Сегодня ей бы исполнилось 100 лет...
Моя мама родилась 15 февраля 1917 год.
Место и время рождения выбирать не дано. Иначе никто не выбрал бы для себя грозовые военные годы. Рут родилась во время Первой мировой. В тот роковой год, десять дней которого, по утверждению одного из прогрессивных американцев, потрясли мир.
За десять дней не поручусь, но то, что мир в том году перевернулся, - факт неоспоримый.
Рут появилась на свет в одном из городов, признанных впоследствии европейским культурным центром. Но в те бурные годы город, словно мячик, переходил из рук в руки, так что Рут всегда затруднялась сказать, кто хозяйничал в городе, когда она родилась.
Почему-то упоминала австрийцев, хотя мне казалось, что в городе должны были хозяйничать поляки. Неоспоримо только одно - сейчас это столица Литвы.
Как оказалось, на память Рут можно положиться: с 1915 по 1918 годы Вильно был оккупирован австрийско-немецкими войсками.
О рождении девочки было объявлено в газете. К самой новорожденной сей торжественный акт относился только отчасти. Поздравления предназначались ее отцу, издателю, редактору и переводчику Давиду Ройхелю. Радостное событие шумно отмечалось и в последующие годы, несмотря на то, что иногда гостей нечем было накормить. Зато в доме мирно сосуществовали дух творчества и согласие. А недостающую еду друзья по перу и сотрудники Давида приносили с собой, что одновременно служило и подарком новорожденной.
Традицию не нарушали ни лишения, ни бесконечные смены власти. Объявлялась ли Белорусская народная республика, хозяйничала ли в городе Красная Армия, или сменяло ее Войско Польское, жизнь была одинаково нестабильна, голодна и непредсказуема.
Власти менялись быстрее, чем времена года. Привыкнуть, а тем более проникнуться идеями хотя бы одной из них не успевали. Мирьям, матери Рут, показалось самым разумным оставить Вильно на попечение в очередной раз возвратившейся Красной Армии, а самой пробираться на оккупированную польской армией Волынь, в родной Кременец.
В живописном городке их встретила забытая мирная тишина. Шумели сады, ветки ломились под тяжестью урожая, у колбасных магазинов витал ароматный запах чеснока, бабушки готовили традиционные субботние угощения, а дедушки молились и на Хануку дарили внукам положенные денежки. <…>
Рут внешне походила на отца: пепельные волосы, высокий лоб, большие глаза-озера и тонкий нос, аристократически загибающийся к верхней губе.
Кроме отцовской внешности, она унаследовала его творческую натуру. Ее богатая фантазия, тонкий вкус и умение из ничего создать нечто поражали окружающих.
От матери она унаследовала красивое сопрано и любовь к музыке.
Наследства иного рода Рут не получила, и поэтому ей была уготована обычная судьба девочки, выросшей в захолустье в небогатой еврейской семье.
Вместо гимназии, которую окончила ее мать, - польская школа и училище ОРТ. Вместо музыки, которой посвятил свою жизнь ее дядя Мендель, - изучение основ портновского ремесла. Вместо рисования, которым увлекался другой ее дядя, Пинця, - моделирование одежды.
И то, и другое Рут освоила в совершенстве.
Это говорю вам я - ее дочь.
(Из книги «Семейные свитки».)
Место и время рождения выбирать не дано. Иначе никто не выбрал бы для себя грозовые военные годы. Рут родилась во время Первой мировой. В тот роковой год, десять дней которого, по утверждению одного из прогрессивных американцев, потрясли мир.
За десять дней не поручусь, но то, что мир в том году перевернулся, - факт неоспоримый.
Рут появилась на свет в одном из городов, признанных впоследствии европейским культурным центром. Но в те бурные годы город, словно мячик, переходил из рук в руки, так что Рут всегда затруднялась сказать, кто хозяйничал в городе, когда она родилась.
Почему-то упоминала австрийцев, хотя мне казалось, что в городе должны были хозяйничать поляки. Неоспоримо только одно - сейчас это столица Литвы.
Как оказалось, на память Рут можно положиться: с 1915 по 1918 годы Вильно был оккупирован австрийско-немецкими войсками.
О рождении девочки было объявлено в газете. К самой новорожденной сей торжественный акт относился только отчасти. Поздравления предназначались ее отцу, издателю, редактору и переводчику Давиду Ройхелю. Радостное событие шумно отмечалось и в последующие годы, несмотря на то, что иногда гостей нечем было накормить. Зато в доме мирно сосуществовали дух творчества и согласие. А недостающую еду друзья по перу и сотрудники Давида приносили с собой, что одновременно служило и подарком новорожденной.
Традицию не нарушали ни лишения, ни бесконечные смены власти. Объявлялась ли Белорусская народная республика, хозяйничала ли в городе Красная Армия, или сменяло ее Войско Польское, жизнь была одинаково нестабильна, голодна и непредсказуема.
Власти менялись быстрее, чем времена года. Привыкнуть, а тем более проникнуться идеями хотя бы одной из них не успевали. Мирьям, матери Рут, показалось самым разумным оставить Вильно на попечение в очередной раз возвратившейся Красной Армии, а самой пробираться на оккупированную польской армией Волынь, в родной Кременец.
В живописном городке их встретила забытая мирная тишина. Шумели сады, ветки ломились под тяжестью урожая, у колбасных магазинов витал ароматный запах чеснока, бабушки готовили традиционные субботние угощения, а дедушки молились и на Хануку дарили внукам положенные денежки. <…>
Рут внешне походила на отца: пепельные волосы, высокий лоб, большие глаза-озера и тонкий нос, аристократически загибающийся к верхней губе.
Кроме отцовской внешности, она унаследовала его творческую натуру. Ее богатая фантазия, тонкий вкус и умение из ничего создать нечто поражали окружающих.
От матери она унаследовала красивое сопрано и любовь к музыке.
Наследства иного рода Рут не получила, и поэтому ей была уготована обычная судьба девочки, выросшей в захолустье в небогатой еврейской семье.
Вместо гимназии, которую окончила ее мать, - польская школа и училище ОРТ. Вместо музыки, которой посвятил свою жизнь ее дядя Мендель, - изучение основ портновского ремесла. Вместо рисования, которым увлекался другой ее дядя, Пинця, - моделирование одежды.
И то, и другое Рут освоила в совершенстве.
Это говорю вам я - ее дочь.
(Из книги «Семейные свитки».)