сбрызнув лицо холодной водой, нам не удалось привести его в чувство. Следы веселья трусливо бежали с лиц присутствующих. Дело принимало неожиданный, но закономерный оборот.
У Серёги зазвонил телефон. Я взялся ответить. На экране светилось имя: «Сеструха».
- Але, Серёжка, я уже на вокзале стою у касс, ты где? Тебе билетик брать?
- Женя, добрый вечер, - я старался, чтобы голос звучал как можно трезвее, но фразы давались с трудом, - Сергей не может на данный момент отметить… ответить.
- Кто это? Где Серёжа? Что случилось? - девушка заметно встревожилось и это передалось мне. Было чувство, словно только что она разговаривала со мной, как с хорошим знакомым и вдруг через мгновение она уже не узнаёт меня, от этого почему-то стало обидно.
- С ним в полном порядке… только он устал и лёг спать.
- Что вы несёте? У нас сегодня намечено…
Я перебил:
- Я знаю, но Сергей сейчас недопустим… и недоступен.
Женя пришла через двадцать минут. Действительно красивая девушка, высокая, стройная, русые волосы. Сильно хромает на левую ногу. Ее взгляд был как коробка конфет ассорти - удивительная палитра эмоций. И ещё она очень старалась держать голову выше, чем остальные. Лишь внимательно вглядевшись в её лицо, можно было понять, каких усилий ей это стоит. С печалью она посмотрела на спящего брата.
- Что же ты, Серёжа, - грустно прошептала она.
Потом мы посадили их в такси и они уехали.
Весь следующий день я проболел. Видимо, отравился котлетой. Родители сказали, что так я растрачу всё здоровье, и денег на сессию добавят сами, раз уж такое дело.
Когда я возвращался домой в тот вечер, то потерял где-то мобильный, а с ним и все контакты с ребятами.
Спустя четыре года я ехал с друзьями на дачу в Оредеж и случайно встретился со Светой. Она с трудом узнала меня. Да и я её тоже. Лицо у неё распухло, словно его покусали пчёлы, фигура расплылась, а глаза смотрели отстранённо и с какой-то скрытой завистью.
Я спросил про Серёгу. Она ответила, что тот пару лет назад перебрался на северное направление, да там и затерялся. Телефона его она не знала. Про Женьку ей тоже ничего не было известно. Мы распрощались.
Я повернулся к окну - электричка подъезжала к Павловску. Мимо плыли придорожные рекламные плакаты. С одного из них прекрасная русоволосая девушка уверенно, с усмешкой смотрела на мир. Было тяжело оторваться от ее глаз и перевести взгляд на элегантный костыль-канадку.
Надпись на плакате гласила: «Смотри мне в глаза - новый телепроект модельной школы ведьмы Женьки».
Утро привычно начиналось банкой джинтоника. Холодный напиток щипал углекислотой язык. Табло на железнодорожной станции Купчино показывало минус пятнадцать градусов. Температура напитка была градусов десять. Однако уже после половины банки я расстегнулся. Джинтоник грел, презирая всё законы сохранения энергии.
Переваливаясь через наметенные между платформами сугробы, ковылял Серёга. Он только что прибыл с едущей в город электричкой. Поймал самый час-пик. Денег заработал.
Я махнул ему рукой. Махнул почему-то именно той рукой, в которой держал банку. Эстетично вылетевшая струйка пятном опустилась мне на пуховик. День не задался, подумал я заранее.
Серёга забрался на платформу с торца - через турникеты ходя штатские, пассажиры, а мы - почти работники. Поздоровался со мной. Стоим, ждём электричку.
- Ты чего такую гадость пьёшь? - спрашивает меня.
- Это, - говорю, - не гадость, а джин с тоником. Как у Довлатова. Он его часто пил.
Серёга посмотрел на меня с недоверием.
- Не знаю, что там твой Довлатов бухал, но если вот это, то хорошо, что ему нобелевскую не дали. Хотя сдаётся мне, что джин с тоником отличается от джинтоника, как… - Серёга осмотрелся в поисках претенциозного сравнения, - да как наша Светка от Адрианы Скленариковой.
