Что-то темное, страшное, сумасшедшее; винцест
Название: Что-то темное, страшное, сумасшедшее
Автор: mimori
Бета: Addie Dee
Пейринг: Сэм/Дин
Рейтинг: R (NC-17)
Жанр: драма
Предупреждение: сомнофилия.
Примечание: Написано на второй тур kink_fest'а, заявка 2.20 (1 исполнение).
*
Первый раз в жизни он смотрит в его расслабленное, испачканное в крови лицо, и чувствует, как по телу бегут мурашки, как шумит в ушах, а руки начинают предательски дрожать.
Сэму четырнадцать, и он впервые видит брата без сознания. Таким слабым, сломленным, доступным. Он сглатывает и с шумом втягивает через нос холодный ночной воздух.
Отец достает из машины потрепанную аптечку, опускается рядом с Дином на колени. Хмурится. А потом отрывает кусок ваты, поливает ее нашатырем и сует под нос Дину, и тот моментально морщится, стонет тихо-тихо, пытаясь открыть глаза. Не получается.
Сэм стоит возле машины и смотрит. Просто смотрит и дрожит. Дрожит изнутри, и никак не может сдвинуться с места, даже после того, как отец зовет его, чтобы помог.
Чертыхнувшись, Джон с трудом поднимает Дина на руки и, пошатываясь, идет к машине, чтобы положить раненого сына на заднее сиденье.
Дин едва слышно стонет, не открывая глаз, и что-то беззвучно шепчет побелевшими губами.
- В машину, Сэм, - чуть ли не рычит Джон. - Живо.
И только теперь, будто очнувшись от наваждения, Сэм пугается собственной реакции на увиденное. Реальность возвращается разом, бьет по голове пыльным мешком. Не дожидаясь очередного окрика отца, Сэм быстро садится на переднее сиденье Импалы и замирает.
Машина с ревом срывается с места.
Всю дорогу до ближайшей больницы он молчит, слушает тяжелое дыхание отца и едва слышные стоны Дина.
Внутри все дрожит, то ли от испуга, то ли от…
Сэм сглатывает и включает радио.
Отец ничего не говорит.
*
Сэм умный мальчик. Он не хочет, чтобы его сочли сумасшедшим или извращенцем. Поэтому он молчит. Молчит и боится собственных мыслей.
Сэму шестнадцать, и он так больше не может.
По ночам его преследует один и тот же сон. Разные декорации, но одни и те же актеры, один и тот же сюжет. Все знакомо до дрожи, до безумного, неправильного возбуждения.
Дин.
Дин без сознания, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом. Неподвижный. Без вечных пошлых шуток и обидных издевок.
Дин молчит, не двигается - так вызывающе блядски. Покорный.
Его личный Дин.
Сэм думает, что когда-нибудь это пройдет. Это должно пройти, обязательно. Но перед глазами, против его воли, появляется одно и то же лицо. Его спокойное, расслабленное лицо. Его обнаженное, покорное и неподвижное тело, которое так манит…
Сэм мечется на застиранных мотельных простынях, пытается вернуться в реальность.
Когда он просыпается, в штанах мокро и горячо. Член болезненно пульсирует, пока Сэм переворачивается на живот и, вжимаясь лицом в подушку, до боли жмурится, пытаясь справиться с наваждением.
Это всего лишь гормоны и бред.
Это пройдет. Он уверен.
*
Это не проходит.
Ночью Сэм осторожно садится на кровати и жадно вглядывается в силуэт спящего брата, чувствуя, как внутренности скручивает узлом, а в ушах бухает кровь.
Сэму восемнадцать, и он считает себя сумасшедшим. Дефектным.
«Это ненормально», - словно мантру из двух слов, повторяет младший Винчестер, и ничего не может сделать, не может обуздать собственные мысли и желания.
Ему хочется сбежать. Сбежать и забыть.
Ему страшно.
Утром Дин просыпается в мотеле один, рассеянно оглядывается в поисках брата, однако ни Сэма, ни его вещей здесь уже нет.
