Дедушка Ильич и зайцы
У френда vseleniya последний пост был о Евпатории, за что ей от меня во-о-т такущее спасибо! Насмотрелась я фотографий, вспомнила, естественно, школьные годы и мысли, цепляясь одна за другую, потекли, потекли... И притекли они неожиданно для меня к Ильичу (да-да, тому, который Ленин), а потом к Некрасову. Какая связь, спросите вы? А вот такая.
Мой одноклассник и друг Вова любил задавать учителям неудобные и неприятные вопросы. Особенно передёргивалась и нервничала от его вопросов учительница литературы. Что и понятно: ну какой-такой неудобный вопрос задашь на черчении? Или на уроке химии?
В тот раз изучали мы очерк Горького "В.И. Ленин". По плану, данному нам на предыдущем уроке, надо было перечислять черты личности Ильича, которыми особенно восхищался великий пролетарский писатель. Опрашиваемые ученики добросовестно перечисляли: гуманизм, пролетарский интернационализм...ещё какие-то "измы"...любовь к музыке ("Апассионата"), к литературе (Толстой - "матёрый человечище")... Каждому следующему отвечавшему было всё труднее вспомнить ещё не названное другими качество. Образ вождя, немыслимой красоты и ослепительного сияния, реял перед нами. Совершенство его нравственного облика даже угнетало, напоминая нам о нашем вопиющем несовершенстве.
И тут раздался спокойный голос моего друга Вовки:
- А какие у Ленина были недостатки?
Все замерли, учительница (назовём её Анна Леонидовна) поперхнулась, потом залилась румянцем (она всегда краснела, когда волновалась), потом взяла себя в руки и... не прикрикнула на смутьяна, а ответила ему спокойно:
- Во-первых, не забывайте руку поднимать, если хотите задать вопрос.
(Учительница литературы, единственная из всех преподавателей, называла нас на "вы".)
Вовка тут же поднял руку и повторил свой вопрос. Все с любопытством, но и с тревогой ждали, что ответит Анна Леонидовна. Впервые за все школьные годы нашёлся человек, который усомнился в безупречности Ленина. Чего можно ожидать за такие разговоры? Самое меньшее - вызов родителей к директору, снижение оценки по поведению, а худшее -наверно, исключение из комсомола. Это-то перед поступлением в институт! Все понимали, что Вовка - просто самоубийца.
- Во-вторых, я не знаю у Владимира Ильича Ленина каких-либо недостатков. А вы знаете? - ответила вопросом на вопрос учительница.
- Но разве бывают люди без недостатков? Разве такое может быть? - упорствовал Вовка.
Анна Леонидовна искренне задумалась и, помолчав, сказала:
- Я много читала о нашем вожде, но не помню, чтобы у него были недостатки. Ну вот вы можете назвать хоть один?
- Не могу, - признался Вовка, - Но не может быть, чтобы их у него не было.
Так бы и продолжался этот диалог учителя и ученика в притихшем классе, но прозвенел звонок.
Надо сказать, что на переменке все вели себя по-разному. Некоторые одноклассники старались не подходить к Вове. На всякий случай. Но их, правдо, было немного. Не те уже были времена. Остальные подшучивали над правдоискателем и высказывали предположения, чем всё это обернётся.
А ничем не обернулось. Анна Леонидовна не стала доводить до сведения руководства школы, что умонастроения некоторых учащихся вызывают тревогу. Тем всё и закончилось.
Но не совсем. Зерно сомнений и раздумий Вовка всё-таки посеял в наших душах. В моей - так точно посеял. Отношение к КПСС, Сталину, политическому устройству нашего советского общества у меня давно было очень критическим. Но Ленин у меня как-то стоял вне этого круга, его я почему-то вывела из-под критики. Да почему! Именно потому, что ничего, хоть чуть-чуть омрачающего его облик не слышала и не читала.
Вскоре я поступила на первый курс университета. И опять Ленин, теперь уже не как герой литературных произведений, а его бесчисленные работы, которые нужно было конспектировать, изучать, переваривать. А они не хотели перевариваться ни в какую.
