С Днём Победы!!!
Тому, кто погиб, не увидев её, - вечная слава!!!
И радость за тех, кто дожил и дал жизнь нам!!!
Пусть война никогда не повторится.
Здесь про бессмертный полк моей семьи: https://li-kep.livejournal.com/155640.html
Здесь про День Победы у Большого: https://li-kep.livejournal.com/155706.html
https://li-kep.livejournal.com/3845.html
А здесь https://disk.yandex.ru/a/XHztcWra3VGJw6 можно посмотреть фотоальбом, который делали ветераны 50 ОГТТПП (Отдельного Гвардейского Тяжёлого Танкового Полка Прорыва)
Из воспоминаний отца:https://li-kep.livejournal.com/190421.html
https://li-kep.livejournal.com/190951.html
https://li-kep.livejournal.com/34364.html
https://li-kep.livejournal.com/179263.html
И ещё из воспоминаний отца. Этот текст написан отцом в 1943 г в летопись полка, которая велась по приказу командира:
Э В А К У А Ц И Я Т А Н К О В
Гв. старший техник лейтенант
20 июля 1943 года был уже необычайный мирный день. Под вечер с фронтовых дорог доносился сплошной
лязг гусениц. Это танки подтягивались к линии фронта. А раз уж танки пошли, значит скоро бой.
Вечером было партийное собрание полка. Первое слово предоставили командиру полка, гвардии
полковнику Величко: «Так вот, товарищи, то, чего каждый из нас ждал так долго, к чему, готовились
уже не за горами. Ещё не получен боевой приказ, но все вы слышите шум идущих танков. Это неспроста.
Враг готовится вновь замкнуть блокаду Ленинграда. Наша задача: не дать ему совершить это черное
дело, перемолоть его силы подготовленные к этому».
Выступали многие, но все говорили об одном, только каждый по своему, что не бывать задуманному
немецко-фашистскими разбойниками. Ленинград им не взять.
На следующий день ещё раз проверили машины заводкой. Всё работало хорошо.
«Ну, а ты как - спросил я у своего механика-регулировщика ст. сержанта Загрядского - нога не
мешает?». Дней за десять перед этим, при эвакуации машины на полигоне, ему сильно пришибло ногу
бревном.
«Немного чувствуется боль, да, в общем ничего, воевать могу».
Командиры экипажей ещё раз проверяли, хорошо ли экипажи уяснили задачу. Всё было готово.
Вечером 21.07.1943 г. танки пошли на выжидательные позиции, 4 рота действовала на самостоятельном
направлении, отдельно от полка. Выжидательные позиции были в районе городка Апраксин.
Расставив машины, командир роты гв. ст. л-т. Масный с командирами танков и механиками отправился на
рекогносцировку. С Загрядским и оставшимися членами экипажей мы заканчивали работу у машин.
Т. Загрядского я знал уже почти год. Вместе пришли в полк. У нас в роте он был старшиной.
Способный, любознательный, он всегда имел неиссякаемое желание учиться, расти. Когда по штату в
роте была установлена должность механика-регулировщика, он попросил командира роты и меня, чтоб его
назначили на эту должность.
Я думал: «Справится ли?». Командиру роты хотелось сохранить его на должности старшины. Долго не
решались как поступить. Но потом удовлетворили его желание, и он успешно справлялся с обеими
обязанностями: и старшины , и регулировщика. С удовольствием он брался за всякое дело, которое
было хоть несколько новым и требовало по его выражению«пошевелить мозгами». Вот и на новую
должность пошел с интересом.
Уже стемнело. Командир роты долго не возвращался с рекогносцировки. Выставив посты у машин, я
разрешил экипажам отдыхать. Но видать не до отдыха было, каждому хотелось поговорить, поделиться
чувствами с товарищами, «выложить думу».
Волновало долгое отсутствие ушедших. Под конец мало помалу стали засыпать. Часа в три послышалась
сильная стрельба: «Что такое?». Мы повскакивали. Огневой налёт - ответил командир роты - они уже
пришли с рекогносцировки. Больше заснуть не удалось Вскоре привезли завтрак, а через час началось
артиллерийское наступление. Гул был такой что, требовалось говорить почти на ухо, чтоб разобрать
друг друга. Какая-то особая торжественная сила чувствуется всегда в этот момент.
