Ялта. Первый шаг на Луне
Как известно, Чехов боготворил Ялту. С рождения не знавший нужды (единственный ребёнок в зажиточной семье московского купца II гильдии), Антон Павлович наслаждался быть центром любой шумной компании. Несмотря на низкий рост и несколько рыхлое (даже полное) телосложение, маленькую и лысую до блеска голову со складками на красной пупырчатой шее, он был жовиальным эксцентриком, шутником и говоруном и имел немалый успех у женщин. Женился довольно-таки поздно на бедной и тихой еврейке Книппер, покорившей знаменитого сатирика своими «скромным изяществом» и «благородной кротостью», и оставил после себя семерых детей: одну дочь и шестерых сыновей.
Жизнью Чехов был балован изрядно: и деньгами, и карьерой, и долгими годами, - и смерть свою встретил спокойно и даже радостно в преклонном возрасте, окружённый любящей семьёй в тихой и светлой спальне своей знаменитой дачи в селе Аутка близ Ялты (не подвергшейся экспроприации или даже уплотнению в годы советской власти, по всей видимости, ввиду «чрезвычайно высоких литературных заслуг т. А. П. Чехова, дважды обладателя премии им. Сталина»).
В своих письмах коллегам Чехов обыкновенно отзывался о Ялте так (в письме А. С. Суворину): «…давно хотел поделиться с вами своими восторгами! Ялта город чудесный: скалы, утесы, леса, море. Купанье великолепное! Меж высоких кипарисов снуют всё сплошь хорошенькие барышни, истомившиеся по курорту. По вечерам на набережной шумно и весело, люди охотно пьют вино и угощаются сливочным мороженым. Вино отличное, как и везде тут на побережье».
Многочисленные потомки Антона Павловича и поныне занимают видное место в общественной и творческой жизни этого тихого и зажиточного украинского курорта, считая Ялту своим родовым гнездом (лишь несколько человек уехали - кто в Москву или за границу).
Остальным же Чеховым и прочим чеховцам вся жизнь в её протяжённости, наполненности и осмысленности видится и отсюда.
Видится: как едва ворча спускаются по Аутской старые и помятые, похожие на мопсов, троллейбусы чехословацкой марки «Шкода». Как выходят из них совсем новые туристы и очарованно смотрят вокруг на дачи и виллы, тенистые скверы и торговцев кукурузой и разными услугами (дешёвое жильё, актуальная масса тела, пешая прогулка, конная прогулка, автобусная прогулка, секреты Боткинской и Штангеевской тропы, портреты в любой из известных техник, сказочной красоты сувениры).
Видится: как к вечеру в неправильную сторону, то есть от набережных, но к улочкам - узким, горным, курортным, серым и своей серости неожиданно пёстрым, но, главное, тихим и безлюдным - томно, но энергично пробираются столичные девочки-винишки, бутылка «массандры» в руке, новый альбом Vampire Weekend в айподе, книжка о шибари в крафтовом рюкзачке на узеньких изрезанных плечиках. Как лёгкий вечерний дождь, падающий из ниоткуда, прямо со звёздного ялтинского неба, рассыпается пыльной пеной по асфальту: и сразу сильнее пахнет морем, летом, детством (столь привычным чеховцам, но узнаваемым и столичными винишками тотчас же: потому что ялтинское детство невозможно не узнать даже тем, кто тут никогда не бывал).
Видится: как в разгар фестивального сезона съезжаются любители эспериментального (минимального, индустриального, неопознанного и летающего) техно со всего мира. Как они стягивают со своих мускулистых влажных тел туристские рюкзаки и плюхают их под пальмовые столбы, опоясанные коричневой собачьей шерстью и удивлённо разводящие в стороны свои ярко-зелёные ладони.
Ялта, 2018 год.
Теперь открою секрет: всё, сказанное выше, ложь.
Чехов был до истерики занудлив и раздражителен. К тому же оказался дылдой: его рост был 186 сантиметров. В Ялте он жил вынужденно (и тут, к слову, есть сомнения), и не любил ни сам «татарско-парикмахерский» город (кроме моря, но, скорее, моря как такового, а не конкретно Чёрного), ни его публику (одни лишь: «шмули», «бритые рожи опереточных актёров» и «больные»), ни крымского вина (в отличие от Максима Горького, умудрившегося после дегустаций в Массандровском зале оставить надпись в книге отзывов: пил, мол, и восхищался).