Однажды я зашла в книжный магазин и увидела в отделе уценённой литературы толстую книгу в твёрдом бирюзовом переплёте - воспоминания Крупской о Ленине. И тут же вспомнился урок литературы и Вовкин вопрос и мои последующие размышления, каким же был реальный Ильич. Я понимала, что у Крупской я не найду ничего, порочащего вождя, но просто живые чёрточки живого человека хотелось увидеть сквозь глянец всего, что читала до этого. Я купила книгу и стала читать. О господи! Эту бы книгу да на тот урок литературы. Материала здесь было сколько угодно. Бедная Крупская, воображая, что рисует тёплый и родной нам образ, простодушно рассказывала такие эпизоды, что после двух из них мне стало всё ясно. Добрый к детям, "милевший людскою лаской" к товарищам, гуманный Ильич рухнул со своего пьедестала и разбился вдребезги.
Крупская рассказала, каким жизнелюбом, каким азартным человеком был Владимир Ильич. Он очень любил охоту, поведала она. Во время ссылки (в Шушенское, кажется) Ильич любил охотиться на зайцев. Особенно любил он охоту, когда весной река разливалась и в половодье оставались незатопленные островки, где сбивались десятки зайцев, Им некуда было деться, отрезанным водой от большой земли, и вот в этих несчастных зайцев любил палить наш Ильич. Этот массовый расстрел зайцев и был для него самой увлекательной охотой.
Другой эпизод тоже был очень характерным для Ильича. Один из его товарищей по революционной работе, находившийся в ссылке там же, чем-то провинился перед вождём революции. Нет, это не было предательство общепролетарского дела, что-то бытовое, насколько я помню. То ли книгу не вернул, то ли ещё что-то в этом духе. Ильич подверг остракизму этого человека, перестал с ним общаться и сделал общение его с другими ссыльными тоже невозможным. Кажется он довёл его до попытки самоубийства. У Крупской это подавалось как принципиальность и последовательность. Упаси нас бог от такой последовательности.
Дедушка Мазай, который спасал зайцев мне как-то симпатичнее дедушки Ильича, который их расстреливал.
Теперь-то мы много знаем и о Ленине, и о его соратниках, и о событиях того времени, и нас ничем уже не поразишь. Но для той девочки, которой я была, читая эту книгу, и для тех лет, когда я её читала, это была первая щёлочка, в которую я смола заглянуть в поисках истины. И щёлочку мне приоткрыла верная подруга вождя, Надежда Крупская.
Мой одноклассник и друг Вова любил задавать учителям неудобные и неприятные вопросы. Особенно передёргивалась и нервничала от его вопросов учительница литературы. Что и понятно: ну какой-такой неудобный вопрос задашь на черчении? Или на уроке химии?
В тот раз изучали мы очерк Горького "В.И. Ленин". По плану, данному нам на предыдущем уроке, надо было перечислять черты личности Ильича, которыми особенно восхищался великий пролетарский писатель. Опрашиваемые ученики добросовестно перечисляли: гуманизм, пролетарский интернационализм...ещё какие-то "измы"...любовь к музыке ("Апассионата"), к литературе (Толстой - "матёрый человечище")... Каждому следующему отвечавшему было всё труднее вспомнить ещё не названное другими качество. Образ вождя, немыслимой красоты и ослепительного сияния, реял перед нами. Совершенство его нравственного облика даже угнетало, напоминая нам о нашем вопиющем несовершенстве.
И тут раздался спокойный голос моего друга Вовки:
- А какие у Ленина были недостатки?
Все замерли, учительница (назовём её Анна Леонидовна) поперхнулась, потом залилась румянцем (она всегда краснела, когда волновалась), потом взяла себя в руки и... не прикрикнула на смутьяна, а ответила ему спокойно:
- Во-первых, не забывайте руку поднимать, если хотите задать вопрос.
(Учительница литературы, единственная из всех преподавателей, называла нас на "вы".)
Вовка тут же поднял руку и повторил свой вопрос. Все с любопытством, но и с тревогой ждали, что ответит Анна Леонидовна. Впервые за все школьные годы нашёлся человек, который усомнился в безупречности Ленина. Чего можно ожидать за такие разговоры? Самое меньшее - вызов родителей к директору, снижение оценки по поведению, а худшее -наверно, исключение из комсомола. Это-то перед поступлением в институт! Все понимали, что Вовка - просто самоубийца.
