лирический рассказ
Полиция плохих стихов
(Посвящается oly_eldar)
1.
В отглаженном сером кителе, в брюках с красными лампасами капитан ППС Сергей Желнов вошел в здание суда и торжественным шагом проследовал к залу, где сегодня он будет выступать на стороне обвинения. От его показаний зависит исход дела, он это знает, но почти не волнуется, потому что уверен в своей правоте и безупречности.
За пять лет работы в Полицейско-поэтической службе (хотя многие неофициально расшифровывали ППС как «Полиция плохих стихов») ему доводилось выступать в судах неоднократно. Но чаще всего это были мелкие, незначительные дела, не требовавшие от следствия больших усилий. Юноши с их стихами о первой любви, которые они по неосторожности опубликовали в Интернете, или же пенсионеры, от скуки рассылавшие свое творчество по редакциям журналов. Здесь не нужно было ничего доказывать - преступники сами признавали свою вину и получали, как правило, условные сроки и лишь в исключительных случаях отправлялись на два-три года в тюрьму.
На этот раз дело было серьезнее. Желнову поручили найти автора плохих стихов на поздравительных открытках. Открытки были, разумеется, нелегальными, без выходных данных, и чтобы разоблачить виновника, надо было сначала отыскать подпольную типографию, где их печатали. Когда типография все же нашлась, ее сотрудники никак не хотели выдавать автора, и только с помощью психологических приемов допроса и некоторых спецсредств Желнову удалось узнать его имя. И вот сегодня злоумышленник предстал перед судом.
Капитана вызвали в зал, и он прошел к небольшой трибуне, стоявшей прямо напротив судьи. Принес присягу на томике Лермонтова и начал свой рассказ, заученный почти что наизусть.
- По действующему законодательству, да и просто по совести, плохие стихи сами по себе - это преступление перед государством и обществом. Но когда на них пытаются заработать деньги - это преступление вдвойне. Следствием установлено, что подсудимый, имея умысел личного обогащения, неоднократно писал стихи для поздравительных открыток «С днем рождения», которые затем продавались в нелегальных книжных притонах. Так, однозначно доказано его авторство следующего стиха:
В твой прекрасный день рожденья
Принимай же поздравленья
Пожеланья не грустить
И всегда здоровым быть
Чтобы был богатым дом
Ну и гости за столом.
- Другие образцы есть в материалах дела, уважаемый суд может ознакомиться с ними. По данным следственной экспертизы эта продукция признана плохими стихами третьей степени, и таким образом, преступление можно отнести к разряду особо тяжких.
Желнов сделал паузу и посмотрел на подсудимого. Это был полноватый лысеющий человек лет сорока, в старом пиджаке и в очках с толстыми линзами. С уставшим и понурым видом он сидел в своей клетке, не поднимая глаз и, кажется, даже не вникая в суть процесса. Как и все присутствовавшие, он заранее знал исход дела - вопрос оставался лишь в мере наказания.
- Следствие не нашло ни одного смягчающего обстоятельства, - продолжил капитан. - Более того, согласно Уголовно-поэтическому кодексу, написание плохих стихов из корыстных побуждений, равно как и тиражирование их в особо крупных размерах исключают возможность условного наказания. Открытки, о которых идет речь, были изготовлены тиражом в три тысячи экземпляров, из них продано около двух тысяч. Учитывая это, следствие и государственное обвинение требуют приговорить подсудимого к семи годам лишения свободы в колонии строгого режима с пожизненным запретом заниматься литературным творчеством.
Зал ахнул. Раньше за открытки больше пяти лет не давали, и сегодняшний суд грозил стать важным прецедентом. Запрошенный срок был риском, но Желнов знал, на что шел. Он закончил выступление и прошел в зал. Подсудимый так и не поднял головы. Суд удалился на совещание.
За два часа, пока судья работал над приговором, напряжение в зале выросло до предела. Публики собралось немало - она любила такие процессы. Наверняка среди неё были и те, кто сочувствовал подсудимому, но открыто в этом никто сознаться не мог. Но если приговор будет мягким, позлорадствуют многие - ошибки следствия почему-то всегда радуют общество.