На столе - записка; мелкий пишет, что хочет учиться, хочет быть нормальным, что ему надоела охота.
Дин злится, но принимает эту правду.
Он ничего не знает, но верит, что Сэм хочет быть нормальным.
*
Первое время тяжело.
Сэм избавляется от старого телефона и покупает новую сим-карту.
Сэму двадцать, и он далеко от Дина. Далеко от своего искушения и личного сумасшествия.
Когда он смотрит на Джесс, он каждый раз убеждает себя, что он в порядке. И то, что было раньше, - всего лишь переходный возраст. Гормоны.
Ведь по отношению к этой девушке у него не возникает никаких странных, недозволенных желаний, верно?
Здесь, с этими людьми, Сэм чувствует себя обычным.
Но по ночам ему все еще снится то лицо.
*
Когда появляется Дин, Сэм готов впасть в отчаянье. Убеждение «Сэм Винчестер - самый нормальный парень» рушится, когда он прижимает брата к полу и тяжело дышит, глядя в его шальные глаза.
Сэму двадцать два. Он не знает, кто он, но с уверенностью может сказать, что его сумасшествие психиатры называют «сомнофилией».
Он до сих пор боится себя, своих мыслей и своих желаний, а по ночам ему снится лицо брата. Его неподвижное, обнаженное тело, и член, член Сэма, плавно и легко скользящий внутри Дина.
*
Сэм ненавидит себя, но он уже не может остановиться.
Желание, ненормальное, сжигающее изнутри желание, затуманивает рассудок.
Сэму двадцать четыре, и он дожил до того, что хочет усыпить своего брата, а потом поиметь его.
Мальчишка-аптекарь продает снотворное нехотя, только после того, как Сэм сует ему сотню вместо рецепта. Когда он покупает кофе, у него так дрожат руки, что девушка за прилавком хмурится и наливает ему два двойных эспрессо.
В мотеле он стоит возле кровати Дина и смотрит на его спокойное, расслабленное во сне лицо. Сэм сам себе отвратителен, но возбуждение, словно змея, ползет по его кишкам, шипит, и здравый смысл полностью отключается.
Он методично раздавливает таблетку «Гипногена» на замызганном кухонном столе, сметает белую пыль в стаканчик с кофе, и идет будить брата.
Когда Дин благодарно смотрит на него, блаженно прикрывает глаза и медленными глотками пьет едва теплый кофе, Сэму не по себе. На долю секунды ему кажется, что он не сможет. Он не сделает этого с Дином.
Но через десять минут пластиковый стаканчик с остатками кофе выскальзывает из ослабевших пальцев брата, и Дин валится на кровать, удивленно охая. Сэм сглатывает и отводит взгляд.
Сердце бьется оглушительно громко, рвется из грудной клетки, а в ушах бум-бум-бум.
Дин спит, и еще несколько минут Сэм сидит неподвижно, смотрит в мотельное окно и считает удары собственного сердца. А потом поднимается на ватных ногах и идет к окну, чтобы плотнее задернуть шторы.
Он поворачивается к брату, раскинувшемуся на кровати в одной черной футболке и боксерах, и замирает, ощущая, как возбуждение, это чертово неправильное возбуждение, накатывает на него, словно волны на берег. Сэм бесшумно ступает, подходит к кровати и, чуть склонившись, едва касаясь проводит ладонью по ноге Дина.
Тот не двигается, дышит тихо и ровно.
В голове бум-бум-бум, и в штанах так горячо, так тесно… Сэм сглатывает и расстегивает пуговицы на своей рубашке непослушными дрожащими пальцами. Две пуговицы отрываются к чертовой матери. За рубашкой на пол летят штаны, обувь, боксеры.
Сэм стоит рядом с кроватью Дина полностью раздетый и возбужденный, с лихорадочным блеском в глазах и бешено стучащим сердцем.
