Попутчица
В Челябинске ко мне в купе подсела пожилая женщина. Очень интеллигентного вида: высокий открытый лоб, прическа а-ля одуванчик, тонкие накрашенные губы, умный взгляд.
Поздоровались, перекинулись несколькими ничего не значащими фразами. Речь женщины была построена литературно-грамотно и сопровождалась неизменной улыбкой. Я почувствовал себя школьником перед учительницей. Женщина посетовала на холодное лето, и, чтобы произвести благоприятное впечатление, я вежливо поддакнул. (Вообще-то обсуждать погоду, а тем более жаловаться на нее - дело бессмысленное, ведь погоде от этого ни жарко, ни холодно. Но к чувствам пожилого человека нужно было отнестись с пониманием).
Ничто так не располагает к разговору, как сочувствие слушателя, и воодушевленная собеседница продолжила свои иеремиады. Следующим объектом её сетований стал наш вагон. Претензии нельзя было назвать беспочвенными. Действительно, вагон был древний, очевидно, мобилизованный на период летнего наплыва пассажиров. Правда, это был не СВ и даже не купейный вагон, а самый дешевый плацкартный, причем в «нефирменном» поезде. Чего же было от него ждать?! Я промямлил что-то в этом роде, но был понят с точностью наоборот.
Но особенно глубокую озабоченность собеседницы вызвало слегка приоткрытое окно. Мои робкие поползновения отстоять хоть маленькую щель были решительно отметены. Пришлось закрыть сначала рот, а потом и форточку. Поскольку мое место было с подветренной стороны, я лелеял надежду, что в щели будет просачиваться хотя бы немного свежего воздуха. Однако я недооценил свою попутчицу. Будучи опытным жд-юзером, она быстро решила «проблему» щелей, заткнув раму по всему периметру газетными листами и полиэтиленовыми пакетами. Я мысленно воздал хвалу богу за нежаркую погоду и за то, что еду в плацкарте - в купе мне живым до Новосибирска было бы не добраться.
Отдав долг учтивости, я решил, что с меня хватит, и углубился в чтение, отвечая неопределенным мычанием на все попытки попутчицы продолжить беседу. А женщине ой как хотелось еще поделиться наболевшим! Ей явно досаждал шум в вагоне, издаваемый другими пассажирами. Действительно, в вагоне ехало много людей, а среди них - много молодых, которые весьма оживленно беседовали, бренчали на гитаре, пели и даже смеялись!
Но хуже всего были дети. Их крики действовали на мою попутчицу, как зубная боль. Она вздрагивала, морщилась и иногда даже стонала. Временами, доведенная до отчаяния, она восклицала: «Это невыносимо! Этот ребенок не замолкает ни на минуту!» Увы, я оставался глух к ее страданиям, не только никак не реагируя внешне, что было, конечно, весьма невежливо с моей стороны, но даже в душе злорадствуя. Да-да, я нисколько не сочувствовал этой интеллигентной пожилой особе с обнаженными нервами.
Должен признаться, я вообще по натуре человек черствый, и искренне сочувствую только детям. Поэтому их право издавать крики я ставил гораздо выше права старушки на тишину. Но ей об этом говорить не стал. Зачем высказывать свое мнение, если не просят?
Лучше умру, чем стану брюзжащим стариком.