М. Ротбард "Экономическая мысль до А. Смита" Глава вторая, часть шестая
1.6 Богословы Парижского университета
В Средние века богословие было царицей «наук»: т.е. интеллектуальных дисциплин, представляющих истину и мудрость. Однако в эпоху Раннего Средневековья для богословия настали тяжелые времена, и юристам - романистам и канонистам - оставалось лишь внедрять этические системы в право и в дела человеческие. Новый расцвет богословия начался в начале XII в. в Парижском университете под руководством известного Пьера Абеляра.
С тех пор Париж стал столь же значимыми для средневекового богословия, как Болонья для римского и канонического права. Однако на протяжении оставшейся части XII века богословы сосредоточились лишь обдумывании и выработке метафизических и онтологических вопросов, оставив социальную этику юристам. Пьер Пуатье, ставший позднее доминирующим регентом богословия в соборной школе Нотр-Дам в Париже, в стиле, характерном для богословов XII века, заявил, что такие неоднозначные вопросы, как ростовщичество, должны быть оставлены на усмотрение юристов по каноническому праву.
Однако с началом XIII века, когда теории канонического и римского права уже продвинулись далеко вперед, получившие университетское образование философы-богословы нового поколения пожелали обратить свое внимание на проблемы социальной этики. Даже до начала XIII века такие влиятельные богословы Парижского университета, как Радульфус Арденс (Radulphus Ardens) и англичанин - позднее кардинал - Стефан Лэнгтон, начали писать о проблемах правосудия. Работая над концепцией «справедливой цены», богословы, к сожалению, не следовали в русле романистов и канонистов, придерживавшихся здравой точки зрения о том, что свободный торг или рыночная цена является законными до тех пор, пока остаются в широких пределах «справедливой цены». Для парижских богословов считалось аморальным, греховным и незаконным, если рыночная хоть как-то отличалась от справедливой цены. Это, конечно же, означало, что справедливая цена становилась орудием принуждения, призванным заменить широко распространенный стандарт. Арденс установил справедливую цену в качестве важнейшего критерия «справедливой продажи». Еще более решительным был его коллега и автор первой конституции парижского университета, впоследствии кардинал, англичанин Роберт Керзон (1212-1219), который в работе, написанной около 1204 г., назвал продажу товаров выше справедливой цены незаконной практикой, а выдающийся Стефан Лэнгтон сурово обвинил в смертном грехе любого продавца, взимающего плату выше справедливой цены.
Богословы были хорошо осведомлены о своих глубоких расхождениях с юристами, однако продолжали придерживаться своих новаторских и крайних взглядов. Так, профессор богословия в Париже Уильям Осер (1160-1229) в 1220 году писал, что божественный закон, повелевающий, что никакая продажа не должна быть выше справедливой цены, должен вытеснить человеческий закон, который придерживался
48
принципа laesio enormis. А его коллега англичанин Томас Чэбхэм в работе, написанной около 1220 г., столь же фанатично настаивал, что божественный закон требовал от продавца компенсации, даже если продавец просто ошибся, и размер ошибки не превысил одного пенни.
Если богословы настаивали на том, что необходимо неукоснительно придерживаться справедливой цены, то какая цена могла считаться таковой? Хотя в то время лишь очень немногие богословы непосредственно рассматривали этот критический вопрос, очевидно, что они мысленно ориентировались на ту же цену, что и канонисты и романисты, а именно - на текущую цену, сложившуюся в данной местности, либо на среднерыночную цену, либо на цену, зафиксированную государством, если подобное регулирование имело место. Парижский богослов конца XII века Пьер Кантор (ум. 1197) рассматривая функцию королевских заседателей, утверждал, что справедливой ценой товаров является их текущая цена. Более сжато в первой половине XIII века выразился великий францисканский богослов Парижского университета англичанин Александр Гэльский (1168-1245), лаконично заявивший, что «справедливая оценка благ» есть та, «на основании которой в данном городе или месте осуществляются продажи». Известный в XIII веке немецкий профессор Парижского университета доминиканец Св. Альберт Великий (1193-1280) высказался еще более определенно: «Цена является справедливой, если равна стоимости проданных товаров, согласно оценке рынка в данный момент времени».
Хотя богословы в своем стремлении насаждать текущую общую цену были более строги, чем юристы-романисты, они проделали конструктивную работу по реабилитация торговцев, подняв их из самых низов морального осуждения, куда те были опущены, благодаря трудам отцов церкви.
