И еще про Луну и Альгамбру.:)
Сперва мы с моим другом художницей Татьяной Мильшиной наглючили сказку. Потом она к ней нарисовала картинки. Потом мне пришлось писать к ней текст. Потом я, Татьяна и Ларчик втроем доводили его до какого-то ума. Итог тащу сюда. Потому что красота же! И любимые Насридики...
ПРИНЦ И ЛУНА
Ночная прохлада еще и не думала уступать место дневному зною. Она обнимала за плечи, щекотала шею и мокрые от росы ноги. Мальчик брел по темному саду. Сперва он крался, вздрагивая и замирая от каждого шороха, но потом летняя ночь накрыла его ласковым синим крылом. Он забыл о своем страхе, о том, отчего ему снова не спалось. Престарелый наставник и слуги остались досматривать предутренние сны, a звездный небосвод манил обещанием раскрыть все тайны мира.
Дорожка, выложенная из двухцветной речной гальки, увлекала его все дальше и дальше - мимо благоухающих кустов жасмина, мимо неподвижных, словно вековечная стажа, кипарисов, вдоль ручья, журчащего в высокой траве. Птицы начали просыпаться и, хотя небо едва пoсветлело у горизонта, вокруг уже слышались их голоса. Под ногой звонко скрипнул камень. В ответ из ближайших веток выпорхнул потревоженный соловей.
Вдруг справа послышался всплеск. Что-то ярко блеснуло между деревьями. Мальчик остановился, сразу вспомнив, что ему не следовало бы тут находиться в такой час. Но любопытство победило. Очень тихо, стараясь не шуршать листвой, он раздвинул густые ветки и ахнул.
Посреди укромного дворика в широкой чаше фонтана покачивался лунный серп, так, словно именно там ему и было место. Мальчик сделал шаг вперед. Он осторожно опустился на колени у мраморной кромки, протянул руку над водой, замер в сомнениях на миг, но медленно потянулся дальше, словно прося разрешения коснуться. Так делал его старший брат, приручая ворона.
Любопытная луна подплыла чуть ближе. Она кокетливо тронула ладонь мальчика одним из рожек и зазвенела, как серебряный колокольчик. Но когда он попытался сомкнуть пальцы, луна тут же нырнула под воду, и всплыла по другую сторону фонтана, дразнясь и заигрывая. Мальчик попробовал поймать ее снова. И еще раз, и еще - луна вертелась, плескалась и ехидно позвякивала. Наконец он победно выхватил ее из воды: "Поймал, поймал!"
Но не тут то было. Луна вывернулась из его рук и упала в траву, сердито разбрызгивая искры.
Мальчик кинулся поднять ее - но отпрянул, пораженный. На месте луны возникла девушка в мерцающем белом одеянии. Она проворно поднялась на ноги, поправила слегка растрепавшиеся влажные волосы и насмешливо заявила:
- Принц Наср! Ты измял мне все платье! А еще я испачкала его травой. - и провела рукой по зеленому пятну чуть выше колена. Пятно растаяло без следа, а ткань вновь засияла, как жемчуг.
Не зная, что сказать, смущенный и сбитый с толку, мальчик стоял и смотрел, смотрел на нее во все глаза.
С ветки над их головами сорвалась большая темная птица - то ли сова, то ли разбуженный их голосами ворон.
- Прости, госпожа! - робко произнес Наср - я не хотел...
- Он не хотел! Что ты вообще делаешь здесь в такой час? Детям не место в ночном саду!
Принц гордо вскинул голову:
- Я не ребенок! Мне уже четырнадцать.
И добавил тише:
- Я хотел подняться на башню Парталь, чтобы увидеть Венеру.
- Нашел на кого смотреть - фыркнула луна.
Наср подумал, что точно так же делала его мама, когда при ней обсуждали наложниц отца. Он очень захотел, чтоб Луна не обижалась, поэтому сказал то, что думал:
- Ты гораздо красивее.