Наконец судья появился в зале и монотонно прочитал приговор. Требования обвинения удовлетворены почти полностью: семь лет колонии и запрет на творчество на двадцать лет. Капитан Желнов громко выдохнул, встал со своего места и первый раз за весь день улыбнулся. Его порадовал не только справедливый приговор, но и то, что сегодня ничто не омрачит его вечер. Потому что вечером он собирался на свидание.
2.
С Мариной он познакомился почти год назад, в гостях у общего друга. Она сразу ему понравилась, но он долго не мог найти смелости сблизиться с ней. Недавно они случайно встретились в торговом центре, после чего начали созваниваться и переписываться. И вот наконец решились на настоящее свидание.
Кафе, в котором они договорились встретиться, было в этот вечер полупустым. Желнов пришел чуть раньше и выбрал столик в дальнем углу. Чтобы скоротать время, он начал вслушиваться в играющую в зале музыку - не попадется ли в песнях плохих стихов? Но музыка была без слов, и Желнов расслабился - сегодня можно будет не отвлекаться на рабочие мысли.
Марина почти не опоздала, и он мысленно поставил ей еще один плюсик - сам он был предельно пунктуален во всем. С радостью и с восхищением он оглядел ее еще раз, с ног до головы. Она была чуть младше и чуть ниже его ростом, стройная брюнетка с волосами до плеч. Очки в черной оправе придавали ее лицу строгий вид, но он уже знал, что впечатление это обманчиво - на самом деле она была простой и доброй девушкой, чуть стеснительной и одинокой, искавшей в людях теплоты и понимания. Он, как ему казалось, искал того же самого.
Сделав заказ, они неловко помолчали пару минут, но потом разговор все же завязался, и им стало друг с другом легко и спокойно. Сначала говорили обо всем на свете: о друзьях, о новостях, о путешествиях, о прошлом и будущем, но затем, как это часто бывает, заговорили о работе. Марина работала учителем истории и рассказала Желнову о своих учениках, которые, как и все дети, вечно попадали в какие-нибудь истории. Истории эти быстро ему надоели, но он не подал вида. Наконец заговорили о нем. «А как твоя служба?» - спросила Марина.
Желнов рассказал ей о сегодняшнем суде, о том, как он долго выслеживал автора текстов на открытках и как тяжело было расследовать дело.
- Я каждый день читал и перечитывал эти ужасные стихи, они, кажется, въелись в мой мозг. Хорошо, что теперь с этим покончено. Надо постараться забыть их как можно скорее, - пожаловался он.
- А ты сам не пишешь стихов?
- Ты что! Нет, конечно. Нам категорически запрещено, мы присягу давали.
Он заметил, что Марина опустила глаза и немного покраснела.
- Что такое?
- А я пишу, - тихо сказала она. - Иногда.
- Ты? Пишешь стихи?
- Да, а что тут такого? Я же никому не показываю, для себя. Правда, … - она совсем смутилась и замолчала, не закончив фразы.
- Что?
- Правда, я написала вчера одно - для тебя. Не знаю, что на меня нашло. Но если ты не хочешь, я не буду читать.
- Ну что ты, читай, конечно.
Марина взяла свою сумочку и достала оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув его, она начала читать:
Я представляю, как приходишь ты
Мои сбываются мечты
И ветер мой уносит сон
Такой для нас любви закон
И мне не надо больше ждать
Ведь можешь ты теперь меня обнять.
Марина продолжала читать, но Желнов ее не слушал. Вместо этого перед глазами у него всплывали статьи Уголовно-поэтического кодекса, по которым ее нужно было отправить под суд. Статья 27: «Банальность». Статья 19.1: «Глагольные рифмы». Статья 34: «Необоснованное нарушение ритма». И так далее. В сумме выходило на три года колонии, без шанса на условный срок. Желнов в ужасе посмотрел на Марину.
- Ну как? Совсем плохо? Тебе не понравилось?
- Ну что ты, милые стихи, самое главное - искренние. Ты правда написала их для меня?
- Да…
- А ты дашь мне почитать другие? Много их у тебя?
- Немного, штук пятнадцать. Но мне так стыдно.
- Да брось, мне очень понравилось.
Они просидели в кафе еще около часа. На прощание Желнов поцеловал её.
3.