- Во-вторых, я не знаю у Владимира Ильича Ленина каких-либо недостатков. А вы знаете? - ответила вопросом на вопрос учительница.
- Но разве бывают люди без недостатков? Разве такое может быть? - упорствовал Вовка.
Анна Леонидовна искренне задумалась и, помолчав, сказала:
- Я много читала о нашем вожде, но не помню, чтобы у него были недостатки. Ну вот вы можете назвать хоть один?
- Не могу, - признался Вовка, - Но не может быть, чтобы их у него не было.
Так бы и продолжался этот диалог учителя и ученика в притихшем классе, но прозвенел звонок.
Надо сказать, что на переменке все вели себя по-разному. Некоторые одноклассники старались не подходить к Вове. На всякий случай. Но их, правдо, было немного. Не те уже были времена. Остальные подшучивали над правдоискателем и высказывали предположения, чем всё это обернётся.
А ничем не обернулось. Анна Леонидовна не стала доводить до сведения руководства школы, что умонастроения некоторых учащихся вызывают тревогу. Тем всё и закончилось.
Но не совсем. Зерно сомнений и раздумий Вовка всё-таки посеял в наших душах. В моей - так точно посеял. Отношение к КПСС, Сталину, политическому устройству нашего советского общества у меня давно было очень критическим. Но Ленин у меня как-то стоял вне этого круга, его я почему-то вывела из-под критики. Да почему! Именно потому, что ничего, хоть чуть-чуть омрачающего его облик не слышала и не читала.
Вскоре я поступила на первый курс университета. И опять Ленин, теперь уже не как герой литературных произведений, а его бесчисленные работы, которые нужно было конспектировать, изучать, переваривать. А они не хотели перевариваться ни в какую.
Однажды я зашла в книжный магазин и увидела в отделе уценённой литературы толстую книгу в твёрдом бирюзовом переплёте - воспоминания Крупской о Ленине. И тут же вспомнился урок литературы и Вовкин вопрос и мои последующие размышления, каким же был реальный Ильич. Я понимала, что у Крупской я не найду ничего, порочащего вождя, но просто живые чёрточки живого человека хотелось увидеть сквозь глянец всего, что читала до этого. Я купила книгу и стала читать. О господи! Эту бы книгу да на тот урок литературы. Материала здесь было сколько угодно. Бедная Крупская, воображая, что рисует тёплый и родной нам образ, простодушно рассказывала такие эпизоды, что после двух из них мне стало всё ясно. Добрый к детям, "милевший людскою лаской" к товарищам, гуманный Ильич рухнул со своего пьедестала и разбился вдребезги.
Крупская рассказала, каким жизнелюбом, каким азартным человеком был Владимир Ильич. Он очень любил охоту, поведала она. Во время ссылки (в Шушенское, кажется) Ильич любил охотиться на зайцев. Особенно любил он охоту, когда весной река разливалась и в половодье оставались незатопленные островки, где сбивались десятки зайцев, Им некуда было деться, отрезанным водой от большой земли, и вот в этих несчастных зайцев любил палить наш Ильич. Этот массовый расстрел зайцев и был для него самой увлекательной охотой.
Другой эпизод тоже был очень характерным для Ильича. Один из его товарищей по революционной работе, находившийся в ссылке там же, чем-то провинился перед вождём революции. Нет, это не было предательство общепролетарского дела, что-то бытовое, насколько я помню. То ли книгу не вернул, то ли ещё что-то в этом духе. Ильич подверг остракизму этого человека, перестал с ним общаться и сделал общение его с другими ссыльными тоже невозможным. Кажется он довёл его до попытки самоубийства. У Крупской это подавалось как принципиальность и последовательность. Упаси нас бог от такой последовательности.
Дедушка Мазай, который спасал зайцев мне как-то симпатичнее дедушки Ильича, который их расстреливал.
Теперь-то мы много знаем и о Ленине, и о его соратниках, и о событиях того времени, и нас ничем уже не поразишь. Но для той девочки, которой я была, читая эту книгу, и для тех лет, когда я её читала, это была первая щёлочка, в которую я смола заглянуть в поисках истины. И щёлочку мне приоткрыла верная подруга вождя, Надежда Крупская.