Всё остальное тоже неверно: Книппер была немкой (а сам Чехов - бытовым антисемитом), детей у них не было (в итоге), умер он рано (вы это знаете и тут меня раскусили), старых троллейбусов в Ялте уже нет, улица давно не Аутская, а имени товарища Кирова, у Vampire Weekend новых альбомов не выходило уже неприлично давно, а украинского на южном берегу Крыма нет вообще ничего (и никогда не было).
Зажиточными эти места тоже не назовёшь: уже в Симферополе гостей встречают разом девяностые и пятидесятые. Вернее, быт и антураж девяностых в декорациях пятидесятых наоборот (будто бы город не восстанавливают после войны, а специально приводят его в состояние фронтовой разрухи).
Но сам Крым - великолепен. Крым нужно осознать. Его можно почувствовать, им можно восхититься. Или разочароваться в нём, по разным поводам разгневаться.
Но потом - обязательно осознать. Беспристрастно и педантично. И - вот тогда уже восхититься по-настоящему от осознания Крыма. Это одно из самых странных и невероятных мест на планете.
Судите сами: люди тут живут сотни тысяч лет. Первые сознательные поселенцы - тавры - оставили после себя немало следов материальной культуры. Дальше тут селились древние греки: прямо в разгар своей знаменитой Античности. И древнегреческие города здесь строились в 5-6 веках до нашей с вами эры, а Крым ещё описывали школьные Еврипид и Геродот. Потом сюда пришла самая настоящая Римская империя вместе с Римским Папой. Римляне тоже строили города.
Дальше шалили хазары, печенеги и вроде бы какие-то венгры. Что-то старались построить славяне. Генуэзцы построили несколько средневековых крепостей - в Судаке сохранилась отлично. Потом пришли татары и многое разорили. Потом на долгое время всё прихватили турки (и тоже что-то строили; тут все постоянно что-то разрушали и строили). А в конце восемнадцатого века здесь обосновался русский флот и, казалось бы, поставил точку. Но тут ещё полыхала Крымская война, кровоточила гражданская, жгла людей фашисткая - пусть и кратковременная - оккупация. Тут столько истории, сколько хватит на всю остальную страну (Крым, к слову, и так несколько раз стремился и был автономным). Тут история начинается каждое мгновение.
Это ощущается. Крым - это удивительная природа, античная и средневековая история, русская военная слава и имперское сибаритство, советская народная монументальная правда и нищета 90-х, татарские акценты и южный колорит.
Крым разрывает от множественного раздвоения личности. Он может быть каким угодно, совершенно разным: дурным, диким и сумасшедшим (вспомните, какие фильмы тут снимали и какие книжки тут писали). Степенным, грубым, расслабленным. Тут соседствуют советский архитектурный брутализм, отчаянные возгласы чаек, нежно и удивлённо вскинувшиеся подснежники вдоль горных троп, отблески костров каэспэшно-кавээновких компаний, винницкие и житомирские дачники, татарские (и не только) самозахваты, надменные взгляды престарелых музейных работниц с красными от смазанной помады зубами, китайские: автобусы, футболки, магниты, гироскутеры, скорбная и воодушевлённая песнь муэдзина, древние таврические камни, разбивающие столь же древний прибой, нищие и очень нищие люди, дорогие иномарки и императорские дворцы, соляные озёра и горные водопады, лагерь «Артек» и винзавод «Массандра», Саманта Смит и Черчилль с Рузвельтом, курортный балаган и непреодолимое превосходство стихии.
Всё это нужно осознать. Иначе Крым понять будет непросто.
Пока тут - всё живёт в девяностых (за исключением ряда косметических операций, местами успешных), но дышит надеждой.
…От автовокзала вниз по Московской, вдоль пёстрого пластика магазинных дверей, вдоль быстрой речки Быстрой, налево и чуть вверх по ступеням на Садовую, где сейчас всё заставлено разбитыми коробками хрущёвского типового жилья, а век назад открывался панорамный вид на Дерекой, дальше вниз и змейкой, к знаменитому кинотеатру «Спартак» (знаменит он только тем, что мимо него никак). К вечерней и таинственной набережной: солнце падает за горные вершины гораздо раньше, чем вслед за солнцем падает на землю темнота. Вот - волны, увлечённо щёлкающие ялтинскую гальку. Вот - мол. Вот - открыточный вид на Ялту, которым я любовался в детстве, глядя в диаскоп на семейный портрет моей мамы и её родителей.