Марина прислала ему свои стихи на следующий день. Дома он распечатал их - шестнадцать листов - и принялся читать. Дочитать до конца было трудно, но профессиональная выдержка не подвела его. Все стихи были ужасны - любой суд признал бы их преступлением как минимум средней тяжести.
Желнов был в отчаянии. По закону он должен был возбудить дело и немедленно арестовать Марину, а потом дать против нее показания на процессе. Но как он мог это сделать? Как он мог отправить ее - такую милую, такую красивую, такую беззащитную - в тюрьму на несколько лет? Что с ней там сделают? К тому же он окончательно понял, что влюбился в нее, и арест лишил бы его любовь всяких шансов, смысла и надежды.
Но сделать вид, что он не читал этих стихов, Желнов не мог. По закону ни один плохой стих не мог остаться безнаказанным. Согласно уставу ППС, каждый сотрудник, даже случайно прочитав плохое стихотворение, обязан был либо доложить начальству, либо самостоятельно возбудить дело и довести его до конца. Никаких исключений быть не могло - и никакая любовь не могла оправдать замалчивание и утаивание от суда оскорбляющей вкус поэзии.
Так он промучился всю ночь. На одной чаше весов была Марина, на другой - государство и закон. Желнов вспомнил, как пять лет назад он поступил на службу, как он дал присягу, как все эти годы боролся с преступниками - и с поэтами-любителями, и с профессиональными графоманами, и с так называемыми авангардистами, маскирующими под стихи свой шизофренический бред. Он знал, что стоит промолчать, утаить преступление один раз - и на всей его борьбе будет поставлен крест, одно предательство перечеркнет всё, чему он служил и чем он гордился. А сокрытие плохих стихов было именно таким предательством. Под утро он понял, что не может пойти на это.
4.
В отглаженном сером кителе, в брюках с красными лампасами капитан ППС Сергей Желнов вошел в кабинет начальника службы полковника Сергеева. Он протянул ему папку с шестнадцатью листами, на которых были напечатаны стихи Марины. Полковник погрузился в чтение и дочитал, как того требовал устав, до конца. Ни один мускул на его лице не дрогнул, ни одна эмоция не нарушила спокойствия.
- Капитан Желнов, это отвратительно, - сказал он, закончив чтение. - Это не самое худшее, что я читал в жизни, но всё равно очень плохо. «Щека, как в дождь, намокла под слезой», «Я делю постель с собой, потому что не с тобой», «Мне природа говорит, что внутри меня горит», «Стою у окна как будто стена». Чудовищно. Того, кто это написал, нужно немедленно арестовать. Кто автор?
- Я, товарищ полковник.
- Что? Не может быть! Это скорее писала женщина.
- Никак нет, товарищ полковник. Это у меня стиль такой. Чувственная лирика.
- Чувственная лирика? Капитан Желнов, вы понимаете, что это значит?
- Так точно, товарищ полковник.
- Вы не только написали шестнадцать плохих стихов, вы еще нарушили присягу, то есть совершили государственную измену. За это вам грозит не менее десяти лет строгого режима. Вы понимаете это?
- Так точно, товарищ полковник. Перед тем как меня арестуют, у меня есть две просьбы. Разрешите изложить?
- Валяйте.
- Прошу, чтобы мое дело рассматривалось в особом порядке. Я полностью признаю вину, поэтому суд можно провести без свидетелей и дополнительных экспертиз. И как можно быстрее.
- Хорошо. Какая вторая просьба?
- Пока у меня не отобрали телефон, можно я напишу сообщение девушке?
- Надеюсь, не в стихах?
- Никак нет.
- Пишите.
Желнов достал телефон и набрал сообщение Марине. «Дорогая Марина, - писал он. - Я люблю тебя. Увы, жизнь складывается так, что мы не можем быть вместе. Сегодня меня арестуют и посадят как минимум на десять лет. Ничего изменить нельзя. Но я всегда буду помнить о тебе и всегда буду любить тебя. Напоследок я хочу попросить тебя о двух вещах. Во-первых, помни и ты обо мне, как бы ни сложилась твоя жизнь дальше. А во-вторых, БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПИШИ СТИХОВ, УМОЛЯЮ ТЕБЯ. Прощай».
Он дописал сообщение и положил телефон на стол. Через минуту в кабинет вошел конвой, который увел его в неизвестность.