Светка работала с нами и торговала всякой ерундой. В основном у неё всё продавалось в легендарном соотношении «три на десяточку». А вот про вторую женщину я слышал впервые.
- Это кто такая? - спрашиваю.
Серёга презрительно фыркнул.
- Ну ты вообще не в курсе жизни. Тебя характеризует знаешь какое слово? Не-ве-же-ство, - по слогам произнес он. - С ног до головы характеризует.
- Если я не знаю всех порноактрис постсоветского пространства, то это лишь делает честь моей личной жизни.
- Темнота ты, говорю же. Скленарикова, - начал было Серёга, но запнулся, - или она Скленарникова?
Я пожал плечами и допил банку. Говорю:
- Если она только по порошкам, то СклеНАРИКОВА, а если по всему криминалу сразу, то, определенно, СклеНАРникова.
- Не суть, - сдался он, запутавшись в лабиринтах словообразования, - так вот Адриана - известная словацкая модель. Известна ещё и тем, что попала в книгу рекордов Гинесса, как обладательница самых длинных ног.
- Ты зачем в электричках торговать начал, раз такой образованный и начитанный, - спросил я.
Серёга мечтательно улыбнулся, обнажив зияющую прорехами челюсть.
- Я путешествовать люблю. Всегда хотел мир повидать.
- А, ну ясно тогда. Всё правильно делаешь. Если раз двадцать проехать от Оредежа до Питера, то как раз окажешься в Братиславе. Судя по километражу. Ты уже сколько раз проехал? Тысячу?
- А зачем мне в Братиславу?
- К Скленариковой.
- Имбицил ты. Она живет в Мадриде. С французским футболистом, который не поет Марсельезу.
- Почему? Слов выучить не может, как наши?
- Не, у него предки пострадали, репрессировали их много, за черноту кожи и взглядов.
Иногда я не понимал, шутит Серёга или нет.
- А с чего это ты про неё так много знаешь, в натуре?
- Да, - махнул он рукой смущённо, - у меня сестра этим увлекается. А эта, Адриана, вроде как кумир ее.
Подошла электричка. Выставив сумки перед собой, Серёга забрался внутрь. Я за ним.
Народ был. Возвращался с ночных смен. Иначе не могу придумать смысла ехать из Питера в область с утра пораньше в будний день, да еще в такой мороз.
Серёга работал вагон первым.
- А доброе утро, а ува-а-ажаемые а пасса-а-ажиры, - распевно начал он.
Весь секрет торговли в электричках - интонация и дефекты речи. Четко выговаривающую и интонирующую в нужных местах Екатерину Андрееву из программы «Время» перестали бы слушать уже на втором слоге. Вру. Её даже не услышали бы. В оре собственных мыслей, которые и так-то тяжело распознать меж чужих разговоров, пассажир становится невосприимчив к раздражителям слабее двухсот двадцати вольт и ста децибел. Андреева не наработала бы себе даже на пирожок. О пиве пришлось бы забыть навсегда.
Здесь залог успеха - как в детективе. Нет, не в загадочных убийствах, хотя и такое бывает, а в неожиданных поворотах сюжета, которые продавец выражает интонацией. И чем в более нелогичном месте она поставлена, тем выше шансы. Знаки препинания транспортной торговли не знают правил пунктуации русского языка. Они спонтанны и хаотичны, как и все настоящее искусство.
- Сегодня я, - продолжал тем временем Серёга. - Сегодня я, - повторил он и предусмотрительно замолчал. Безразличные до этого пассажиры оживились. Двое повернули к нему головы. Ещё один даже опустил газету. - Рад представить ва-а-ашему!!!
Ещё одна пауза.
- …вниманию вещь незаменимую и необходимую каждому человеку, особенно в такую погоду, как наша с вами, - выдал он скороговоркой.
Его речь летала как муха, по производной от ускорения. Это по касательной от него, если вы ещё не совсем забыли элементарную математику. Когда абсолютно невозможно предугадать, куда она метнётся сейчас и с какой скоростью. У нас это считалось высшим пилотажем, а Серёга - Шумахером.
