Соседство
Сосед снизу иногда смотрит на меня влюблёнными глазами. При этом с придыханием восхищается: «Ваще!» Трезвый он меня не узнаёт. Другой сосед сказал, что впишет меня в доверенность на его мазду. Потому что он часто под «этим делом» (пара ударов пальцем по венам на изгибе руки). Во втором подъезде живёт седой идиот. Часто пьяный, он на весь двор воет что-то кошмарное. Зимой я спас ему жизнь: вытащил его из сугроба. Идиот об этом не знает. В четвёртом подъезде живёт негр. Я не знаю, как его зовут, пусть будет Саймон. Так вот этот Саймон частенько возвращается вечером домой с полными пакетами и бутылкой пива в руке. У него появляется пузо. Всех женщин в моём районе можно описать ёмкой фразой «простая русская баба». Есть одна непростая и не совсем русская, но вроде бы это мужик.
Молодёжь летом курит кальян, сидя на корточках и запивая кальян «Окским» пивом. На них неизменно надеты резиновые тапочки поверх грязных белых носков. А в доме напротив живёт мой институтский преподаватель, очень жизнерадостный человек. Он беззаботно веселится, когда идёт мокрый под дождём без зонта. При встрече с кем-то знакомым он широко улыбается и хихикает. Когда его чуть не сбил трамвай, он расхохотался до слёз.
Из достопримечательностей в районе - яма, которую раскапывают и закапывают угрюмые неопохмелившиеся рабочие примерно раз в месяц, и Смоленская церковь, про неё принято говорить «жемчужина строгановского барокко».
Под окнами звянькают пустые трамваи. За углом торгуют наркотиками. В деревянных домах через дорогу гонят самогон. Чуть дальше заперлись в будке и не высовываются милиционеры. На их будку часто мочатся алкаши.
Вдоль домов носится трёхногая собака.
В ожидании трамвая задумался. Дня три назад, вроде. От мыслей отвлекла старуха:
- Кота вот домой несу, - сказала она мне. Кот промолчал.
Что-то такое осеннее началось. Вроде бы ещё вчера жирными бенгальскими искрами струилось из каждого угла, а тут вдруг - усталость. Кстати, хочется быть злопамятным.
Происходит-то, в принципе, обыденное. Из ряда вон - ну ровным счётом ничего. Вообще, весь жизненный уклад как-то даже однобок и, увы, в немалой степени физиологичен. А это не даёт покоя. Первое откровение: насколько жизнь может быть многогранна, не имея граней вовсе, как бы неоправданно избито это ни звучало. Мне почему-то тогда это показалось весьма занимательным. Антураж полон вкуса: пиво за пятнадцать рублей, какая-то мерзкая вобла, хоккей с мячом, на улице плюс пятнадцать градусов тепла, хоккеисты играют по пояс в воде. Яркий свет брызжет всплесками воды, над ареной матерный гул и взлетающий оранжевый мячик. Тогда я ещё, помнится, случайно помочился где-то в гаражах себе на ботинки.
Через пару часов - блеск осоловелых от ритмичного хаоса глаз, напудренные чем-то ноздри, жадно смыкающиеся клешни розовых губ. Похоть, будто бы рынок. Каким-то образом меня занесло в ночной клуб. Усатые мальчики швырялись пятитысячными купюрами, девушки походили на покупательниц и товар одновременно. Даже я ощутил на себе номенклатурный ярлычок, хоть и не сменил ничего из внешних атрибутов и чувствовал себя вполне мерзко. Кто-то даже нежно провёл по мне ягодицами в темноте. Надеюсь, это была девушка.
Не знаю, что поменялось с тех пор. Просто обнажилось загадочное соседство пошлого и изящного, великого и мелкого, близкого и дальнего - причём соседство родственное. Попросту говоря, я одновременно стал встречать талантливых и даже выдающихся людей, и опустившихся мерзавцев. Интересуются мной и те, и другие с одинаковым равнодушием. Меня же подобное соседство всегда угнетало. Абсолютно по-детски я привык делить мир на большой и маленький. Оказалось, всё едино. Выяснилось, что алкоголик на остановке раньше был профессором. Что знакомый выдающийся стипендиат - полнейший тупица. Хотя, оттуда, из мира успешности этого совсем не видно. Все знаменитые фешн-фотографы на полном серьёзе в туалете пускают бабочек, потому как они только ими и питаются.
Мне же звонят со складов и заводов. Изящное попадает в кадр в виде абсурдной случайности. Но и тут возникают известные трудности. Без бахил меня не хотят пускать даже в подъезд.
Вообще, за годы моей жизни район мало чем изменился. Он выглядит так, как он должен выглядеть. То место, где я живу, выглядит и существует по тем правилам, которые не я придумал. Не я проектировал планировку типового жилья для граждан социалистического государства. Не я придумал играть в домино возле тридцать девятого дома. Не я достал свои первые в жизни санки, в которых меня здесь же катали родители 20 лет назад. Но я здесь живу. Здесь пошло, грязно, грубо, здесь многое не так, как надо было бы.
Здесь я могу встретить кого угодно. Столетнего выжившего из ума деда. Саймона с пивом. Преподавателя в приступе хохота. Соседа снизу. Трёхногую собаку. Или девушку по имени Наташа. Говорят, она живёт в Лондоне. Ещё говорят, что она была замужем за лордом. У неё трое детей, и все трогательно болтают по-английски.
Наташа - красивая. Всё вокруг - нет. Почему я не удивился?
- Друган! А это чё за баба?
- Наталья Водянова, модель.
- А пять рублей не накинешь на пиво?