(Посвящается oly_eldar)
1.
В отглаженном сером кителе, в брюках с красными лампасами капитан ППС Сергей Желнов вошел в здание суда и торжественным шагом проследовал к залу, где сегодня он будет выступать на стороне обвинения. От его показаний зависит исход дела, он это знает, но почти не волнуется, потому что уверен в своей правоте и безупречности.
За пять лет работы в Полицейско-поэтической службе (хотя многие неофициально расшифровывали ППС как «Полиция плохих стихов») ему доводилось выступать в судах неоднократно. Но чаще всего это были мелкие, незначительные дела, не требовавшие от следствия больших усилий. Юноши с их стихами о первой любви, которые они по неосторожности опубликовали в Интернете, или же пенсионеры, от скуки рассылавшие свое творчество по редакциям журналов. Здесь не нужно было ничего доказывать - преступники сами признавали свою вину и получали, как правило, условные сроки и лишь в исключительных случаях отправлялись на два-три года в тюрьму.
На этот раз дело было серьезнее. Желнову поручили найти автора плохих стихов на поздравительных открытках. Открытки были, разумеется, нелегальными, без выходных данных, и чтобы разоблачить виновника, надо было сначала отыскать подпольную типографию, где их печатали. Когда типография все же нашлась, ее сотрудники никак не хотели выдавать автора, и только с помощью психологических приемов допроса и некоторых спецсредств Желнову удалось узнать его имя. И вот сегодня злоумышленник предстал перед судом.
Капитана вызвали в зал, и он прошел к небольшой трибуне, стоявшей прямо напротив судьи. Принес присягу на томике Лермонтова и начал свой рассказ, заученный почти что наизусть.
- По действующему законодательству, да и просто по совести, плохие стихи сами по себе - это преступление перед государством и обществом. Но когда на них пытаются заработать деньги - это преступление вдвойне. Следствием установлено, что подсудимый, имея умысел личного обогащения, неоднократно писал стихи для поздравительных открыток «С днем рождения», которые затем продавались в нелегальных книжных притонах. Так, однозначно доказано его авторство следующего стиха:
В твой прекрасный день рожденья
Принимай же поздравленья
Пожеланья не грустить
И всегда здоровым быть
Чтобы был богатым дом
Ну и гости за столом.
- Другие образцы есть в материалах дела, уважаемый суд может ознакомиться с ними. По данным следственной экспертизы эта продукция признана плохими стихами третьей степени, и таким образом, преступление можно отнести к разряду особо тяжких.
Желнов сделал паузу и посмотрел на подсудимого. Это был полноватый лысеющий человек лет сорока, в старом пиджаке и в очках с толстыми линзами. С уставшим и понурым видом он сидел в своей клетке, не поднимая глаз и, кажется, даже не вникая в суть процесса. Как и все присутствовавшие, он заранее знал исход дела - вопрос оставался лишь в мере наказания.
- Следствие не нашло ни одного смягчающего обстоятельства, - продолжил капитан. - Более того, согласно Уголовно-поэтическому кодексу, написание плохих стихов из корыстных побуждений, равно как и тиражирование их в особо крупных размерах исключают возможность условного наказания. Открытки, о которых идет речь, были изготовлены тиражом в три тысячи экземпляров, из них продано около двух тысяч. Учитывая это, следствие и государственное обвинение требуют приговорить подсудимого к семи годам лишения свободы в колонии строгого режима с пожизненным запретом заниматься литературным творчеством.
Зал ахнул. Раньше за открытки больше пяти лет не давали, и сегодняшний суд грозил стать важным прецедентом. Запрошенный срок был риском, но Желнов знал, на что шел. Он закончил выступление и прошел в зал. Подсудимый так и не поднял головы. Суд удалился на совещание.
За два часа, пока судья работал над приговором, напряжение в зале выросло до предела. Публики собралось немало - она любила такие процессы. Наверняка среди неё были и те, кто сочувствовал подсудимому, но открыто в этом никто сознаться не мог. Но если приговор будет мягким, позлорадствуют многие - ошибки следствия почему-то всегда радуют общество.