Подобно Петру Ломбардскому (ум. 1160), итальянскому профессору богословия в Париже, а затем епископу Парижскому, богословы придерживались той традиционной точки зрения, что купец не мог выполнять свои обязанности, не совершая при этом греха. Начало полной реабилитации торговца было положено в комментариях к «Сентенциям» Петра Ломбардского (точное название «Сентенции в четырех книгах», 1150-1151).
Комментаторы, особенно на рубеже XIII века, стали все более систематически оправдывать деятельность торговцев и сам процесс извлечения прибыли.
В первую очередь ведущие комментаторы «Сентенций», включая таких парижских профессоров, как доминиканцы Св. Альберт Великий (Комментарий, 1244-1249), Пьер де Тарантез (1225-1276), позднее ставший папой Иннокентием V (Комментарий, 1253-1257), а также парижский богослов итальянского происхождения Св. Бонавентура (1221-1274), ученик Александра Гэльского, генерал ордена францисканцев, в последствии кардинал (Комментарий, 1250-1251), все они заявили, что деятельность торговцев необходима для общества. Эта концепция была подкреплена открытыми заново в начале XIII века трудами Аристотеля и включением аристотелевской философии в теологию - сначала Альбертом Великим и особенно его великим учеником Фомой Аквинским. Для этих новообращенных аристотелианцев, а также для английского францисканца Александра Гэльского, общественное разделение труда было столь же необходимым, как и сопутствующей ему взаимный обмен товарами и услугами. Таков был путь, каким естественный закон проникал в общественное сознание.
49
В частности Томас Чэбхэм, несмотря на то, что он настаивал на каждом пенни справедливой цены, правильно оценивал роль торговцев, состоявшую в перемещении благ из районов, где они имелись в изобилии, в те места, где эти блага были в дефиците. Позднее, в XIII веке эту мысль повторил и Альберт Великий.
Если торговля является полезным и даже необходимым видом деятельности, то отсюда следует, что прибыль, необходимая для поддержания такой деятельности, является оправданной. Поэтому богословы пересмотрели учение XII века, согласно которому торговцу позволялось получить прибыль только с целью необходимого обеспечения его самого и его семьи. В качестве обоснования богословы XII века признали природу прибыли законной, если она извлекается для того, чтобы пойти на благотворительность. Францисканец Александр Гэльский был, пожалуй, первым, кто назвал благотворительность и милосердие справедливым и благочестивым мотивом для торговли. Однако - вторя учению Хугуччио - получение прибыли ради сребролюбия или бесконечной и ненасытной алчности по-прежнему считалось недостойным.
Если трудящийся, в соответствии с христианской традицией, был «достоин награды за труды свои» (Лука 10:7), тогда прибыль от полезной деятельности торговца может быть оправдана его «трудом» или его трудом и издержками, которые уже были декларированы юристами. Фома Аквинский считал заработок купца жалованием за труд. Для богословов «труд» подразделялся на несколько видов деятельности: транспортировка грузов; хранение и уход; и - это было привнесено канонистами XIII века - принятие на себя риска. Таким образом, коммерческая прибыль являлась платой или наградой за труд торговца по транспортировке и хранению и за его принятие на себя риска. Фактор риска, в частности, особенно подчеркивали Александр Гэльский и Св. Фома Аквинский. Мы должны отметить, в отличие от многих более поздних историков, что целью дискуссий юристов и богословов о труде, издержках и риске, было не использование этих факторов для определения справедливой цены (в качестве которой выступала текущая средняя цена), но оправдание прибыли, получаемой торговцем.
Роберт Керзон был первым богословом XIII века, который в традиционные, хоть и плохо обоснованные богословские осуждения ростовщичества, привнес подход с позиций естественного права. Керзон просто присвоил софистическое моральное различие Хугуччио между арендой и кредитом, при котором первая является законным, а последний незаконным, потому что собственность на деньги временно переходила к заемщику. Более сильное влияние оказал еще один парижский богослов Уильям Осер, который подбросил порцию новых заблуждений во все сильнее разгорающийся костер нападок церкви на ростовщичество. Уильям разглагольствовал о том, что ростовщичество есть воплощение зла и что оно чудовищно, не объясняя при этом, почему; он не только традиционно уподобил ростовщичество краже, но даже сравнил его с убийством и даже хуже. Ибо убийство, заявил он, иногда может быть законным, поскольку лишь некоторые формы убийства являются грехом, но ростовщичество греховно повсеместно и законным не может быть признано никогда. Так как ростовщичество, согласно Уильяму Осеру, греховно по своей природе, это делает его нарушением естественного закона, в дополнение к другим приписываемым ему беззакониям.