Луна засмеялась тихонько:
- Я не обижаюсь на тебя, принц. Но ты не знаешь, о ком говоришь. Я царица ночных небес...
- Знаю. Я читал. Древние называли тебя Аль Лат, дочерью Аллаха, повелительницей неба и дождя.
- Так и есть. Я возвращалась в свой чертог, и решила отдохнуть перед дорогой. А ты застал меня врасплох и увидел то, что не предназначено для глаз смертных.
- Даже если я буду наказан, то ничуть об этом не пожалею, - поспешно ответил Наср.
- Почему?
- Потому что ты - самое прекрасное, что есть на белом свете.
- А ты не такой невежда, как мне сперва показалось. Пожалуй, я не стану тебя наказывать, - Луна насмешливо приподняла бровь.
Он поклонился ей с церемонной серьезностью, немного смешной и по-мальчишески неловкий.
- Хочешь, я покажу тебе наш сад? А еще мы можем вместе подняться в Парталь и посмотреть на восход солнца.
- Да. Хочу. Я сделаю так, что нас никто не увидит. Вот только во дворце мы должны быть осторожны. Султан сейчас спит, но твой брат часто сидит над книгами всю ночь. А вы, Насриды, внуки старого Суфия из Архоны, все немного волшебники. Он может нас заметить...
- Не беспокойся! Если Мухаммад что-то читает, он ничего больше не видит и не слышит.
Они рассмеялись и пошли по кромке сумерек под темными кипарисами, а мир вокруг словно замер. Жасмин и вездесущий мирт благоухали на весь сад. Где-то вдалеке соловей заливался первой в это утро песней. Тонкая граница ночи и рассвета все длилась и длилась. Луне, владычице времени, это было не сложно. Луна позволила Насру украсить свои волосы белыми маками и ирисами, которые он сорвал у одного из прудов. Будто невзначай их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, и дальше они шли, держась за руки. Ее смех заполнял его сердце. В груди Насра теснилось счастье, и он только молился про себя тихонько, чтоб солнце подольше задержалось за горами.
***
В окне высокой башни горел свет, и человек, близоруко щурясь, склонился над пожелтевшей от времени страницей. Вдруг за окном послышалось заполошное хлопанье крыльев. В комнату влетел ворон.
Человек недовольно поднял голову:
- Чего тебе?
Ворон каркнул, растопырив крылья и мотая клювом из стороны в сторону.
Человек вскочил, меняясь в лице:
- Что?! Веди! - и кинулся прочь из комнаты вслед за птицей.
***
Над башней Парталь брезжил рассвет. Наср и Луна стояли у восточного окна.
- Мне пора - сказала она с легкой грустью. - Видишь, звезды уже погасли. Настала очередь Дневного Светила.
Наср вдруг понял, что не может вот так расстаться с ней - прямо сейчас, навсегда, и никогда больше не видеть ее лица, не слышать голоса...
- Не уходи! Пожалуйста, не уходи! - взмолился Наср, сжимая ее ладонь.
- Я всегда с вами. Там, на небосклоне - и сегодня вечером, и завтра… - видя, что ее слова не утешают, Луна попробовала сказать иначе:
- Я должна, Наср. Меня ждут.
- Нет! Я прошу тебя! Не покидай меня, не оставляй одного…
- Принц Наср! Ты - будущий султан Гранадского Эмирата. Тебе должны быть знакомы понятия долга и чести.
- Я не хочу! Не хочу править! Зачем, если я никогда больше тебя не увижу? Я же не смогу приказать тебе прийти ко мне!
Солнце с каждой секундой поднималось все выше. Луна больше не могла задерживать время. Она нетерпеливо тряхнула волосами, и с них посыпались сверкающие искорки. Наср протянул руку, но искорка растаяла как снежинка, едва коснувшись его ладони.
- Я не могу. Честное слово, не могу. Может быть, я еще загляну к вам когда-нибудь…
Лунный свет сгустился, словно туман, и протянулся дорожкой в небо.