От этого удара не было защиты. После такой фразы несколько человек даже проснулись и хлопающими глазами уставились на Серёгу. Всё. Дело было сделано. Бык повержен, тореадор кланяется. Пассажиры внемлют.
- Это универсальная трехслойная стелька повышенного теплосбережения. Последняя разработка нашего военно-космического комплекса. Первым слоем идет обычный, казалось бы, войлок, но…
Я уже знал, сколько стелек продаст Серёга - много. Мы видим это сразу.
Когда он, с полегчавшей сумкой и забитыми деньгами карманами, перешел в следующий вагон, на арену вышел я. Мои способности были скромнее, поэтому я просто сказал:
- Доброе утро, уважаемые пассажиры. Вас приветствует надоедливая транспортная торговля. Сегодня рад представить вашему вниманию вещь незаменимую и необходимую каждому человеку…, - меня немножко занесло по чужим следам и я сходу исправился, - кто является счастливым обладателем мобильного телефона, карманного компьютера, цифрового фотоаппарат или же видео камеры. Это универсальная силиконовая защитная плёнка на стекло…
Я покинул вагон, как говорится, при своих.
Мы вышли в Павловске. Дальше - в Оредеж или Новолисино - никто старался не ездить - оттуда и возвращаться сложнее - меньше электричек, да и основная часть платежеспособного населения живёт всё же в черте города. Хотя есть и интересные индивиды из областных. Кажется иногда, что они едут в магазин, но желание столь велико и они умудряются затовариться всем-всем ещё в электричке.
- Позавтракаем? - спросил Серёга.
Я задумался. По моему печальному лицу было видно, как я пересчитываю в уме имеющуюся наличность.
- Угощаю! - махнул рукой Серёга. Он практически всегда был в хорошем настроении.
Основной поток к этому времени спал: все кто мог и хотел, были уже на работе. Студенты нас интересовали мало. Казалось бы, мои плёночки - товар для них, но студенты - люди учёные и мою ерунду не брали. Кто хоть раз сталкивался с этой липкой субстанцией за сто кровных рублей, знает, что клеить её надо сразу же, на только что купленный девайс, предварительно отполировав экран специальным антистатиком. Иначе, застрявшие как мухи в янтаре ворсинки и пылинки будут сводить вас с ума многие месяцы.
Основной поток уже спал, и мы спокойно устроились в привокзальном кафе. Серёга заказал омлет, салат и посмотрел на меня. Я попросил пюре с котлетой и посмотрел на него.
- Триста водки, - завершил он. - Сразу.
В тягостном ожидании - хотя странное дело, только что мы были радостно возбуждены - мы просидели пару минут.
Принесли. Серёга разлил по стопкам, мы второпях выпили. Занюхали воздухом, пахнущим какими-то моющими средствами.
- Вообще-то, пить до одиннадцати не по фен-шую, - заметил я, выдохнув.
- Знаю, просто я сегодня волнуюсь немного, - ответил Серёга.
- Что такое?
- Да…, - начал было он и сбился. Затем закурил, разлил ещё по одной и хриплым от нервов голосом продолжил, - Сегодня вечером дело одно надо сделать. У меня сестра болеет, если можно так выразиться. Она инвалид, понимаешь. То есть не всегда была инвалидом, а ее искалечили.
Я поднял стопку соболезнований. Мы выпили. Занюхали.
- Понимаешь, когда мы с ней были молодыми, жизнь обещала сложиться по-другому. Я ведь тогда серьёзно занимался футболом, а Женька хотела стать моделью. Она высоченная, зараза, чуть ниже тебя, сто восемьдесят с антресолями у неё рост. Она ходила в агентство, участвовала в каких-то кастингах, показах, говорят, была на хорошем счету. Оставалось немного повзрослеть и весь мир у ее длинных ног. Мои дела тоже шли зашибись. Удачно играл в молодежной команде, обещали хорошие перспективы, но денег пока не было. Я хотел поступать в Лесгафта на теорию и методику футбола. Ты не знаешь, но нас ведь растила мама. И ее денег едва хватало. Но мы бы справились…
Тут принесли еду, мы допили водку и принялись закусывать. В голове уже шумело, а обстановка вокруг приобретала акварельные тона.
