Мускатный орех с кефиром
- Ты испорченная, неправильная, злая. Добрые люди не хотят обозвать и ударить в ответ на предательство, правильные девочки не курят и не ругаются матом, не пишут грубые стишки... - эта установка звучит в моей голове уже много лет.
И я стою в просторной комнате, наполненной солнечным светом и глаза мои наполняются слезами, а кулаки сжимаются с такой силой, что хрустят суставы на пальцах. Но я не могу даже закричать, даже разрыдаться в ответ на ту боль, что кипит во мне на все Братство Возмездия.
- Ты злая, неправильная, испорченная - красуется сообщением на мониторе. И мне хочется со всей силы вмазать по нему, чтоб руки в кровь от глубоких порезов. Так, как будто если я это сделаю, то смогу выволочь на свет написавшего эти слова и отмудохать его, а точнее ее, до полусмерти.
- Злая и испорченная, - но я в каком-то нереальном ступоре, хоть и повторяю, словно бы соглашаясь, эту установку. Меня сковали лютая обида, непонимание и страх.Даже здесь: в этой комнате, перед этим монитором, в собственном сне я продолжаю верить, что если поколочу Лунолеву Братства Возмездия, то только докажу свою дефектность. Мне страшно от таких мыслей, но еще страшнее, что все опять начнется занова: ты неправильная, испорченная, злая - словно я должна всем всегда доказывать обратное или подтверждать сказаное.
Я очень хочу ударить ее или даже убить хотя бы в сновидение, но почему-то сбежать хочу еще больше. Я уъязвимая, я сломанная, я обессиленная. Кричать, рыдать, бить кулаками в мясо, содрать с себя кожу, потому что всю эту грязь с души не смыть ни мылом, ни спиртом.
Ненавижу... Ненавижу. Ненавижу!
Я поднимаю голову и говорю словно бы она стоит передо мной:
- Смотри как ты уничтожила человеческую душу, ты - неиспорченная, правильная и добрая.
По моим щекам катятся слезы, они тяжелые как свинцовые шарики для настольного хоккея. Рев застрял в моей глотки, от чего становится трудно дышать..
- Эй, Лия, проснись...
И я стою в просторной комнате, наполненной солнечным светом и глаза мои наполняются слезами, а кулаки сжимаются с такой силой, что хрустят суставы на пальцах. Но я не могу даже закричать, даже разрыдаться в ответ на ту боль, что кипит во мне на все Братство Возмездия.
- Ты злая, неправильная, испорченная - красуется сообщением на мониторе. И мне хочется со всей силы вмазать по нему, чтоб руки в кровь от глубоких порезов. Так, как будто если я это сделаю, то смогу выволочь на свет написавшего эти слова и отмудохать его, а точнее ее, до полусмерти.
- Злая и испорченная, - но я в каком-то нереальном ступоре, хоть и повторяю, словно бы соглашаясь, эту установку. Меня сковали лютая обида, непонимание и страх.Даже здесь: в этой комнате, перед этим монитором, в собственном сне я продолжаю верить, что если поколочу Лунолеву Братства Возмездия, то только докажу свою дефектность. Мне страшно от таких мыслей, но еще страшнее, что все опять начнется занова: ты неправильная, испорченная, злая - словно я должна всем всегда доказывать обратное или подтверждать сказаное.
Я очень хочу ударить ее или даже убить хотя бы в сновидение, но почему-то сбежать хочу еще больше. Я уъязвимая, я сломанная, я обессиленная. Кричать, рыдать, бить кулаками в мясо, содрать с себя кожу, потому что всю эту грязь с души не смыть ни мылом, ни спиртом.
Ненавижу... Ненавижу. Ненавижу!
Я поднимаю голову и говорю словно бы она стоит передо мной:
- Смотри как ты уничтожила человеческую душу, ты - неиспорченная, правильная и добрая.
По моим щекам катятся слезы, они тяжелые как свинцовые шарики для настольного хоккея. Рев застрял в моей глотки, от чего становится трудно дышать..
- Эй, Лия, проснись...