На восьмое марта маленький сыночек...
Класса с 6-7 мы поздравляли мальчиков с 23 февраля оптом, без персонализаций: приносили домашнюю выпечку, дарили всем одинаковые сувениры. И вообще, делали это с явным намеком на 8 марта , так как мальчиковая принадлежность к защитникам была теоретическая, а уж наша к женскому полу - никаких сомнений не вызывала, естественно!
И вот наступил день, который все девочки в нашем классе запомнили навсегда. Это сейчас мы смеемся до слез, когда вспоминаем его, а тогда надо было видеть наши лица. Куда там Гоголю с его финальной сценой в Ревизоре!
С утра было ясно, что мальчики готовятся поздравлять. Они бегали, шушукались, а мы делали вид, что ничего не замечаем. Уроки закончились и нас торжественно попросили удалиться из класса, чтобы подготовиться к празднику. Разведка в лице Веры принесла весть, что Лева испек торт Черепаха, что это страшная тайна.
Двадцать нетерпеливых кобылиц ( вернее, 21) стояли у окна на втором этаже школы, нервно хихикая и поглядывая на дверь. Периодически из класса высовывалась голова Сашки, самого вредного и острого на язык в классе, он хитро щурился и повторял "щас-щас". В классе что-то шуршало, шумело, периодически раздавалось нервное ржание всего-то семи юных архаровцев, но приглашение к столу что-то затягивалось.
Ну, стараются, накрывают! Решили мы и нервно перебросили косы с одного плеча на другое ( косы в смысле косички, с бантами!).
Вдруг дверь с треском распахнулась и наши мальчики, сшибая друг друга, рванули вниз по лестнице мимо нас. Когда пыль улеглась и стало ясно, что концерт закончен, девичий взвод нервно передернул косами слева направо и смело шагнул в класс.
За учительским столом, уронив лохматую голову, плакал одинокий Лева. Вокруг его буйной головы лежали скомканные салфетки, крошки и остатки крема. От торта не осталось ни рожек ни ножек. Только пустой поднос на подоконнике и одинокий парашют пергамента, которым заботливый Лёва укрывал свою Черепаху.
Жалко, что нельзя на это со стороны посмотреть: хотела бы я видеть наши лица! Не помню, говорили ли мы что-нибудь, возмущались ли, смеялись или плакали. Помню только левины причитания "я им говорил, ребята, не надо, не надо, ребята!". И еще красные пятна, которыми пошла наша классная, когда пришла посмотреть, как мы "гуляем".
"Паразиты!" - сказала она. И вот тут мы заржали! Все двадцать розовощеких кобылиц разной масти ( вернее, 21). Потом вместе с Лёвой убрали класс и, обступив бедного кулинара ровным карэ, проводили его домой.
И вот наступил день, который все девочки в нашем классе запомнили навсегда. Это сейчас мы смеемся до слез, когда вспоминаем его, а тогда надо было видеть наши лица. Куда там Гоголю с его финальной сценой в Ревизоре!
С утра было ясно, что мальчики готовятся поздравлять. Они бегали, шушукались, а мы делали вид, что ничего не замечаем. Уроки закончились и нас торжественно попросили удалиться из класса, чтобы подготовиться к празднику. Разведка в лице Веры принесла весть, что Лева испек торт Черепаха, что это страшная тайна.
Двадцать нетерпеливых кобылиц ( вернее, 21) стояли у окна на втором этаже школы, нервно хихикая и поглядывая на дверь. Периодически из класса высовывалась голова Сашки, самого вредного и острого на язык в классе, он хитро щурился и повторял "щас-щас". В классе что-то шуршало, шумело, периодически раздавалось нервное ржание всего-то семи юных архаровцев, но приглашение к столу что-то затягивалось.
Ну, стараются, накрывают! Решили мы и нервно перебросили косы с одного плеча на другое ( косы в смысле косички, с бантами!).
Вдруг дверь с треском распахнулась и наши мальчики, сшибая друг друга, рванули вниз по лестнице мимо нас. Когда пыль улеглась и стало ясно, что концерт закончен, девичий взвод нервно передернул косами слева направо и смело шагнул в класс.
За учительским столом, уронив лохматую голову, плакал одинокий Лева. Вокруг его буйной головы лежали скомканные салфетки, крошки и остатки крема. От торта не осталось ни рожек ни ножек. Только пустой поднос на подоконнике и одинокий парашют пергамента, которым заботливый Лёва укрывал свою Черепаху.
Жалко, что нельзя на это со стороны посмотреть: хотела бы я видеть наши лица! Не помню, говорили ли мы что-нибудь, возмущались ли, смеялись или плакали. Помню только левины причитания "я им говорил, ребята, не надо, не надо, ребята!". И еще красные пятна, которыми пошла наша классная, когда пришла посмотреть, как мы "гуляем".
"Паразиты!" - сказала она. И вот тут мы заржали! Все двадцать розовощеких кобылиц разной масти ( вернее, 21). Потом вместе с Лёвой убрали класс и, обступив бедного кулинара ровным карэ, проводили его домой.