(no subject)
Если первый поцелуй осень дветыщиседьмого подарила мне в Барнауле, то в Петербурге она встречала меня прелюдиями..
Следовало бы подвести итог прошедшему лету, да и году в частности.
Следовало бы, но не стоит.
По-крайней мере, с объективностью будут проблемы.
Или попробовать..
Вообщем. Лето. Для меня лето дветыщиседьмого - это август. Да и вообще, дветыщиседьмой - это август. Дорогой читатель, был ли ты в жизни счастлив? Так вот. Пара недель того самого счастья, пустота впереди. Страшно.
Во всем виноваты желтые бабочки. Да, те самые бабочки Маркеса.
Еще шикарный настольный футбол. Вермут, бублики и шпроты в масле. И главное, чтоб не из салаки.
Было.
Чувство безысходности, душа своей пустотой, свернулось в клубок и разлилось по телу горьким теплом, будто пятьсот тысяч мильонов ртутных шариков.
Перешагнуть и жить дальше? Я хочу ближе! Но и не спрашивает никто. "Без боли не узнаешь и радости". Верно.
Кто-то, быть может, заметил какие-то изменения. Где-то там, за десяток тысяч киллометров от этих мест, у меня повернули пару шпунтиков в голове. Против часовой.
Следовало бы подвести итог прошедшему лету, да и году в частности.
Следовало бы, но не стоит.
По-крайней мере, с объективностью будут проблемы.
Или попробовать..
Вообщем. Лето. Для меня лето дветыщиседьмого - это август. Да и вообще, дветыщиседьмой - это август. Дорогой читатель, был ли ты в жизни счастлив? Так вот. Пара недель того самого счастья, пустота впереди. Страшно.
Во всем виноваты желтые бабочки. Да, те самые бабочки Маркеса.
Еще шикарный настольный футбол. Вермут, бублики и шпроты в масле. И главное, чтоб не из салаки.
Было.
Чувство безысходности, душа своей пустотой, свернулось в клубок и разлилось по телу горьким теплом, будто пятьсот тысяч мильонов ртутных шариков.
Перешагнуть и жить дальше? Я хочу ближе! Но и не спрашивает никто. "Без боли не узнаешь и радости". Верно.
Кто-то, быть может, заметил какие-то изменения. Где-то там, за десяток тысяч киллометров от этих мест, у меня повернули пару шпунтиков в голове. Против часовой.