Паника смешивается с возбуждением, и эта смесь, смесь, из которой получается адреналин, заводит еще больше. Он осторожно, словно все еще боясь, что брат проснется, стягивает с него футболку, а потом, чуть помедлив, боксеры, отправляя все в кучу на пол к своим вещам.
Он смотрит на обнаженное тело Дина и мысленно шепчет неизвестно кому: «Остановись мгновенье, ты прекрасно».
Сердце бьется быстро-быстро, а эрекция уже такая, что к себе больно прикасаться. Сэм отворачивается, садится рядом с кучей одежды, вытаскивает свои джинсы и достает из кармана тюбик смазки и презервативы.
Дин дышит тихо и ровно.
Опустившись на кровать рядом с ним, он дрожащей, влажной ладонью ведет по гладкой груди Дина и шумно вздыхает. Он знает, что сначала нужно растянуть сфинктер, растянуть мышцы так, чтобы брат, проснувшись, ничего не понял, не догадался.
На несколько долгих, мучительных секунд, Сэм осознает, что это - изнасилование. Изнасилование собственного брата. Инцест. В голове всплывают слова профессора о подобных вещах, о сроке заключения и тюрьмах, в которые определяют насильников.
Но голос разума… Сэм его уже не слышит. Не слушает. Словно в него что вселилось. Что-то темное, страшное, сумасшедшее.
Десять лет.
Сэм медленно выдыхает и нежно гладит Дина по груди, скользит ниже, неуверенно прикасаясь к мягкому члену брата.
Десять чертовых лет сумасшествия, ночных кошмаров и снов, где он трахает брата.
Сэм смотрит в его лицо и понимает, что потом он себя не простит. Не сможет. Просто не сможет простить то, что он сейчас сделает, но… но это будет потом.
Раздвинув ноги Дина, он устраивается между ними и подсовывает под его поясницу пару подушек.
Смазка холодная, без цвета и запаха. Сэм выдавливает ее себе на пальцы и, закусив губу, гладит указательным пальцем сфинктер брата, чуть нажимая на расслабленное отверстие. Другой рукой смахнув пот со лба, и сильнее прикусив губу, он неуверенно надавливает, и его палец легко скользит внутрь.
Перед глазами все теряет резкость, в ушах отчетливый шум волн, словно он где-то посреди океана. Зажмурившись, Сэм двигает рукой и тихо стонет, чувствуя, как змея внутри него, его личный демон, шипит все громче, подначивает продолжать. Приоткрыв глаза, он добавляет второй палец и продолжает двигаться внутри Дина. И замирает, заметив, что тот едва заметно хмурится. На секунду, на одну гребаную секунду, ему кажется, что сейчас брат откроет глаза и спросит хриплым голосом: «Что ты делаешь, Сэмми? Какого черта твоя рука в моей заднице?!». Но Дин не просыпается. Таблетка «Гипногена» - он не проснется несколько часов.
Сэм снова смотрит вниз, туда, где его пальцы растягивают задницу брата, и он свободной рукой сжимает свой член, чтобы не кончить раньше времени.
Дин покорный и молчаливый, такой доступный.
Он не язвит, не пошлит, не ведет себя, как последний ублюдок.
Перед ним - его личный Дин.
Сэм выдавливает еще смазки и вставляет в его задницу уже три пальца.
В голове туман, кажется, еще немного, и он сорвется, пошлет к чертовой матери эту подготовку и просто засадит на всю длину, так, чтобы перед закрытыми глазами плясали яркие пятна, чтобы в голове раздавался звон, чтобы кровь неслась по венам быстро-быстро и сердце заходилось в ударах.
Но он сдерживается.
Если он сорвется - Дин узнает. Узнает то, что никогда не должен узнать. Вытащив пальцы, Сэм чуть морщится и тянется к своей брошенной на пол рубашке, чтобы вытереть руку.
Член ноет, пульсирует так, что думать о чем-то невозможно, и ждать дольше тоже - не-воз-мож-но.
И он больше не ждет.