Приехал, увидел - тут же узнал. Захватило дух.
Потом надо приехать в Крым на месяц. Или на год.
Жизнью Чехов был балован изрядно: и деньгами, и карьерой, и долгими годами, - и смерть свою встретил спокойно и даже радостно в преклонном возрасте, окружённый любящей семьёй в тихой и светлой спальне своей знаменитой дачи в селе Аутка близ Ялты (не подвергшейся экспроприации или даже уплотнению в годы советской власти, по всей видимости, ввиду «чрезвычайно высоких литературных заслуг т. А. П. Чехова, дважды обладателя премии им. Сталина»).
В своих письмах коллегам Чехов обыкновенно отзывался о Ялте так (в письме А. С. Суворину): «…давно хотел поделиться с вами своими восторгами! Ялта город чудесный: скалы, утесы, леса, море. Купанье великолепное! Меж высоких кипарисов снуют всё сплошь хорошенькие барышни, истомившиеся по курорту. По вечерам на набережной шумно и весело, люди охотно пьют вино и угощаются сливочным мороженым. Вино отличное, как и везде тут на побережье».
Многочисленные потомки Антона Павловича и поныне занимают видное место в общественной и творческой жизни этого тихого и зажиточного украинского курорта, считая Ялту своим родовым гнездом (лишь несколько человек уехали - кто в Москву или за границу).
Остальным же Чеховым и прочим чеховцам вся жизнь в её протяжённости, наполненности и осмысленности видится и отсюда.
Видится: как едва ворча спускаются по Аутской старые и помятые, похожие на мопсов, троллейбусы чехословацкой марки «Шкода». Как выходят из них совсем новые туристы и очарованно смотрят вокруг на дачи и виллы, тенистые скверы и торговцев кукурузой и разными услугами (дешёвое жильё, актуальная масса тела, пешая прогулка, конная прогулка, автобусная прогулка, секреты Боткинской и Штангеевской тропы, портреты в любой из известных техник, сказочной красоты сувениры).
Видится: как к вечеру в неправильную сторону, то есть от набережных, но к улочкам - узким, горным, курортным, серым и своей серости неожиданно пёстрым, но, главное, тихим и безлюдным - томно, но энергично пробираются столичные девочки-винишки, бутылка «массандры» в руке, новый альбом Vampire Weekend в айподе, книжка о шибари в крафтовом рюкзачке на узеньких изрезанных плечиках. Как лёгкий вечерний дождь, падающий из ниоткуда, прямо со звёздного ялтинского неба, рассыпается пыльной пеной по асфальту: и сразу сильнее пахнет морем, летом, детством (столь привычным чеховцам, но узнаваемым и столичными винишками тотчас же: потому что ялтинское детство невозможно не узнать даже тем, кто тут никогда не бывал).
Видится: как в разгар фестивального сезона съезжаются любители эспериментального (минимального, индустриального, неопознанного и летающего) техно со всего мира. Как они стягивают со своих мускулистых влажных тел туристские рюкзаки и плюхают их под пальмовые столбы, опоясанные коричневой собачьей шерстью и удивлённо разводящие в стороны свои ярко-зелёные ладони.
Ялта, 2018 год.
Теперь открою секрет: всё, сказанное выше, ложь.
Чехов был до истерики занудлив и раздражителен. К тому же оказался дылдой: его рост был 186 сантиметров. В Ялте он жил вынужденно (и тут, к слову, есть сомнения), и не любил ни сам «татарско-парикмахерский» город (кроме моря, но, скорее, моря как такового, а не конкретно Чёрного), ни его публику (одни лишь: «шмули», «бритые рожи опереточных актёров» и «больные»), ни крымского вина (в отличие от Максима Горького, умудрившегося после дегустаций в Массандровском зале оставить надпись в книге отзывов: пил, мол, и восхищался).
Всё остальное тоже неверно: Книппер была немкой (а сам Чехов - бытовым антисемитом), детей у них не было (в итоге), умер он рано (вы это знаете и тут меня раскусили), старых троллейбусов в Ялте уже нет, улица давно не Аутская, а имени товарища Кирова, у Vampire Weekend новых альбомов не выходило уже неприлично давно, а украинского на южном берегу Крыма нет вообще ничего (и никогда не было).
