память-то девичья
В этот лютый мороз приспичило мне сделать маникюр. Ну, просто никакого удержу. Выкатившись на улицу, задохнулась стужей и сразу юркнула в промороженную машину, забыв, что захватила с собой пакет с мусором для помойки во дворе. Мозги моментально замерзли и встали колом, а пакет с мусором мирно осел на пассажирском сиденье вместе с дамской сумкой.
По дороге глубоко задумалась, как повезло в жизни поэту Сергею Соколкину, на вечере которого я недавно побыла. Кроме хороших стихов, поэту оказалось подвластно еще и сочинение шлягеров. Публика была потрясена появлением двух юных див, которые эти шлягеры зажигательно исполнили.
И как повезло в жизни писателю Вадиму Месяцу, у которого кроме хороших прозы с поэзией и запоминающейся фамилии, есть еще дивный дар горлового шаманского пения. Именно этим пением он и довел до экстаза утомленную солнцем литературную публику. А что же делать мне, «бедному еврею», который ничего кроме как тихо лепить букву к букве не умеет? Чем завлечь публику на своем вечере, кроме умных разговоров, которые всем осторчертели, если только они сами не принимают в них личного участия?
В утешение вспомнила анекдот про Шаляпина, которого извозчик спрашивает:
- А ты что делаешь-то в жизни, барин?
- Я пою.
- Это я понимаю. Мы все поем. А что ты делаешь-то?
Поглощенная мрачными думами о своей тяжкой доле, я оказалась в парикмахерской. Пакет с мусором, естественно, захватила с собой. Пока миловидная маникюрша щебетала, макая мои пальцы в теплую мыльную воду, я думала, какая у Игоря Панина нежная и веселая жена-поэтесса.
И у сумрачного, байроновского Романа Сенчина тоже жена-поэтесса, красавица в средневековом духе. Вот ведь люди живут! И только я одна, дурища, выбрала себе мужа-бизнесмена, который за 15 лет брака не прочел ни одной книги! Хорошо хоть опомнилась, и теперь, чтобы наверстать упущенное, прицепилась к такому, который все эти 15 лет (и предыдущие 35) только и делал, что читал. Осусествляются мецты. Молчи теперь и слушай его, раскрыв рот.
На этом месте мысль зазвенела и оборвалась, потому что я оказалась на лютом морозе у машины, которую прочно запер какой-то идиот, встав втором рядом. А пакет с мусором остался в парикмахерской. Он со мной тащиться по жизни дальше не захотел.
Роскошное БМВ хамски заперло мою машину. Я сделала все возможное для спасения своего авто: шумно хлопала крыльями, бегала кругами, гневно сигналила, пинала обидчика по колесам. Даже выхватила из сумочки пилку для ногтей в надежде пронзить его покрышку в тугое резиновое сердце. Тщетно.
Визжа и плюясь от злобы, понеслась к станции метро, мстительно представляя, как тычу своей пилочкой в глаза мерзкому водителю БМВ. Маникюр-маникюром, но основной целью марш-броска на северный полюс был гонорар, который хотелось получить в издательстве, пока его редакторы не прокутили.
Хапнув добычу, я снова заскочила в метро, чтобы вернуться за машиной, которую оставила у салона красоты. Заодно раздумывая: сознаваться ли, что это я оставила в парикмахерской пакет с мусором?
В метро было шумно, тесно, промозгло. Волна людей внесла меня в вагон и впечатала в какого-то неказистого лысоватого мужичонку бухгалтерского вида. Мужичонка при виде меня у самого своего носа невероятно оживился. Хитро заулыбался, и я с отвращением заметила, что зубы у него прокуренные и неровные, а в уголках губ запеклась пленочка белесой слюны. До меня даже донесся кисловатый запашок из его рта.
- Лида, ты меня не узнаешь? - осклабился он.
- Нет, - рявкнула я, даже не задумываясь, и стараясь по возможности отлепиться от неприятного типа.
- А мы вместе учились на первом курсе, а потом я ушел на вечерний…- пояснил мой попутчик и почему-то гаденько усмехнулся.
«Ну и что? - хотела буркнуть я, - однокурсник - это еще не повод для знакомства». И собиралась добавить, что в метро я оказалась случайно, а вообще-то я езжу на хорошей машине, рулю, так сказать, по жизни, и в ус не дую. И тут осеклась. Потому что вспомнила ужасную вещь, его гаденькая улыбочка, как ключиком открыла мне такой ларчик!