Тяжело вдыхая спертый, пропитанный животным, безумным желанием воздух, Сэм дрожащими пальцами рвет упаковку презерватива и раскатывает его по члену, размазывает смазку, сдерживая себя, повторяя, что еще немного, и он получит желаемое.
Виски и спина влажные от пота, руки дрожат так, словно он гребаный малолетка-девственник, хотя, в каком-то смысле, это - правда.
Он никогда в жизни не трахал брата. Он никогда в жизни не трахал его бесчувственное, покорное тело.
Сэм кусает губы, нависая над Дином, и жадно вглядывается в его лицо, когда член входит в разработанную, растянутую задницу.
- Господи, - выдыхает он срывающимся голосом. Широко распахнув глаза, чувствуя, какой Дин тесный, он начинает двигаться, сначала медленно-медленно, словно все еще боясь, что брат очнется. Но с каждым толчком Сэм чует приближение того, что вселилось в него десять лет назад, чего-то темного, страшного и сумасшедшего.
Он встает на колени, возвращается в изначальную позу, чтобы видеть, видеть, как его член скользит в заднице Дина.
В голове мелькает мысль - как во снах. Как в тех гребаных, по-мазохистски приятных снах.
Он сжимает бедра Дина, двигаясь внутри него все быстрее и жестче, и смотрит-смотрит-смотрит…
…вперед… назад… вперед… назад…
Разрядка так близка. Так чертовски близка, что становится обидно, за то, что это - первый и последний раз.
Сэм сильнее сжимает бедра Дина, вбиваясь в него с тихим, животным рычанием, и смотрит в его лицо. В его, черт возьми, спокойное, расслабленное лицо.
Впервые в жизни он смотрит на брата и чувствует, как по телу бегут мурашки, как шумит в ушах, и все тело сотрясает дрожь.
Впервые он кончает так, что ему кажется - после такого можно умереть.
Сэму двадцать четыре. И он только что выебал своего старшего брата.
*
Дин просыпается, когда на часах уже далеко за полдень. У него отчаянно болит голова и, главное, задница. Он ничего не помнит и не понимает, смотрит по сторонам в поисках Сэма, но того в номере нет.
Он помнит, как проснулся, Сэм дал ему кофе, а после - белое полотно. Или, может, ему приснилось прошлое пробуждение?
Дину двадцать восемь, и он прошлым вечером не пил, чтобы не помнить чего-то. Он уверен.
Он бредет босиком на кухню, но Сэма и там нет. Дин решает разобраться со всем, когда придет брат. Он треплет свои волосы и ищет в шкафчиках кофе, но безрезультатно.
Дверь в номер открывается буквально через пару секунд. Дин ухмыляется, предвкушая во рту горячий терпкий вкус свежего эспрессо.
- О, ты уже проснулся, - спокойно улыбается Сэм, заходя на кухню. - Держи свой завтрак. И благодари брата за то, что дал тебе выспаться.
Он смеется и протягивает стаканчик.
У Дина стойкое ощущение дежа вю. Он хмурится и, упираясь одной рукой о стол, берет протянутый кофе.
Двигаться почему-то дискомфортно. Задницу при каждом шаге жжет так, словно…
Сэм роется в холодильнике, что-то говорит про охоту, про странные убийства в Монтане, и все так чертовски привычно.
Дин отгоняет от себя дикие, жуткие мысли, и делает глоток горячего кофе, блаженно прикрывая глаза. Открыв их, он ставит стаканчик на стол и замирает. Вглядывается в остатки белого порошка на столе и молчит, чувствуя, как сердце заходится в панике, а в кровь выбрасывается приличная доза адреналина.
«Нет. Этого не может быть». - Дин поднимает взгляд на Сэма, жующего холодную пиццу: тот болтает про новую охоту и смотрит на Дина так же, как и всегда.
«Это безумие», - повторяет Дин себе. - «Этого не может быть».
Он натянуто улыбается и машинально кивает, соглашаясь со словами брата, которых он не слышал.
Когда он смотрит на себя в ванной, то видит на бедрах синяки.
Дин ничего не знает, но верит, что Сэм нормальный.