Командир роты подал сигналом команду: «Заводи». «Твоё место на последней машине, на исходных
сойдёте в траншеи» -сказал он мне.
Выехали на исходные. Загрядский сел в машину гв. лейтенанта Головина, на которой он в марте месяце
воевал, будучи младшим механиком-водителем. Тогда пришлось им много поработать: два раза противник
разбивал гусеницу. Оба раза восстанавливали машину на поле боя. За проявленную доблесть и отвагу в
этом бою Загрядский был награждён медалью «За отвагу». Тогда его приняли кандидатом в члены ВКП(б).
Вот и сейчас он сел в эту машину: она ему казалась родной.
Недалеко уже передний край. Подход к нему очень узкий между двух болт. Противник заметил танки,
открыл сильный Н.З.О. из артиллерии различных калибров. Подбита гусеница у танка гв. л-та Головина.
Остальные пошли вперёд. Перед передним краем подбили танки гв. л-та Челышева и гв. л- та Кощеева,
небольшая заминка; я со связным ефрейтором (ныне младшим техником) Родионовым вошел в траншеи. На
машине гв. л-та Кощеева разбиты маслофильтры, у танка гв. л-та Челышева разбито управление. Раненых
отправили на медпункт. Прошли к танку Головина. Экипаж и Загрядский работали под танком, который
правой стороной сошел с гусеницы. Обстрел не прекращался.
Противник отразил нашу атаку. Машина командира роты осталась за нашими траншеями: подбита гусеница.
Оставшемуся танку приказано отойти в укрытие. На обратном пути он попробовал натащить на гусеницы
танк Головина, но ничего не получилось, с тем и ушел. Вечером я позвал Загрядского: « Работы
много, 4 танка надо эвакуировать». «Да, - протянул он многозначительно - трудновато сейчас. Немцы
не дают заводить моторы, обстреливают очень».
Решили восстановить вначале танк Головина, в котором кроме разбитой гусеницы всё было исправлено.
Два танка Челышева и Кощеева требовали буксира, а тягач был занят на другом участке. Танк командира
роты стоял в 60- 70 м от противника, с ним больше будет работы, а восстанавливать надо тот, который
можно будет сделать быстрее. Двое суток работали у танка Головина. Подкапывали под катки,
вкладывали траки, соединяли - и всё это под танком, где и повернуться-то негде.
А 24 июля ещё прибавилась работа: танк мл. л-та Балятинского пошел в бой и был подбит на
нейтральной полосе. С Загрядским и Родионовым я подполз поближе к танку, переговорили с экипажем,
осмотрели машину. Гусеница разбита под катками. Экипаж обрадовался - свои навестили: «А то думали,
уже совсем нам плохо будет. Стреляет по машине гад. Два перископа разбил, не даёт вращать,
наблюдать стало плохо».
На следующее утро танк Головина восстановили и он загромыхал домой. Сколько было радости, когда
увидели его вновь ожившим. Противник открыл яростный огонь, но танк ушел невредимый.
Командир роты отправился к командиру полка. Решено было обождать с ремонтом, восстановлением, пока
не отгонят немцев, хотя бы немного. Два дня пытались наступать, но немцы упорствовали, а через два
дня пришел командир роты: « Танки эвакуировать во что бы ни стало. Как ты думаешь делать, с чего
начать?».
Я посмотрел на Загрядского. Он молчал, но по лицу было видно, что работать будет без колебаний.
Подумав, я ответил: «К танку Балятинского пророем траншейку, чтоб можно было в любое время
пробраться и поднести что нужно, и ночью приступим к работе. Его восстановим в первую очередь. С
вашим танком работы будет больше. Надо его вкопать в землю по башню, чтоб безопасней было
ремонтировать гусеницу наверху. Иначе потеряем людей и ничего не сделаем».