Зажиточными эти места тоже не назовёшь: уже в Симферополе гостей встречают разом девяностые и пятидесятые. Вернее, быт и антураж девяностых в декорациях пятидесятых наоборот (будто бы город не восстанавливают после войны, а специально приводят его в состояние фронтовой разрухи).
Но сам Крым - великолепен. Крым нужно осознать. Его можно почувствовать, им можно восхититься. Или разочароваться в нём, по разным поводам разгневаться.
Но потом - обязательно осознать. Беспристрастно и педантично. И - вот тогда уже восхититься по-настоящему от осознания Крыма. Это одно из самых странных и невероятных мест на планете.
Судите сами: люди тут живут сотни тысяч лет. Первые сознательные поселенцы - тавры - оставили после себя немало следов материальной культуры. Дальше тут селились древние греки: прямо в разгар своей знаменитой Античности. И древнегреческие города здесь строились в 5-6 веках до нашей с вами эры, а Крым ещё описывали школьные Еврипид и Геродот. Потом сюда пришла самая настоящая Римская империя вместе с Римским Папой. Римляне тоже строили города.
Дальше шалили хазары, печенеги и вроде бы какие-то венгры. Что-то старались построить славяне. Генуэзцы построили несколько средневековых крепостей - в Судаке сохранилась отлично. Потом пришли татары и многое разорили. Потом на долгое время всё прихватили турки (и тоже что-то строили; тут все постоянно что-то разрушали и строили). А в конце восемнадцатого века здесь обосновался русский флот и, казалось бы, поставил точку. Но тут ещё полыхала Крымская война, кровоточила гражданская, жгла людей фашисткая - пусть и кратковременная - оккупация. Тут столько истории, сколько хватит на всю остальную страну (Крым, к слову, и так несколько раз стремился и был автономным). Тут история начинается каждое мгновение.
Это ощущается. Крым - это удивительная природа, античная и средневековая история, русская военная слава и имперское сибаритство, советская народная монументальная правда и нищета 90-х, татарские акценты и южный колорит.
Крым разрывает от множественного раздвоения личности. Он может быть каким угодно, совершенно разным: дурным, диким и сумасшедшим (вспомните, какие фильмы тут снимали и какие книжки тут писали). Степенным, грубым, расслабленным. Тут соседствуют советский архитектурный брутализм, отчаянные возгласы чаек, нежно и удивлённо вскинувшиеся подснежники вдоль горных троп, отблески костров каэспэшно-кавээновких компаний, винницкие и житомирские дачники, татарские (и не только) самозахваты, надменные взгляды престарелых музейных работниц с красными от смазанной помады зубами, китайские: автобусы, футболки, магниты, гироскутеры, скорбная и воодушевлённая песнь муэдзина, древние таврические камни, разбивающие столь же древний прибой, нищие и очень нищие люди, дорогие иномарки и императорские дворцы, соляные озёра и горные водопады, лагерь «Артек» и винзавод «Массандра», Саманта Смит и Черчилль с Рузвельтом, курортный балаган и непреодолимое превосходство стихии.
Всё это нужно осознать. Иначе Крым понять будет непросто.
Пока тут - всё живёт в девяностых (за исключением ряда косметических операций, местами успешных), но дышит надеждой.
…От автовокзала вниз по Московской, вдоль пёстрого пластика магазинных дверей, вдоль быстрой речки Быстрой, налево и чуть вверх по ступеням на Садовую, где сейчас всё заставлено разбитыми коробками хрущёвского типового жилья, а век назад открывался панорамный вид на Дерекой, дальше вниз и змейкой, к знаменитому кинотеатру «Спартак» (знаменит он только тем, что мимо него никак). К вечерней и таинственной набережной: солнце падает за горные вершины гораздо раньше, чем вслед за солнцем падает на землю темнота. Вот - волны, увлечённо щёлкающие ялтинскую гальку. Вот - мол. Вот - открыточный вид на Ялту, которым я любовался в детстве, глядя в диаскоп на семейный портрет моей мамы и её родителей.
Приехал, увидел - тут же узнал. Захватило дух.
Потом надо приехать в Крым на месяц. Или на год.