Наср поднял на нее неожиданно серьезный и твердый взгляд.
- Тогда я пойду с тобой. Отец и брат справятся. Престол Гранады все равно достанется Мухаммаду. Я не хочу разлучаться с тобой ни на миг. Ты примешь меня?
- Наср! НЕТ!!!
Принц Мухаммад в два прыжка пересек широкую комнату и успел перехватить брата, готового шагнуть на лунный луч, одному ему казавшийся белой дорогой. Он успел заметить мерцающий силуэт женской фигуры, растворяющейся в утренних лучах.
Мальчик закричал и попытался вырваться. Он не слышал ни слов перепуганного брата, ни тихого «Прости», прошелестевшего в воздухе; не хотел видеть ясное летнее утро. Мухаммад держал его, прижимая к себе изо всех сил.
Далеко внизу, под стенами башни, рокотали меж острых камней воды Дарро, а во внезапно посветлевшем небе быстро таяла и бледнела тонкая луна
***
В горах над Гуадиксом небо часто закрывают тучи, но в ту холодную ноябрьскую ночь свет полной луны заливал стены алькасабы.
Султан Наср, в наброшенном на плечи теплом плаще, смотрел за окно и думал о прошлом.
- Знаешь, - сказал он едва слышно, - я тогда очень долго болел. Рыдал в беспамятстве, рвался к тебе каждую ночь… Отец и брат сменяли друг друга у моей постели. Они созвали врачей и целителей со всех концов света. Те отпаивали меня снадобьями, обвешивали амулетами, чертили магические формулы, жгли благовония... - он насмешливо хмыкнул. - Потом все прошло. Осталась только страсть к астрономии. Но такое чудачество легко простить младшему принцу. Знаешь, мои таблицы считаются самыми точными, а астролябии - так и вовсе чудо света. Отцу я сказал, что ничего не помню. Что простыл тогда. Он поверил. А брат, кажется, нет. Но отец вскоре умер, Мухаммед принял бремя правления, и всем стало не до меня.
Наср смолк, погрузившись в воспоминания. Льдистые лучи гладили его рано постаревшее, осунувшееся от тревог и усталости лицо, легкая синева губ и век была незаметна.
- Забери меня, - попросил он. - Мои силы на исходе. Чужеземцы разоряют наш край моим именем. Уже восемь лет тянется вражда между мной и Исмаилом. Племянник сидит в Гранаде, я плету заговоры здесь, в Гаудиксе... Говорят, он что-то строит в Хенералифе и делает наш сад еще прекраснее. Я бы хотел на это взглянуть.
«Султан Гуадикса» потер грудь слева и поправил сползающую с плеч ткань. Он всегда был чувствителен к прохладе, а после того, как чуть не умер от удара несколько лет назад, стал мерзнуть постоянно.
- Знаешь, меня обвиняют в смерти моего брата. Того, кто когда-то спас меня. Он даже свитки свои тогда забросил, - Наср тихо усмехнулся. - Правда, ненадолго. Все-таки Мухаммад и чернила - вещи неразделимые. Но он с меня глаз не спускал. И пусть я не отдавал приказа, пусть ничего не выиграл от его гибели, - я все равно виновен. Его смерть лежит на мне несмываемым пятном. Я не могу так больше. Не хочу. Единственное, чего я желаю - это быть с тобой. Любоваться тобой и твоим небом. Любить тебя. Как в ту единственную, самую счастливую ночь моей жизни.
Он притих, глядя на черные силуэты гор на фоне неба, усыпанного мерцающими звездами. Лунный свет заливал долину Гуадикса жемчужным морем, будто древнюю Атлантиду из старинных сказаний. Насру очень хотелось взглянуть в последний раз на родной сад, вдохнуть аромат жасмина, ставшего дорогим с той летней ночи.