50
О том, почему ростовщичество является грехом по отношению к естественному закону, Уильям ничего определенного не сказал; одним из его новаторских аргументов в борьбе с ростовщичеством был такой: человек, который начисляет процент на кредит, пытается «продать» время, которое является общим свойством всех живых существ. Поскольку предполагается, что время является общим и бесплатным, Уильям Осер и более поздние богословы смогли поэтому использовать этот аргумент, чтобы причислить к «ростовщичеству» не только ссуду, но также назначение при продаже в кредит более высокой цены, чем при сделке с наличными. Привнеся аргумент о «бесплатном времени», Уильям невольно коснулся позднейшего австрийского решения проблемы чистого процента при безрисковом кредите: продавалось не «время», если выражаться точнее, а «временное предпочтение», когда кредитор продает заемщику деньги, настоящее благо (благо, полезное сейчас), в обмен на долговое обязательство в будущем, то есть на «будущее благо» (благо, которое станет доступным только в какой-то момент в будущем). Но поскольку все предпочитают настоящее благо эквивалентному будущему благу (универсальный факт временного предпочтения), кредитор будет взимать, а заемщик будет готов заплатить процент по кредиту. Тогда процент является ценой временного предпочтения. Неспособность схоластов понять или приблизиться к концепции временного предпочтения в большей степени, чем что-либо иное, дискредитировало их экономические воззрения. И все по причине того, что они неустанно стремились осудить универсальную практику «ростовщичества».
Уильям Осер также пытался оспорить довод о добровольности: как может ростовщичество считаться злом и несправедливостью, если процент добровольно выплачивается заемщиком? В попытке сформулировать один из самых, безусловно, глупых аргументов в истории экономической мысли, Уильям Осер признал, что оплата заемщиком процента является добровольной, однако добавил, что заемщику еще больше понравился бы беспроцентный кредит, так что в «абсолютном» смысле, а не в «условном», бремя процента не является добровольным. Уильям почему-то не сумел понять, что то же самое можно сказать покупатель любого продукта; поскольку любой покупатель, предпочел бы бесплатное благо бремени любой цены, и на этом основании мы могли бы заключить, что все свободные обмены являются принудительными и греховными в «абсолютном» смысле.
Несмотря на очевидную абсурдность этого аргумента, «условная» добровольность, а также другие новые аргументы Уильяма Осера оказали большое влияние и сразу же были включены число стандартных богословских аргументов против ростовщичества.
Немецкий доминиканец Св. Альберт Великий сослужил великую службу философии, вернув Аристотеля и аристотиелизм в западную мысль. Родившийся в Баварии в аристократической семье, Альберт некоторое время был руководителем немецкого провинциального ордена доминиканцев и епископом Регенсбурга, однако большую часть своей долгой жизни он посвятил преподаванию в университетах Парижа и Кельна.
К сожалению, Альберт, будучи прекрасным философом, не был столь же силен в вопросах экономики, и во многом из-за него экономическая теория схоластов пошла по неверному пути. Его заслуга в том, что он воспитал своего великого ученика Фому Аквинского, что «справедливая
51
цена это обычная рыночная цена», и что выполняемая торговцем социальная роль законна. С другой стороны, Альберт возродил, к сожалению, аргумент Аристотеля, направленный против ростовщичества, неестественным образом умножающего «бесплодный металл», и присовокупил его к общей мешанине накопленных к тому времени всех прочих аргументов против процента. Св. Альберт не понял, что атака Аристотеля на ростовщичество была только частью и этапом последующей денонсации всех видов розничной торговли, поскольку в латинском переводе Аристотеля, доступном Альберту, греческий термин, обозначавший розничную торговлю, соответствовал латинскому слову «меняла». Следовательно, Альберт позаимствовал этот аргумент по ошибке, поскольку он никак не разделял идею Аристотеля о том, что всякая розничная торговля неестественна и греховна.
Альберт также причинил большой вред научной мысли будущего посредством еще одного неправильного толкования Аристотелевой «Никомаховой этики». Каким-то образом он интерпретировал определение ценности Аристотеля не как потребительскую потребность или нужду, но как «труд и расходы», отчасти предвосхитив, таким образом, более позднюю трудовую теорию стоимости.
Полный текст второй главы вы найдете на сайте
http://www.zelenovbooks.com/