Он ничего не знает.
Конец.
Автор: mimori
Бета: Addie Dee
Пейринг: Сэм/Дин
Рейтинг: R (NC-17)
Жанр: драма
Предупреждение: сомнофилия.
Примечание: Написано на второй тур kink_fest'а, заявка 2.20 (1 исполнение).
*
Первый раз в жизни он смотрит в его расслабленное, испачканное в крови лицо, и чувствует, как по телу бегут мурашки, как шумит в ушах, а руки начинают предательски дрожать.
Сэму четырнадцать, и он впервые видит брата без сознания. Таким слабым, сломленным, доступным. Он сглатывает и с шумом втягивает через нос холодный ночной воздух.
Отец достает из машины потрепанную аптечку, опускается рядом с Дином на колени. Хмурится. А потом отрывает кусок ваты, поливает ее нашатырем и сует под нос Дину, и тот моментально морщится, стонет тихо-тихо, пытаясь открыть глаза. Не получается.
Сэм стоит возле машины и смотрит. Просто смотрит и дрожит. Дрожит изнутри, и никак не может сдвинуться с места, даже после того, как отец зовет его, чтобы помог.
Чертыхнувшись, Джон с трудом поднимает Дина на руки и, пошатываясь, идет к машине, чтобы положить раненого сына на заднее сиденье.
Дин едва слышно стонет, не открывая глаз, и что-то беззвучно шепчет побелевшими губами.
- В машину, Сэм, - чуть ли не рычит Джон. - Живо.
И только теперь, будто очнувшись от наваждения, Сэм пугается собственной реакции на увиденное. Реальность возвращается разом, бьет по голове пыльным мешком. Не дожидаясь очередного окрика отца, Сэм быстро садится на переднее сиденье Импалы и замирает.
Машина с ревом срывается с места.
Всю дорогу до ближайшей больницы он молчит, слушает тяжелое дыхание отца и едва слышные стоны Дина.
Внутри все дрожит, то ли от испуга, то ли от…
Сэм сглатывает и включает радио.
Отец ничего не говорит.
*
Сэм умный мальчик. Он не хочет, чтобы его сочли сумасшедшим или извращенцем. Поэтому он молчит. Молчит и боится собственных мыслей.
Сэму шестнадцать, и он так больше не может.
По ночам его преследует один и тот же сон. Разные декорации, но одни и те же актеры, один и тот же сюжет. Все знакомо до дрожи, до безумного, неправильного возбуждения.
Дин.
Дин без сознания, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом. Неподвижный. Без вечных пошлых шуток и обидных издевок.
Дин молчит, не двигается - так вызывающе блядски. Покорный.
Его личный Дин.
Сэм думает, что когда-нибудь это пройдет. Это должно пройти, обязательно. Но перед глазами, против его воли, появляется одно и то же лицо. Его спокойное, расслабленное лицо. Его обнаженное, покорное и неподвижное тело, которое так манит…
Сэм мечется на застиранных мотельных простынях, пытается вернуться в реальность.
Когда он просыпается, в штанах мокро и горячо. Член болезненно пульсирует, пока Сэм переворачивается на живот и, вжимаясь лицом в подушку, до боли жмурится, пытаясь справиться с наваждением.
Это всего лишь гормоны и бред.
Это пройдет. Он уверен.
*
Это не проходит.
Ночью Сэм осторожно садится на кровати и жадно вглядывается в силуэт спящего брата, чувствуя, как внутренности скручивает узлом, а в ушах бухает кровь.
Сэму восемнадцать, и он считает себя сумасшедшим. Дефектным.
«Это ненормально», - словно мантру из двух слов, повторяет младший Винчестер, и ничего не может сделать, не может обуздать собственные мысли и желания.
Ему хочется сбежать. Сбежать и забыть.
Ему страшно.
Утром Дин просыпается в мотеле один, рассеянно оглядывается в поисках брата, однако ни Сэма, ни его вещей здесь уже нет.