***
Утром слуга принес воду для умывания и нашел султана мертвым. Он лежал, закутавшись в свой теплый плащ, возле распахнутого окна. Второй удар больное сердце не выдержало. Слуги поражались, насколько тихая, счастливая улыбка застыла на губах Насра, и не могли понять откуда у него в руке веточка белоснежного ириса в середине ноября.
ПРИНЦ И ЛУНА
Ночная прохлада еще и не думала уступать место дневному зною. Она обнимала за плечи, щекотала шею и мокрые от росы ноги. Мальчик брел по темному саду. Сперва он крался, вздрагивая и замирая от каждого шороха, но потом летняя ночь накрыла его ласковым синим крылом. Он забыл о своем страхе, о том, отчего ему снова не спалось. Престарелый наставник и слуги остались досматривать предутренние сны, a звездный небосвод манил обещанием раскрыть все тайны мира.
Дорожка, выложенная из двухцветной речной гальки, увлекала его все дальше и дальше - мимо благоухающих кустов жасмина, мимо неподвижных, словно вековечная стажа, кипарисов, вдоль ручья, журчащего в высокой траве. Птицы начали просыпаться и, хотя небо едва пoсветлело у горизонта, вокруг уже слышались их голоса. Под ногой звонко скрипнул камень. В ответ из ближайших веток выпорхнул потревоженный соловей.
Вдруг справа послышался всплеск. Что-то ярко блеснуло между деревьями. Мальчик остановился, сразу вспомнив, что ему не следовало бы тут находиться в такой час. Но любопытство победило. Очень тихо, стараясь не шуршать листвой, он раздвинул густые ветки и ахнул.
Посреди укромного дворика в широкой чаше фонтана покачивался лунный серп, так, словно именно там ему и было место. Мальчик сделал шаг вперед. Он осторожно опустился на колени у мраморной кромки, протянул руку над водой, замер в сомнениях на миг, но медленно потянулся дальше, словно прося разрешения коснуться. Так делал его старший брат, приручая ворона.
Любопытная луна подплыла чуть ближе. Она кокетливо тронула ладонь мальчика одним из рожек и зазвенела, как серебряный колокольчик. Но когда он попытался сомкнуть пальцы, луна тут же нырнула под воду, и всплыла по другую сторону фонтана, дразнясь и заигрывая. Мальчик попробовал поймать ее снова. И еще раз, и еще - луна вертелась, плескалась и ехидно позвякивала. Наконец он победно выхватил ее из воды: "Поймал, поймал!"
Но не тут то было. Луна вывернулась из его рук и упала в траву, сердито разбрызгивая искры.
Мальчик кинулся поднять ее - но отпрянул, пораженный. На месте луны возникла девушка в мерцающем белом одеянии. Она проворно поднялась на ноги, поправила слегка растрепавшиеся влажные волосы и насмешливо заявила:
- Принц Наср! Ты измял мне все платье! А еще я испачкала его травой. - и провела рукой по зеленому пятну чуть выше колена. Пятно растаяло без следа, а ткань вновь засияла, как жемчуг.
Не зная, что сказать, смущенный и сбитый с толку, мальчик стоял и смотрел, смотрел на нее во все глаза.
С ветки над их головами сорвалась большая темная птица - то ли сова, то ли разбуженный их голосами ворон.
- Прости, госпожа! - робко произнес Наср - я не хотел...
- Он не хотел! Что ты вообще делаешь здесь в такой час? Детям не место в ночном саду!
Принц гордо вскинул голову:
- Я не ребенок! Мне уже четырнадцать.
И добавил тише:
- Я хотел подняться на башню Парталь, чтобы увидеть Венеру.
- Нашел на кого смотреть - фыркнула луна.
Наср подумал, что точно так же делала его мама, когда при ней обсуждали наложниц отца. Он очень захотел, чтоб Луна не обижалась, поэтому сказал то, что думал:
- Ты гораздо красивее.
Луна засмеялась тихонько:
- Я не обижаюсь на тебя, принц. Но ты не знаешь, о ком говоришь. Я царица ночных небес...