- А потом Женьку сбила машина. Ей ещё повезло, пьяный мудак вылетел на остановку. Двое погибли, а Женька и один пацаненок отделались переломами. Правда нога у нее так и не срослась, как следует. Произошло какое-то смещение и то ли врачи прохлопали и вовремя не обратили на это внимание, то ли ещё что, но она до сих пор не может нормально ходить. Хромает сильно. Первые полгода она вообще провела в кресле. Понадобилось очень много денег. У нас столько не было. Мы продали, все что можно. Заняли везде. Мне пришлось искать работу. Институт отпал сам собой. На занятия футболом тоже не оставалось ни времени, ни сил - я ушёл из спорта.
Я перебрал много мест, но из-за Женьки и разболевшейся мамы приходилось часто отпрашиваться. Потом я устроился сюда. График свободный, деньги хорошие. И результат зависит от тебя самого. Всё мало по малу образумилось… если так можно выразиться. Мы на долгое время свыклись с раскладом. Я и мама работали, Женька потихоньку восстанавливалась. Но какая из нее теперь модель? Она же с костылём не расстаётся.
Серёга замолчал. Я смотрел на остывающий кусок котлеты. Неожиданное откровение выбило из меня аппетит. Когда я сталкиваюсь с чужим горем, то не знаю, как реагировать. Некоторые люди, не задумываясь, выказывают своё сочувствие, разводят назойливую активность, я же всегда в такие моменты будто выпрыгиваю из самолета на высоте десять тысяч метров и нахожусь в затяжном прыжке оценки ситуации. Я словно примеряю на себя чужую беду, прислушиваюсь к отзвуку душевных струн. И по этой мелодии сужу о степени своего морального уродства.
- Она сейчас работает? - зачем-то спросил я, чтобы сбить паузу.
- Учится на заочном на журфаке. Пытается писать какие-то статейки, что-то там переводить пробует. Она английский знает немного, учила раньше, когда думала, что за бугор работать поедет.
Серёга махнул рукой и хотел заказать ещё триста грамм, но я настоял на двухстах.
- Но она молодец, не падает духом. Надеется на лучшее, не то, что я.
Я кивнул, то ли в поддержку Женьки, то ли в укор Серёге.
Принесли водку, я разлил.
- А сегодня у нас важный день, за это и выпьем, - сказал Серёга и закурил сигарету. - Женька долго искала, облазила всякие сайты, обзвонила всех друзей, врачей, знакомых, ну кто в теме реабилитации, и нашла одну старуху. У нас под Питером живёт. Короче, она заговаривает травмы и болячки разные. Я, конечно, раньше плюнул бы на это и сказал, что не верю, мол, но мы уже всех врачей объездили, и никто не взялся Женьку долечить. Вроде как получается - выжила, и на том спасибо, а то, что у людей из-за этого судьбы рушатся - всем плевать, - у Серёги от тихой ярости пришли в движение желваки и заскрипели зубы. - Вот Женька договорилась с ней и наконец сегодня все произойдет. Там причем замут какой-то лютый, что надо обязательно ночью, в полнолуние. Прямо «Сумерки», едрить их в уши. Так что вечером поеду с ней. Я-то уже был у этой ведьмы, предоплату вносил, она какие-то ингредиенты закупить должна была. А Женьке одной не доковылять туда будет, там лесом, полем… Да и боязно как-то. А я уже и дорогу знаю.
Мы закончили наш экстремальный завтрак и вернулись к работе. Торговля шла. Наши нетрезвые голоса затягивали по вагонам автоматическое «А здравствуйте, а ува-а-ажаемые а пасса-а-ажиры». Серёга спьяну придумал хохму «эти самые стельки применялись при высадке советских космонавтов на Луну», был очень горд и стал вворачивать её, пока не протрезвел.