Тридцать лет назад я с этим мужиком переспала! Да этого быть не может! Я всю жизнь хвасталась, особенно перед домашними, что я спала только со своими мужьями, а тут пространство выперло, как чирей, какого-то ужасного бухгалтера, с которым я, напившись липкого «шампань-каблера», после субботника случайно перепихнулась (другого, более приличного, глагола и не подберешь) в студенческом общежитии ДАСа.
Вспомнила, как клялась потом не мешать больше никогда водку, «шампань-каблер» и портвейн «Осенний сад» и как радовалась, что свидетель и участник моего страшного в своей нелепости падения перешел на вечерний, а потом и вовсе бросил универ, скрылся из виду, и, как оказалось, из памяти.
Но сам он помнил все, это было видно по его хитрым глазкам, по гаденькой ухмылочке. Я отшатнулась, как ужаленная, отлепилась от «своего бывшего» и рванулась сквозь толпу в другой конец вагона. Ужас вспрыснул в меня столько адреналина, что я могла бы сквозь потолок вагона пробуравиться прямо на улицу. Это был даже не ужас. А конкретный ужас-ужас-ужас.
Хорошо, можно забыть выбросить мусор, ну, оставить этот мусор по рассеянности в парикмахерской. Но забыть, что ты с кем-то был близок? Неужели наше подсознание так прочно блокирует неприятные, шокирующие воспоминания, что от них и следа не остается? Что еще я не помню про свою жизнь? Эта мысль так меня озадачила, что я проехала до дома на метро, забыв взять с полдороги машину.
А другие, что хотят не помнить? Недавно я с папой поругалась из-за того, что тот горячо доказывал, что никогда не порол меня в пять лет, когда я вылила мамины французские духи во французскую же пудреницу и, все хорошо размешав, вылепила несколько маленьких, розовых, пахучих куличиков. Я так злилась, что он наотрез отказался от истории про порку. А ведь папа мог просто специально не помнить!
- Слушай, когда маразм со склерозом станут крепчать, - фыркнул мой 22-летний пасынок, пробежав глазами у меня из-за плеча этот пост, - свисни. Я достану тебе чуток качественного кокса. Он отлично прочищает сосуды мозга.
- Чтобы вспомнить не только то, что было, но и то, чего не было? Нет, уж. А ведь правы те, кто говорит, что склероз лучше маразма. Просто не помнишь ни о чем, включая маразм.
По дороге глубоко задумалась, как повезло в жизни поэту Сергею Соколкину, на вечере которого я недавно побыла. Кроме хороших стихов, поэту оказалось подвластно еще и сочинение шлягеров. Публика была потрясена появлением двух юных див, которые эти шлягеры зажигательно исполнили.
И как повезло в жизни писателю Вадиму Месяцу, у которого кроме хороших прозы с поэзией и запоминающейся фамилии, есть еще дивный дар горлового шаманского пения. Именно этим пением он и довел до экстаза утомленную солнцем литературную публику. А что же делать мне, «бедному еврею», который ничего кроме как тихо лепить букву к букве не умеет? Чем завлечь публику на своем вечере, кроме умных разговоров, которые всем осторчертели, если только они сами не принимают в них личного участия?
В утешение вспомнила анекдот про Шаляпина, которого извозчик спрашивает:
- А ты что делаешь-то в жизни, барин?
- Я пою.
- Это я понимаю. Мы все поем. А что ты делаешь-то?
Поглощенная мрачными думами о своей тяжкой доле, я оказалась в парикмахерской. Пакет с мусором, естественно, захватила с собой. Пока миловидная маникюрша щебетала, макая мои пальцы в теплую мыльную воду, я думала, какая у Игоря Панина нежная и веселая жена-поэтесса.
И у сумрачного, байроновского Романа Сенчина тоже жена-поэтесса, красавица в средневековом духе. Вот ведь люди живут! И только я одна, дурища, выбрала себе мужа-бизнесмена, который за 15 лет брака не прочел ни одной книги! Хорошо хоть опомнилась, и теперь, чтобы наверстать упущенное, прицепилась к такому, который все эти 15 лет (и предыдущие 35) только и делал, что читал. Осусествляются мецты. Молчи теперь и слушай его, раскрыв рот.
На этом месте мысль зазвенела и оборвалась, потому что я оказалась на лютом морозе у машины, которую прочно запер какой-то идиот, встав втором рядом. А пакет с мусором остался в парикмахерской. Он со мной тащиться по жизни дальше не захотел.