- Знаю. Я читал. Древние называли тебя Аль Лат, дочерью Аллаха, повелительницей неба и дождя.
- Так и есть. Я возвращалась в свой чертог, и решила отдохнуть перед дорогой. А ты застал меня врасплох и увидел то, что не предназначено для глаз смертных.
- Даже если я буду наказан, то ничуть об этом не пожалею, - поспешно ответил Наср.
- Почему?
- Потому что ты - самое прекрасное, что есть на белом свете.
- А ты не такой невежда, как мне сперва показалось. Пожалуй, я не стану тебя наказывать, - Луна насмешливо приподняла бровь.
Он поклонился ей с церемонной серьезностью, немного смешной и по-мальчишески неловкий.
- Хочешь, я покажу тебе наш сад? А еще мы можем вместе подняться в Парталь и посмотреть на восход солнца.
- Да. Хочу. Я сделаю так, что нас никто не увидит. Вот только во дворце мы должны быть осторожны. Султан сейчас спит, но твой брат часто сидит над книгами всю ночь. А вы, Насриды, внуки старого Суфия из Архоны, все немного волшебники. Он может нас заметить...
- Не беспокойся! Если Мухаммад что-то читает, он ничего больше не видит и не слышит.
Они рассмеялись и пошли по кромке сумерек под темными кипарисами, а мир вокруг словно замер. Жасмин и вездесущий мирт благоухали на весь сад. Где-то вдалеке соловей заливался первой в это утро песней. Тонкая граница ночи и рассвета все длилась и длилась. Луне, владычице времени, это было не сложно. Луна позволила Насру украсить свои волосы белыми маками и ирисами, которые он сорвал у одного из прудов. Будто невзначай их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, и дальше они шли, держась за руки. Ее смех заполнял его сердце. В груди Насра теснилось счастье, и он только молился про себя тихонько, чтоб солнце подольше задержалось за горами.
***
В окне высокой башни горел свет, и человек, близоруко щурясь, склонился над пожелтевшей от времени страницей. Вдруг за окном послышалось заполошное хлопанье крыльев. В комнату влетел ворон.
Человек недовольно поднял голову:
- Чего тебе?
Ворон каркнул, растопырив крылья и мотая клювом из стороны в сторону.
Человек вскочил, меняясь в лице:
- Что?! Веди! - и кинулся прочь из комнаты вслед за птицей.
***
Над башней Парталь брезжил рассвет. Наср и Луна стояли у восточного окна.
- Мне пора - сказала она с легкой грустью. - Видишь, звезды уже погасли. Настала очередь Дневного Светила.
Наср вдруг понял, что не может вот так расстаться с ней - прямо сейчас, навсегда, и никогда больше не видеть ее лица, не слышать голоса...
- Не уходи! Пожалуйста, не уходи! - взмолился Наср, сжимая ее ладонь.
- Я всегда с вами. Там, на небосклоне - и сегодня вечером, и завтра… - видя, что ее слова не утешают, Луна попробовала сказать иначе:
- Я должна, Наср. Меня ждут.
- Нет! Я прошу тебя! Не покидай меня, не оставляй одного…
- Принц Наср! Ты - будущий султан Гранадского Эмирата. Тебе должны быть знакомы понятия долга и чести.
- Я не хочу! Не хочу править! Зачем, если я никогда больше тебя не увижу? Я же не смогу приказать тебе прийти ко мне!
Солнце с каждой секундой поднималось все выше. Луна больше не могла задерживать время. Она нетерпеливо тряхнула волосами, и с них посыпались сверкающие искорки. Наср протянул руку, но искорка растаяла как снежинка, едва коснувшись его ладони.
- Я не могу. Честное слово, не могу. Может быть, я еще загляну к вам когда-нибудь…
Лунный свет сгустился, словно туман, и протянулся дорожкой в небо.
Наср поднял на нее неожиданно серьезный и твердый взгляд.
- Тогда я пойду с тобой. Отец и брат справятся. Престол Гранады все равно достанется Мухаммаду. Я не хочу разлучаться с тобой ни на миг. Ты примешь меня?