На столе - записка; мелкий пишет, что хочет учиться, хочет быть нормальным, что ему надоела охота.
Дин злится, но принимает эту правду.
Он ничего не знает, но верит, что Сэм хочет быть нормальным.
*
Первое время тяжело.
Сэм избавляется от старого телефона и покупает новую сим-карту.
Сэму двадцать, и он далеко от Дина. Далеко от своего искушения и личного сумасшествия.
Когда он смотрит на Джесс, он каждый раз убеждает себя, что он в порядке. И то, что было раньше, - всего лишь переходный возраст. Гормоны.
Ведь по отношению к этой девушке у него не возникает никаких странных, недозволенных желаний, верно?
Здесь, с этими людьми, Сэм чувствует себя обычным.
Но по ночам ему все еще снится то лицо.
*
Когда появляется Дин, Сэм готов впасть в отчаянье. Убеждение «Сэм Винчестер - самый нормальный парень» рушится, когда он прижимает брата к полу и тяжело дышит, глядя в его шальные глаза.
Сэму двадцать два. Он не знает, кто он, но с уверенностью может сказать, что его сумасшествие психиатры называют «сомнофилией».
Он до сих пор боится себя, своих мыслей и своих желаний, а по ночам ему снится лицо брата. Его неподвижное, обнаженное тело, и член, член Сэма, плавно и легко скользящий внутри Дина.
*
Сэм ненавидит себя, но он уже не может остановиться.
Желание, ненормальное, сжигающее изнутри желание, затуманивает рассудок.
Сэму двадцать четыре, и он дожил до того, что хочет усыпить своего брата, а потом поиметь его.
Мальчишка-аптекарь продает снотворное нехотя, только после того, как Сэм сует ему сотню вместо рецепта. Когда он покупает кофе, у него так дрожат руки, что девушка за прилавком хмурится и наливает ему два двойных эспрессо.
В мотеле он стоит возле кровати Дина и смотрит на его спокойное, расслабленное во сне лицо. Сэм сам себе отвратителен, но возбуждение, словно змея, ползет по его кишкам, шипит, и здравый смысл полностью отключается.
Он методично раздавливает таблетку «Гипногена» на замызганном кухонном столе, сметает белую пыль в стаканчик с кофе, и идет будить брата.
Когда Дин благодарно смотрит на него, блаженно прикрывает глаза и медленными глотками пьет едва теплый кофе, Сэму не по себе. На долю секунды ему кажется, что он не сможет. Он не сделает этого с Дином.
Но через десять минут пластиковый стаканчик с остатками кофе выскальзывает из ослабевших пальцев брата, и Дин валится на кровать, удивленно охая. Сэм сглатывает и отводит взгляд.
Сердце бьется оглушительно громко, рвется из грудной клетки, а в ушах бум-бум-бум.
Дин спит, и еще несколько минут Сэм сидит неподвижно, смотрит в мотельное окно и считает удары собственного сердца. А потом поднимается на ватных ногах и идет к окну, чтобы плотнее задернуть шторы.
Он поворачивается к брату, раскинувшемуся на кровати в одной черной футболке и боксерах, и замирает, ощущая, как возбуждение, это чертово неправильное возбуждение, накатывает на него, словно волны на берег. Сэм бесшумно ступает, подходит к кровати и, чуть склонившись, едва касаясь проводит ладонью по ноге Дина.
Тот не двигается, дышит тихо и ровно.
В голове бум-бум-бум, и в штанах так горячо, так тесно… Сэм сглатывает и расстегивает пуговицы на своей рубашке непослушными дрожащими пальцами. Две пуговицы отрываются к чертовой матери. За рубашкой на пол летят штаны, обувь, боксеры.
Сэм стоит рядом с кроватью Дина полностью раздетый и возбужденный, с лихорадочным блеском в глазах и бешено стучащим сердцем.
Паника смешивается с возбуждением, и эта смесь, смесь, из которой получается адреналин, заводит еще больше. Он осторожно, словно все еще боясь, что брат проснется, стягивает с него футболку, а потом, чуть помедлив, боксеры, отправляя все в кучу на пол к своим вещам.