В середине дня навалилось похмелье. Вообще, при таком распорядке дня мои жизненные ценности от научно-исследовательских - при нормальной учёбе, скатывались к физиологически-аморальным - когда жизненный круговорот вдруг насыщался алкоголем и единственной целью на повестке был опохмел. Не важно, спасительный утренний, позволяющий вновь эволюционировать из обезьяны в человека, или праздный вечерний, перетекающий в очередную попойку с такими же горемыками коллегами, возвращая нас к справедливому утреннему раскладу. Кстати, в свете рассказанной Серёгой истории я не знал, как теперь относиться к остальным. То ли магнит случившейся беды тянет каждого залиться, то ли беды притягиваются к любителям набраться, во всяком случае, наш контингент хоть и хорохорился при встречах, но в глазах каждого сквозила печаль.
Мы наткнулись на Светку, выйдя из электрички на пушкинском вокзале, в половине шестого. Она весело пританцовывала, сражаясь с холодом.
- Привет мальчишки, - задорно крикнула она и помахала рукой, мы подошли и она приобняла каждого, - как делишки?
- Привет, Светка-конфетка, - скаламбурил Серёга, я тоже поздоровался. - Подождите, я в туалет сбегаю, - сказал Серёга и, скинув сумку, отлучился трусцой.
Мы остались вдвоём. Я улыбался с усилием. Болела голова, и слова не шли.
Светке не было тридцати, и даже гнетущая жизнь торгового мула ещё не стерла заложенную в неё с рождения красоту. Глаза горели, обаятельная улыбка привлекала взгляды окружающих. Стройная фигурка скрывала бремя материнства.
- Что, студент, надолго к нам в этот раз?
- Да не, я так, подработать. Как обычно.
- Смотри, - задорно подмигнула Светка, - знаем мы таких, сначала подработать, а потом… Серёга, вон, тоже всё говорил, что на время. Так-то все ясно. К деньгам быстро привыкаешь, а без них, куда ты денешься, да? Так и засасывает. Потом откажешься от всех целей, адаптируешься и застрянешь в нашем болоте. Так и будешь всю жизнь болтаться между Купчино и Павловском, как белка в клетке - не выбраться. Не разжевать сухомятку обыденности.
Я кивнул, впечатлённый. Из дверей вокзала вышел Серёга, держал что-то за спиной в правой руке. Подошёл:
- Светка, - игриво начал Серёга, - я хочу сказать, что ты самая замечательная втюхивательщица барахла на всём южном направлении питерских железных дорог и…, - он бросил взгляд на меня, - и мы поздравляем тебя с Днём Рождения. Та-дам! - Из-за его спины появился букет цветов.
Для меня это было полной неожиданностью, но я постарался тут же выпрямиться под стать моменту, как первоклассник на линейке, и выпалил с фальшивой радостью:
- С Днём Рождения, Света!
Было предложено отмечать сегодня же вечером, в рюмочной у Витебского. Решили долго не засиживаться. Свету дома ждала дочь, Серёга должен был ехать с Женькой за город к бабке-целительнице, один я был свободен.
- Нам, главное, до девяти уложиться, - повторял Серёга уже там, в подпитии, - без пятнадцати десять наша электричка, прямо до Оредежа с Женьком поедем.
- А обратно как?
- Обратно утром. Там процедура на всю ночь. Говорят, девяносто процентов, что поможет. Там все так устроено, что сегодня, что вот именно сегодня должно помочь, - твердил мне раскрасневшийся Серёга, - там всё на этих… астрономических знаках замешано, для каждого человека, то бишь, свой день. Да ещё и в полнолуние. Короче, целая наука. Да и берёт эта бабка, как профессор со степенью. Дай бог, чтобы помогло, не то я ее размотаю.
На Светкином празднике было шесть человек. Нас трое, Сашка с Лёвой - музыканты, под гитару и бубен исполняли русский рок, и случайно встреченный нами Арсен Арсенович - уважаемый и опытнейшей продавец, начавший бизнес ещё в перестройку. Настоящий сторожил.