- Наср! НЕТ!!!
Принц Мухаммад в два прыжка пересек широкую комнату и успел перехватить брата, готового шагнуть на лунный луч, одному ему казавшийся белой дорогой. Он успел заметить мерцающий силуэт женской фигуры, растворяющейся в утренних лучах.
Мальчик закричал и попытался вырваться. Он не слышал ни слов перепуганного брата, ни тихого «Прости», прошелестевшего в воздухе; не хотел видеть ясное летнее утро. Мухаммад держал его, прижимая к себе изо всех сил.
Далеко внизу, под стенами башни, рокотали меж острых камней воды Дарро, а во внезапно посветлевшем небе быстро таяла и бледнела тонкая луна
***
В горах над Гуадиксом небо часто закрывают тучи, но в ту холодную ноябрьскую ночь свет полной луны заливал стены алькасабы.
Султан Наср, в наброшенном на плечи теплом плаще, смотрел за окно и думал о прошлом.
- Знаешь, - сказал он едва слышно, - я тогда очень долго болел. Рыдал в беспамятстве, рвался к тебе каждую ночь… Отец и брат сменяли друг друга у моей постели. Они созвали врачей и целителей со всех концов света. Те отпаивали меня снадобьями, обвешивали амулетами, чертили магические формулы, жгли благовония... - он насмешливо хмыкнул. - Потом все прошло. Осталась только страсть к астрономии. Но такое чудачество легко простить младшему принцу. Знаешь, мои таблицы считаются самыми точными, а астролябии - так и вовсе чудо света. Отцу я сказал, что ничего не помню. Что простыл тогда. Он поверил. А брат, кажется, нет. Но отец вскоре умер, Мухаммед принял бремя правления, и всем стало не до меня.
Наср смолк, погрузившись в воспоминания. Льдистые лучи гладили его рано постаревшее, осунувшееся от тревог и усталости лицо, легкая синева губ и век была незаметна.
- Забери меня, - попросил он. - Мои силы на исходе. Чужеземцы разоряют наш край моим именем. Уже восемь лет тянется вражда между мной и Исмаилом. Племянник сидит в Гранаде, я плету заговоры здесь, в Гаудиксе... Говорят, он что-то строит в Хенералифе и делает наш сад еще прекраснее. Я бы хотел на это взглянуть.
«Султан Гуадикса» потер грудь слева и поправил сползающую с плеч ткань. Он всегда был чувствителен к прохладе, а после того, как чуть не умер от удара несколько лет назад, стал мерзнуть постоянно.
- Знаешь, меня обвиняют в смерти моего брата. Того, кто когда-то спас меня. Он даже свитки свои тогда забросил, - Наср тихо усмехнулся. - Правда, ненадолго. Все-таки Мухаммад и чернила - вещи неразделимые. Но он с меня глаз не спускал. И пусть я не отдавал приказа, пусть ничего не выиграл от его гибели, - я все равно виновен. Его смерть лежит на мне несмываемым пятном. Я не могу так больше. Не хочу. Единственное, чего я желаю - это быть с тобой. Любоваться тобой и твоим небом. Любить тебя. Как в ту единственную, самую счастливую ночь моей жизни.
Он притих, глядя на черные силуэты гор на фоне неба, усыпанного мерцающими звездами. Лунный свет заливал долину Гуадикса жемчужным морем, будто древнюю Атлантиду из старинных сказаний. Насру очень хотелось взглянуть в последний раз на родной сад, вдохнуть аромат жасмина, ставшего дорогим с той летней ночи.
***
Утром слуга принес воду для умывания и нашел султана мертвым. Он лежал, закутавшись в свой теплый плащ, возле распахнутого окна. Второй удар больное сердце не выдержало. Слуги поражались, насколько тихая, счастливая улыбка застыла на губах Насра, и не могли понять откуда у него в руке веточка белоснежного ириса в середине ноября.