Он смотрит на обнаженное тело Дина и мысленно шепчет неизвестно кому: «Остановись мгновенье, ты прекрасно».
Сердце бьется быстро-быстро, а эрекция уже такая, что к себе больно прикасаться. Сэм отворачивается, садится рядом с кучей одежды, вытаскивает свои джинсы и достает из кармана тюбик смазки и презервативы.
Дин дышит тихо и ровно.
Опустившись на кровать рядом с ним, он дрожащей, влажной ладонью ведет по гладкой груди Дина и шумно вздыхает. Он знает, что сначала нужно растянуть сфинктер, растянуть мышцы так, чтобы брат, проснувшись, ничего не понял, не догадался.
На несколько долгих, мучительных секунд, Сэм осознает, что это - изнасилование. Изнасилование собственного брата. Инцест. В голове всплывают слова профессора о подобных вещах, о сроке заключения и тюрьмах, в которые определяют насильников.
Но голос разума… Сэм его уже не слышит. Не слушает. Словно в него что вселилось. Что-то темное, страшное, сумасшедшее.
Десять лет.
Сэм медленно выдыхает и нежно гладит Дина по груди, скользит ниже, неуверенно прикасаясь к мягкому члену брата.
Десять чертовых лет сумасшествия, ночных кошмаров и снов, где он трахает брата.
Сэм смотрит в его лицо и понимает, что потом он себя не простит. Не сможет. Просто не сможет простить то, что он сейчас сделает, но… но это будет потом.
Раздвинув ноги Дина, он устраивается между ними и подсовывает под его поясницу пару подушек.
Смазка холодная, без цвета и запаха. Сэм выдавливает ее себе на пальцы и, закусив губу, гладит указательным пальцем сфинктер брата, чуть нажимая на расслабленное отверстие. Другой рукой смахнув пот со лба, и сильнее прикусив губу, он неуверенно надавливает, и его палец легко скользит внутрь.
Перед глазами все теряет резкость, в ушах отчетливый шум волн, словно он где-то посреди океана. Зажмурившись, Сэм двигает рукой и тихо стонет, чувствуя, как змея внутри него, его личный демон, шипит все громче, подначивает продолжать. Приоткрыв глаза, он добавляет второй палец и продолжает двигаться внутри Дина. И замирает, заметив, что тот едва заметно хмурится. На секунду, на одну гребаную секунду, ему кажется, что сейчас брат откроет глаза и спросит хриплым голосом: «Что ты делаешь, Сэмми? Какого черта твоя рука в моей заднице?!». Но Дин не просыпается. Таблетка «Гипногена» - он не проснется несколько часов.
Сэм снова смотрит вниз, туда, где его пальцы растягивают задницу брата, и он свободной рукой сжимает свой член, чтобы не кончить раньше времени.
Дин покорный и молчаливый, такой доступный.
Он не язвит, не пошлит, не ведет себя, как последний ублюдок.
Перед ним - его личный Дин.
Сэм выдавливает еще смазки и вставляет в его задницу уже три пальца.
В голове туман, кажется, еще немного, и он сорвется, пошлет к чертовой матери эту подготовку и просто засадит на всю длину, так, чтобы перед закрытыми глазами плясали яркие пятна, чтобы в голове раздавался звон, чтобы кровь неслась по венам быстро-быстро и сердце заходилось в ударах.
Но он сдерживается.
Если он сорвется - Дин узнает. Узнает то, что никогда не должен узнать. Вытащив пальцы, Сэм чуть морщится и тянется к своей брошенной на пол рубашке, чтобы вытереть руку.
Член ноет, пульсирует так, что думать о чем-то невозможно, и ждать дольше тоже - не-воз-мож-но.
И он больше не ждет.
Тяжело вдыхая спертый, пропитанный животным, безумным желанием воздух, Сэм дрожащими пальцами рвет упаковку презерватива и раскатывает его по члену, размазывает смазку, сдерживая себя, повторяя, что еще немного, и он получит желаемое.