Наконец судья появился в зале и монотонно прочитал приговор. Требования обвинения удовлетворены почти полностью: семь лет колонии и запрет на творчество на двадцать лет. Капитан Желнов громко выдохнул, встал со своего места и первый раз за весь день улыбнулся. Его порадовал не только справедливый приговор, но и то, что сегодня ничто не омрачит его вечер. Потому что вечером он собирался на свидание.
2.
С Мариной он познакомился почти год назад, в гостях у общего друга. Она сразу ему понравилась, но он долго не мог найти смелости сблизиться с ней. Недавно они случайно встретились в торговом центре, после чего начали созваниваться и переписываться. И вот наконец решились на настоящее свидание.
Кафе, в котором они договорились встретиться, было в этот вечер полупустым. Желнов пришел чуть раньше и выбрал столик в дальнем углу. Чтобы скоротать время, он начал вслушиваться в играющую в зале музыку - не попадется ли в песнях плохих стихов? Но музыка была без слов, и Желнов расслабился - сегодня можно будет не отвлекаться на рабочие мысли.
Марина почти не опоздала, и он мысленно поставил ей еще один плюсик - сам он был предельно пунктуален во всем. С радостью и с восхищением он оглядел ее еще раз, с ног до головы. Она была чуть младше и чуть ниже его ростом, стройная брюнетка с волосами до плеч. Очки в черной оправе придавали ее лицу строгий вид, но он уже знал, что впечатление это обманчиво - на самом деле она была простой и доброй девушкой, чуть стеснительной и одинокой, искавшей в людях теплоты и понимания. Он, как ему казалось, искал того же самого.
Сделав заказ, они неловко помолчали пару минут, но потом разговор все же завязался, и им стало друг с другом легко и спокойно. Сначала говорили обо всем на свете: о друзьях, о новостях, о путешествиях, о прошлом и будущем, но затем, как это часто бывает, заговорили о работе. Марина работала учителем истории и рассказала Желнову о своих учениках, которые, как и все дети, вечно попадали в какие-нибудь истории. Истории эти быстро ему надоели, но он не подал вида. Наконец заговорили о нем. «А как твоя служба?» - спросила Марина.
Желнов рассказал ей о сегодняшнем суде, о том, как он долго выслеживал автора текстов на открытках и как тяжело было расследовать дело.
- Я каждый день читал и перечитывал эти ужасные стихи, они, кажется, въелись в мой мозг. Хорошо, что теперь с этим покончено. Надо постараться забыть их как можно скорее, - пожаловался он.
- А ты сам не пишешь стихов?
- Ты что! Нет, конечно. Нам категорически запрещено, мы присягу давали.
Он заметил, что Марина опустила глаза и немного покраснела.
- Что такое?
- А я пишу, - тихо сказала она. - Иногда.
- Ты? Пишешь стихи?
- Да, а что тут такого? Я же никому не показываю, для себя. Правда, … - она совсем смутилась и замолчала, не закончив фразы.
- Что?
- Правда, я написала вчера одно - для тебя. Не знаю, что на меня нашло. Но если ты не хочешь, я не буду читать.
- Ну что ты, читай, конечно.
Марина взяла свою сумочку и достала оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув его, она начала читать:
Я представляю, как приходишь ты
Мои сбываются мечты
И ветер мой уносит сон
Такой для нас любви закон
И мне не надо больше ждать
Ведь можешь ты теперь меня обнять.
Марина продолжала читать, но Желнов ее не слушал. Вместо этого перед глазами у него всплывали статьи Уголовно-поэтического кодекса, по которым ее нужно было отправить под суд. Статья 27: «Банальность». Статья 19.1: «Глагольные рифмы». Статья 34: «Необоснованное нарушение ритма». И так далее. В сумме выходило на три года колонии, без шанса на условный срок. Желнов в ужасе посмотрел на Марину.
- Ну как? Совсем плохо? Тебе не понравилось?
- Ну что ты, милые стихи, самое главное - искренние. Ты правда написала их для меня?
- Да…
- А ты дашь мне почитать другие? Много их у тебя?
- Немного, штук пятнадцать. Но мне так стыдно.
- Да брось, мне очень понравилось.
Они просидели в кафе еще около часа. На прощание Желнов поцеловал её.
3.