«Хорошо, так и начнём!» - ответил командир роты.
«У тебя есть что?», - спросил я у Загрядского.
«Начнём работать, виднее будет».
В помощь нам выделили 8 человек сапёров, и работу мы начали одновременно, у обоих машин. С
Загрядским мы были переменно то у одной, то у другой. Работал он упорно, настойчиво, ругался на
неуклюжесть отдельных товарищей вполголоса - противник близко. По корпусу то и дело щёлкали
разрывные пули. До утра сделали очень мало. Коротка летняя Ленинградская ночь. На много времени
хватит работы. Но днём работать нельзя: бросишь землю из траншей - противнику видно, и он
обстреливает из ротных миномётов. Пристрелялся точно. Ранен в локоть командир орудия на танке
командира роты гв. старшина Лупинос, неосторожно задержавшийся возле танка. А день бесконечно
длинный, тягучий, конца не дождёшься.
«Когда-нибудь может и хороши эти летние Ленинградские ночи - сказал как-то Загрядский, а сейчас
куда лучше было бы, если б они были потемней и подольше».
Днём отдыхать плохо. В землянке тесно и душно, а на дворе поспать опасно - то и дело обстрел:
заснёшь и не проснёшься.
Немцы разбили гусеницу на танке Челышева и вторую на танке командира роты, повредили ленивец.
Работы прибавилось. С наступлением темноты опять приступили. У танка Балятинского соединяли
гусеницу.
Кувалду обмотали тряпкой, чтоб звук удара был глуше. Сапёры рыли траншею. Чтобы её не заметил
противник, землю разбрасывали по траве и в воронки. К утру траншея была готова, к танку стало
возможно подобраться незаметно в дневное время. У танка командира роты выбирали землю из-под днища, обкапывали по бокам.
Работа трудная: негде развернуться. Под днищами пользовались малыми сапёрными лопатами. Через
день танк Балятинского был готов. Осталось заменить аккумуляторы, так как при натяжке гусеницы,
чтоб не заводить моторы, пользовались стартёром, и аккумуляторы разрядили. Выезд наметили на
завтрешнее утро. Днём с командирами танков и тягача посмотрели пути подхода, заровняли воронки,
обозначили проход в нашем минном поле. Тягач ночью должен был эвакуировать танки лейтенантов
Кощеева и Челышева. Мы опасались, что шум может нам помешать докончить работу у танка Балятинского.
Скорей бы проходил этот бесконечный лень. Как-то не верилось, что ночью уйдут три машины. Так
надоело целыми сутками сидеть под танком, хотелось разогнуться, свободно пройтись, вздохнуть полной
грудью.
Ночью на танк Балятинского поставили аккумуляторы, сделали для него проход в траншеях. Тягач утащил
машины Кощеева и Челышева, причём работал настолько тихо, что нам за 150-200 метров было почти не
слышно. К счастью ветер был со стороны противника. Утро выпало удачное, землю укутал густой туман.
Завели мотор. Танк тронулся с места, развернулся, благополучно прошел наши траншеи. Мы
торжествовали! Туман не давал возможности немцам видеть его, они стреляли наугад: 2 выстрела и
замолкли. Но почему он пошел в другом направлении, а не к проходу в минном поле? Послышался взрыв,
танк попал на минное поле,
У меня как будто что-то оборвалось внутри. Посмотрел на Загрядского: лицо у него стало гневным,
глаза свирепо вращались.
Побежали через поле к машине. В низу выбито три трака. Механик бранился, что неправильно поехали.
Хотелось выместить досаду, но время не ждёт: пока не рассеялся туман надо всё восстановить.
Иначе может быть поздно. С Загрядским набрали кольев, провесили маршрут до прохода в минном поле. Экипаж быстро
восстановил гусеницу и через час танк уехал. Оставалось эвакуировать машину командира роты. Но
опять начались бои, работа затормозилась.
Нас отозвали отдохнуть. Для охраны танка оставили командира машины гв. лейтенанта Светлова и одного
автоматчика.
1943 г. Волховский фронт.