Виски и спина влажные от пота, руки дрожат так, словно он гребаный малолетка-девственник, хотя, в каком-то смысле, это - правда.
Он никогда в жизни не трахал брата. Он никогда в жизни не трахал его бесчувственное, покорное тело.
Сэм кусает губы, нависая над Дином, и жадно вглядывается в его лицо, когда член входит в разработанную, растянутую задницу.
- Господи, - выдыхает он срывающимся голосом. Широко распахнув глаза, чувствуя, какой Дин тесный, он начинает двигаться, сначала медленно-медленно, словно все еще боясь, что брат очнется. Но с каждым толчком Сэм чует приближение того, что вселилось в него десять лет назад, чего-то темного, страшного и сумасшедшего.
Он встает на колени, возвращается в изначальную позу, чтобы видеть, видеть, как его член скользит в заднице Дина.
В голове мелькает мысль - как во снах. Как в тех гребаных, по-мазохистски приятных снах.
Он сжимает бедра Дина, двигаясь внутри него все быстрее и жестче, и смотрит-смотрит-смотрит…
…вперед… назад… вперед… назад…
Разрядка так близка. Так чертовски близка, что становится обидно, за то, что это - первый и последний раз.
Сэм сильнее сжимает бедра Дина, вбиваясь в него с тихим, животным рычанием, и смотрит в его лицо. В его, черт возьми, спокойное, расслабленное лицо.
Впервые в жизни он смотрит на брата и чувствует, как по телу бегут мурашки, как шумит в ушах, и все тело сотрясает дрожь.
Впервые он кончает так, что ему кажется - после такого можно умереть.
Сэму двадцать четыре. И он только что выебал своего старшего брата.
*
Дин просыпается, когда на часах уже далеко за полдень. У него отчаянно болит голова и, главное, задница. Он ничего не помнит и не понимает, смотрит по сторонам в поисках Сэма, но того в номере нет.
Он помнит, как проснулся, Сэм дал ему кофе, а после - белое полотно. Или, может, ему приснилось прошлое пробуждение?
Дину двадцать восемь, и он прошлым вечером не пил, чтобы не помнить чего-то. Он уверен.
Он бредет босиком на кухню, но Сэма и там нет. Дин решает разобраться со всем, когда придет брат. Он треплет свои волосы и ищет в шкафчиках кофе, но безрезультатно.
Дверь в номер открывается буквально через пару секунд. Дин ухмыляется, предвкушая во рту горячий терпкий вкус свежего эспрессо.
- О, ты уже проснулся, - спокойно улыбается Сэм, заходя на кухню. - Держи свой завтрак. И благодари брата за то, что дал тебе выспаться.
Он смеется и протягивает стаканчик.
У Дина стойкое ощущение дежа вю. Он хмурится и, упираясь одной рукой о стол, берет протянутый кофе.
Двигаться почему-то дискомфортно. Задницу при каждом шаге жжет так, словно…
Сэм роется в холодильнике, что-то говорит про охоту, про странные убийства в Монтане, и все так чертовски привычно.
Дин отгоняет от себя дикие, жуткие мысли, и делает глоток горячего кофе, блаженно прикрывая глаза. Открыв их, он ставит стаканчик на стол и замирает. Вглядывается в остатки белого порошка на столе и молчит, чувствуя, как сердце заходится в панике, а в кровь выбрасывается приличная доза адреналина.
«Нет. Этого не может быть». - Дин поднимает взгляд на Сэма, жующего холодную пиццу: тот болтает про новую охоту и смотрит на Дина так же, как и всегда.
«Это безумие», - повторяет Дин себе. - «Этого не может быть».
Он натянуто улыбается и машинально кивает, соглашаясь со словами брата, которых он не слышал.
Когда он смотрит на себя в ванной, то видит на бедрах синяки.
Дин ничего не знает, но верит, что Сэм нормальный.
Он ничего не знает.
Конец.