ГРАБЕЖ. Фридерик Басти "Экономические гармонии"
В традиции семей, в истории народов, в повседневных занятиях индивидов, в физической и умственной энергии классов, во всяких урегулированиях в обществе, в намерениях правительств грабеж занимает почти такое же место, что и сама собственность...
* Грабеж, в своей жесточайшей форме, совершаемый огнем и мечом, буквально переполняет историю рода человеческого. ...
Грабеж как завоевание, ему - лавры, монументы, триумфальные арки, песни поэтов, восторги женщин!
* Очень скоро победитель заметил, что выгоднее не убивать побежденного, и на земле воцарилось рабство. Такой образ жизни общества просуществовал на всем земном шаре чуть ли не до наших дней, сея ненависть, сопротивление, междоусобицы, революции. А что такое рабство, как не организованное угнетение с целью грабежа?
Грабеж, вооружая силу против слабости, в то же время вооружает хитроумие против доверчивости. Найдутся ли на земле трудолюбивые народы, которые избежали эксплуатации со стороны всякого рода священнических деятелей, египетских жрецов, греческих оракулов, римских авгуров, галльских друидов, индийских браминов, муфтиев, улемов, бонз, монахов, миссионеров, просто шарлатанов, колдунов, прорицателей, в общем грабителей в разных обличиях и с разными названиями? В таких формах гений грабежа возводит очи к Небесам и ссылается на соучастие самого Бога! Поэтому гений этот заковывает в цепи не только руки, но и умы. Он выжигает каленым железом клеймо рабства на сознании людей, а не только на лбу Спартака, и осуществляет, казалось бы, неосуществимое - умственное рабство. Умственное рабство! Какое ужасное сочетание слов! О ты, свобода! Тебя изгоняли из стран, раздавливали завоеваниями, ты агонизировала под рабством, тебя оскорбляли в монаршьих дворах, гнали из школ, над тобой насмехались в салонах, тебя презирали в ремесленных мастерских, предавали анафеме в храмах. Казалось бы, ты должна была найти прибежище в недоступной никому и ничему другому крепости мысли. Но если и там тебя одолевают, то какая же цена надеждам всех веков и самому человеку?
... грабеж, узурпирует свободу граждан, чтобы эксплуатировать их богатства, лишать их богатств и лишать остатков свободы самих граждан. Частная инициатива переходит в сферу инициативы государственной. Всем и вся занимаются чиновники, хитроумная и вездесущая бюрократия заполоняет всю страну. Государственная казна становится обширным вместилищем, куда труженики кидают свою скудную лепту и откуда черпают горстями люди, занимающие теплые местечки. Свободная договоренность перестает быть правилом всяких сделок, и ничто не обеспечивает взаимность услуг. При таком положении вещей истинное значение, истинный смысл собственности исчезает, и каждый взывает к закону, чтобы закон придал его услугам видимость ценности.
Тем самым люди вступают в эру привилегий. Грабеж, все более утонченный и неуловимый, обосновывается в монополиях и прячется за всякими ограничениями и запретами. Он куда-то перемещает естественное русло потока обменов, задает искусственное направление капиталу, вместе с капиталом и труду, а вместе с трудом народонаселению. Он понуждает производить с тяжелым трудом на Севере то, что производится на Юге; он создает непрочные отрасли и шаткие существования; он подменяет даровые силы природы изнуряющими усилиями человека; он учреждает предприятия, не могущие ни с кем соперничать, а против соперников применяет силу; он вызывает зависть между народами, льстит патриотической гордыне, изобретает хитростные теории себе в подмогу; он делает неизбежными промышленные кризисы и банкротства; он лишает граждан веры в будущее, веры в свободу и лишает их понимания, что же такое справедливость. Когда же наука в конце концов разоблачает его злодеяния и обман, он начинает травить науку и вопить: «Утопия !» Больше того, он отрицает не только ту науку, которая чинит ему преграды и помехи, но и самую идею возможности существования какой-либо науки, которая могла бы посягать на его епархию, и выступает с сентенцией скептицизма, что, мол, вообще нет на свете никаких принципов!
Однако все более и более страдающая масса тружеников восстает, распрямляется и опрокидывает все, что находится над ней. Ведь все правительства, налоги, законы в конечном счете зависят от этой массы, и вы полагаете, быть может, что с царством грабежа покончено, что взаимность услуг по-прежнему покоится на единственно возможной и даже единственно вообразимой основе - на свободе. Опомнитесь! В сознание этой самой массы уже проникла догма, будто собственность не имеет иного происхождения , иного права на существование, иной законности, нежели сам закон. И вот масса, так сказать, в законодательном порядке принимается обворовывать сама себя, мучающаяся, израненная, она, масса, начинает излечивать каждого из своих членов, предоставляя ему право угнетать своего соседа, и это именуется солидарностью и братством.
* ... если грабеж необходимым образом участвует в работе социального механизма, участвует как диссонанс, то как можете вы утверждать, что экономические законы гармоничны? Что ж, повторю то, о чем я уже говорил: во всем, что относится к человеку, этому существу, способ ному совершенствоваться лишь потому, что само по себе о но несовершенно, гармония заключается не в абсолютном отсутствии зла, а в неуклонном его убывании, свертывании.
http://libertynews.ru/node/644
* Грабеж, в своей жесточайшей форме, совершаемый огнем и мечом, буквально переполняет историю рода человеческого. ...