Все поздравляли Свету, рассказывали смешные истории. Саша с Лёвой, оказывается, недавно разучили песню Марцинкевича «Горит косяк и у тебя глаза горят» - теперь им стоя бисирует каждый вагон, а видеозапись расползлась по интернету, как народные волнения по Африке, и уже насчитывает сотни тысяч просмотров. Ребята радовались - популярность. Арсен Арсенович на днях встретил в электричке земляка и продал ему шнурки, от чего прибывал в каком-то иррациональном восторге. Метафизика этого происшествия так и не поддалась моему анализу. Серёга хорошо подвыпил и рассказывал о многозначительности сегодняшнего вечера для своей сестры Женьки. Я больше помалкивал, вспомнил лишь пару забавных историй из института.
Несколько раз звонили коллеги, извинялись, что не могут присутствовать. Всё выглядело очень дружелюбно. Даже наш знакомый бармен дядя Толя, если слово бармен применительно к разливающему в рюмочной, выставил нам бутылку водки в честь праздника. Учитывая его нелюбовь к пьющим людям - поступок экстраординарный.
Под конец вечера все мы были хороши. А Серёга, продержавшись ровно до девяти, уже в шесть минут десятого лежал головой на столике. Мы пытались его разбудить, но ничего не вышло. Даже сбрызнув лицо холодной водой, нам не удалось привести его в чувство. Следы веселья трусливо бежали с лиц присутствующих. Дело принимало неожиданный, но закономерный оборот.
У Серёги зазвонил телефон. Я взялся ответить. На экране светилось имя: «Сеструха».
- Але, Серёжка, я уже на вокзале стою у касс, ты где? Тебе билетик брать?
- Женя, добрый вечер, - я старался, чтобы голос звучал как можно трезвее, но фразы давались с трудом, - Сергей не может на данный момент отметить… ответить.
- Кто это? Где Серёжа? Что случилось? - девушка заметно встревожилось и это передалось мне. Было чувство, словно только что она разговаривала со мной, как с хорошим знакомым и вдруг через мгновение она уже не узнаёт меня, от этого почему-то стало обидно.
- С ним в полном порядке… только он устал и лёг спать.
- Что вы несёте? У нас сегодня намечено…
Я перебил:
- Я знаю, но Сергей сейчас недопустим… и недоступен.
Женя пришла через двадцать минут. Действительно красивая девушка, высокая, стройная, русые волосы. Сильно хромает на левую ногу. Ее взгляд был как коробка конфет ассорти - удивительная палитра эмоций. И ещё она очень старалась держать голову выше, чем остальные. Лишь внимательно вглядевшись в её лицо, можно было понять, каких усилий ей это стоит. С печалью она посмотрела на спящего брата.
- Что же ты, Серёжа, - грустно прошептала она.
Потом мы посадили их в такси и они уехали.
Весь следующий день я проболел. Видимо, отравился котлетой. Родители сказали, что так я растрачу всё здоровье, и денег на сессию добавят сами, раз уж такое дело.
Когда я возвращался домой в тот вечер, то потерял где-то мобильный, а с ним и все контакты с ребятами.
Спустя четыре года я ехал с друзьями на дачу в Оредеж и случайно встретился со Светой. Она с трудом узнала меня. Да и я её тоже. Лицо у неё распухло, словно его покусали пчёлы, фигура расплылась, а глаза смотрели отстранённо и с какой-то скрытой завистью.
Я спросил про Серёгу. Она ответила, что тот пару лет назад перебрался на северное направление, да там и затерялся. Телефона его она не знала. Про Женьку ей тоже ничего не было известно. Мы распрощались.
Я повернулся к окну - электричка подъезжала к Павловску. Мимо плыли придорожные рекламные плакаты. С одного из них прекрасная русоволосая девушка уверенно, с усмешкой смотрела на мир. Было тяжело оторваться от ее глаз и перевести взгляд на элегантный костыль-канадку.
Надпись на плакате гласила: «Смотри мне в глаза - новый телепроект модельной школы ведьмы Женьки».