Марина прислала ему свои стихи на следующий день. Дома он распечатал их - шестнадцать листов - и принялся читать. Дочитать до конца было трудно, но профессиональная выдержка не подвела его. Все стихи были ужасны - любой суд признал бы их преступлением как минимум средней тяжести.
Желнов был в отчаянии. По закону он должен был возбудить дело и немедленно арестовать Марину, а потом дать против нее показания на процессе. Но как он мог это сделать? Как он мог отправить ее - такую милую, такую красивую, такую беззащитную - в тюрьму на несколько лет? Что с ней там сделают? К тому же он окончательно понял, что влюбился в нее, и арест лишил бы его любовь всяких шансов, смысла и надежды.
Но сделать вид, что он не читал этих стихов, Желнов не мог. По закону ни один плохой стих не мог остаться безнаказанным. Согласно уставу ППС, каждый сотрудник, даже случайно прочитав плохое стихотворение, обязан был либо доложить начальству, либо самостоятельно возбудить дело и довести его до конца. Никаких исключений быть не могло - и никакая любовь не могла оправдать замалчивание и утаивание от суда оскорбляющей вкус поэзии.
Так он промучился всю ночь. На одной чаше весов была Марина, на другой - государство и закон. Желнов вспомнил, как пять лет назад он поступил на службу, как он дал присягу, как все эти годы боролся с преступниками - и с поэтами-любителями, и с профессиональными графоманами, и с так называемыми авангардистами, маскирующими под стихи свой шизофренический бред. Он знал, что стоит промолчать, утаить преступление один раз - и на всей его борьбе будет поставлен крест, одно предательство перечеркнет всё, чему он служил и чем он гордился. А сокрытие плохих стихов было именно таким предательством. Под утро он понял, что не может пойти на это.
4.
В отглаженном сером кителе, в брюках с красными лампасами капитан ППС Сергей Желнов вошел в кабинет начальника службы полковника Сергеева. Он протянул ему папку с шестнадцатью листами, на которых были напечатаны стихи Марины. Полковник погрузился в чтение и дочитал, как того требовал устав, до конца. Ни один мускул на его лице не дрогнул, ни одна эмоция не нарушила спокойствия.
- Капитан Желнов, это отвратительно, - сказал он, закончив чтение. - Это не самое худшее, что я читал в жизни, но всё равно очень плохо. «Щека, как в дождь, намокла под слезой», «Я делю постель с собой, потому что не с тобой», «Мне природа говорит, что внутри меня горит», «Стою у окна как будто стена». Чудовищно. Того, кто это написал, нужно немедленно арестовать. Кто автор?
- Я, товарищ полковник.
- Что? Не может быть! Это скорее писала женщина.
- Никак нет, товарищ полковник. Это у меня стиль такой. Чувственная лирика.
- Чувственная лирика? Капитан Желнов, вы понимаете, что это значит?
- Так точно, товарищ полковник.
- Вы не только написали шестнадцать плохих стихов, вы еще нарушили присягу, то есть совершили государственную измену. За это вам грозит не менее десяти лет строгого режима. Вы понимаете это?
- Так точно, товарищ полковник. Перед тем как меня арестуют, у меня есть две просьбы. Разрешите изложить?
- Валяйте.
- Прошу, чтобы мое дело рассматривалось в особом порядке. Я полностью признаю вину, поэтому суд можно провести без свидетелей и дополнительных экспертиз. И как можно быстрее.
- Хорошо. Какая вторая просьба?
- Пока у меня не отобрали телефон, можно я напишу сообщение девушке?
- Надеюсь, не в стихах?
- Никак нет.
- Пишите.
Желнов достал телефон и набрал сообщение Марине. «Дорогая Марина, - писал он. - Я люблю тебя. Увы, жизнь складывается так, что мы не можем быть вместе. Сегодня меня арестуют и посадят как минимум на десять лет. Ничего изменить нельзя. Но я всегда буду помнить о тебе и всегда буду любить тебя. Напоследок я хочу попросить тебя о двух вещах. Во-первых, помни и ты обо мне, как бы ни сложилась твоя жизнь дальше. А во-вторых, БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПИШИ СТИХОВ, УМОЛЯЮ ТЕБЯ. Прощай».
Он дописал сообщение и положил телефон на стол. Через минуту в кабинет вошел конвой, который увел его в неизвестность.