Грабеж как завоевание, ему - лавры, монументы, триумфальные арки, песни поэтов, восторги женщин!
* Очень скоро победитель заметил, что выгоднее не убивать побежденного, и на земле воцарилось рабство. Такой образ жизни общества просуществовал на всем земном шаре чуть ли не до наших дней, сея ненависть, сопротивление, междоусобицы, революции. А что такое рабство, как не организованное угнетение с целью грабежа?
Грабеж, вооружая силу против слабости, в то же время вооружает хитроумие против доверчивости. Найдутся ли на земле трудолюбивые народы, которые избежали эксплуатации со стороны всякого рода священнических деятелей, египетских жрецов, греческих оракулов, римских авгуров, галльских друидов, индийских браминов, муфтиев, улемов, бонз, монахов, миссионеров, просто шарлатанов, колдунов, прорицателей, в общем грабителей в разных обличиях и с разными названиями? В таких формах гений грабежа возводит очи к Небесам и ссылается на соучастие самого Бога! Поэтому гений этот заковывает в цепи не только руки, но и умы. Он выжигает каленым железом клеймо рабства на сознании людей, а не только на лбу Спартака, и осуществляет, казалось бы, неосуществимое - умственное рабство. Умственное рабство! Какое ужасное сочетание слов! О ты, свобода! Тебя изгоняли из стран, раздавливали завоеваниями, ты агонизировала под рабством, тебя оскорбляли в монаршьих дворах, гнали из школ, над тобой насмехались в салонах, тебя презирали в ремесленных мастерских, предавали анафеме в храмах. Казалось бы, ты должна была найти прибежище в недоступной никому и ничему другому крепости мысли. Но если и там тебя одолевают, то какая же цена надеждам всех веков и самому человеку?
... грабеж, узурпирует свободу граждан, чтобы эксплуатировать их богатства, лишать их богатств и лишать остатков свободы самих граждан. Частная инициатива переходит в сферу инициативы государственной. Всем и вся занимаются чиновники, хитроумная и вездесущая бюрократия заполоняет всю страну. Государственная казна становится обширным вместилищем, куда труженики кидают свою скудную лепту и откуда черпают горстями люди, занимающие теплые местечки. Свободная договоренность перестает быть правилом всяких сделок, и ничто не обеспечивает взаимность услуг. При таком положении вещей истинное значение, истинный смысл собственности исчезает, и каждый взывает к закону, чтобы закон придал его услугам видимость ценности.
Тем самым люди вступают в эру привилегий. Грабеж, все более утонченный и неуловимый, обосновывается в монополиях и прячется за всякими ограничениями и запретами. Он куда-то перемещает естественное русло потока обменов, задает искусственное направление капиталу, вместе с капиталом и труду, а вместе с трудом народонаселению. Он понуждает производить с тяжелым трудом на Севере то, что производится на Юге; он создает непрочные отрасли и шаткие существования; он подменяет даровые силы природы изнуряющими усилиями человека; он учреждает предприятия, не могущие ни с кем соперничать, а против соперников применяет силу; он вызывает зависть между народами, льстит патриотической гордыне, изобретает хитростные теории себе в подмогу; он делает неизбежными промышленные кризисы и банкротства; он лишает граждан веры в будущее, веры в свободу и лишает их понимания, что же такое справедливость. Когда же наука в конце концов разоблачает его злодеяния и обман, он начинает травить науку и вопить: «Утопия !» Больше того, он отрицает не только ту науку, которая чинит ему преграды и помехи, но и самую идею возможности существования какой-либо науки, которая могла бы посягать на его епархию, и выступает с сентенцией скептицизма, что, мол, вообще нет на свете никаких принципов!
Однако все более и более страдающая масса тружеников восстает, распрямляется и опрокидывает все, что находится над ней. Ведь все правительства, налоги, законы в конечном счете зависят от этой массы, и вы полагаете, быть может, что с царством грабежа покончено, что взаимность услуг по-прежнему покоится на единственно возможной и даже единственно вообразимой основе - на свободе. Опомнитесь! В сознание этой самой массы уже проникла догма, будто собственность не имеет иного происхождения , иного права на существование, иной законности, нежели сам закон. И вот масса, так сказать, в законодательном порядке принимается обворовывать сама себя, мучающаяся, израненная, она, масса, начинает излечивать каждого из своих членов, предоставляя ему право угнетать своего соседа, и это именуется солидарностью и братством.
* ... если грабеж необходимым образом участвует в работе социального механизма, участвует как диссонанс, то как можете вы утверждать, что экономические законы гармоничны? Что ж, повторю то, о чем я уже говорил: во всем, что относится к человеку, этому существу, способ ному совершенствоваться лишь потому, что само по себе о но несовершенно, гармония заключается не в абсолютном отсутствии зла, а в неуклонном его убывании, свертывании.
http://libertynews.ru/node/644