Роскошное БМВ хамски заперло мою машину. Я сделала все возможное для спасения своего авто: шумно хлопала крыльями, бегала кругами, гневно сигналила, пинала обидчика по колесам. Даже выхватила из сумочки пилку для ногтей в надежде пронзить его покрышку в тугое резиновое сердце. Тщетно.
Визжа и плюясь от злобы, понеслась к станции метро, мстительно представляя, как тычу своей пилочкой в глаза мерзкому водителю БМВ. Маникюр-маникюром, но основной целью марш-броска на северный полюс был гонорар, который хотелось получить в издательстве, пока его редакторы не прокутили.
Хапнув добычу, я снова заскочила в метро, чтобы вернуться за машиной, которую оставила у салона красоты. Заодно раздумывая: сознаваться ли, что это я оставила в парикмахерской пакет с мусором?
В метро было шумно, тесно, промозгло. Волна людей внесла меня в вагон и впечатала в какого-то неказистого лысоватого мужичонку бухгалтерского вида. Мужичонка при виде меня у самого своего носа невероятно оживился. Хитро заулыбался, и я с отвращением заметила, что зубы у него прокуренные и неровные, а в уголках губ запеклась пленочка белесой слюны. До меня даже донесся кисловатый запашок из его рта.
- Лида, ты меня не узнаешь? - осклабился он.
- Нет, - рявкнула я, даже не задумываясь, и стараясь по возможности отлепиться от неприятного типа.
- А мы вместе учились на первом курсе, а потом я ушел на вечерний…- пояснил мой попутчик и почему-то гаденько усмехнулся.
«Ну и что? - хотела буркнуть я, - однокурсник - это еще не повод для знакомства». И собиралась добавить, что в метро я оказалась случайно, а вообще-то я езжу на хорошей машине, рулю, так сказать, по жизни, и в ус не дую. И тут осеклась. Потому что вспомнила ужасную вещь, его гаденькая улыбочка, как ключиком открыла мне такой ларчик!
Тридцать лет назад я с этим мужиком переспала! Да этого быть не может! Я всю жизнь хвасталась, особенно перед домашними, что я спала только со своими мужьями, а тут пространство выперло, как чирей, какого-то ужасного бухгалтера, с которым я, напившись липкого «шампань-каблера», после субботника случайно перепихнулась (другого, более приличного, глагола и не подберешь) в студенческом общежитии ДАСа.
Вспомнила, как клялась потом не мешать больше никогда водку, «шампань-каблер» и портвейн «Осенний сад» и как радовалась, что свидетель и участник моего страшного в своей нелепости падения перешел на вечерний, а потом и вовсе бросил универ, скрылся из виду, и, как оказалось, из памяти.
Но сам он помнил все, это было видно по его хитрым глазкам, по гаденькой ухмылочке. Я отшатнулась, как ужаленная, отлепилась от «своего бывшего» и рванулась сквозь толпу в другой конец вагона. Ужас вспрыснул в меня столько адреналина, что я могла бы сквозь потолок вагона пробуравиться прямо на улицу. Это был даже не ужас. А конкретный ужас-ужас-ужас.
Хорошо, можно забыть выбросить мусор, ну, оставить этот мусор по рассеянности в парикмахерской. Но забыть, что ты с кем-то был близок? Неужели наше подсознание так прочно блокирует неприятные, шокирующие воспоминания, что от них и следа не остается? Что еще я не помню про свою жизнь? Эта мысль так меня озадачила, что я проехала до дома на метро, забыв взять с полдороги машину.
А другие, что хотят не помнить? Недавно я с папой поругалась из-за того, что тот горячо доказывал, что никогда не порол меня в пять лет, когда я вылила мамины французские духи во французскую же пудреницу и, все хорошо размешав, вылепила несколько маленьких, розовых, пахучих куличиков. Я так злилась, что он наотрез отказался от истории про порку. А ведь папа мог просто специально не помнить!
- Слушай, когда маразм со склерозом станут крепчать, - фыркнул мой 22-летний пасынок, пробежав глазами у меня из-за плеча этот пост, - свисни. Я достану тебе чуток качественного кокса. Он отлично прочищает сосуды мозга.
- Чтобы вспомнить не только то, что было, но и то, чего не было? Нет, уж. А ведь правы те, кто говорит, что склероз лучше маразма. Просто не помнишь ни о чем, включая маразм.