(no subject)
Танки и самолеты, артиллерия и военно-морские силы, количество оружия и его технические характеристики - все это, безусловно, на войне важно и даже сверхважно, но все же не мертвое холодное железо решает и выигрывает битвы. Всегда присутствует и человеческий фактор. История знает множество примеров, когда кучка героев останавливала многотысячные армии. Спартанцы царя Леонида, киевские студенты под Крутами - врагам не помогало превосходство даже в сотни раз (не говоря уже об опыте советско-финской кампании).
Однако, что такое армия без крепкого и надежного тыла? Разве возможно партизанское движение без поддержки местного населения? А если не просто без поддержки, но и в условиях агрессивно-негативного отношения населения? А как встретят бойцов, которые будут прорываться из окружения? Или разведчиков? Непростые вопросы…
Банальная фраза, но, безусловно, победа "куется" в тылу. И очень важно здесь отношение мирных жителей: и тех, кто работает в тылу, и тех, кто остается на оккупированной территории, и тех, кто вынужден жить в прифронтовой зоне.
"За Родину! За Сталина!" - какой фильм или книга "о войне" в свое время могли обойтись без этого штампа? Однако и в кино, и в литературе всегда присутствуют и художественное воображение, и творческий вымысел - фантазии авторов и режиссеров. Ни в коем случае не подвергаем сомнению первую часть этого утверждения, но правда ли, что бойцы на фронте и труженики тыла рвались отдать свою жизнь или труд именно за "товарища Сталина"? Как писал В.Набоков, власть и Родина - далеко не одно и то же.
Вспомним разрушительную силу репрессий, кровавых сталинских зачисток накануне войны. Преступления правящей верхушки, массовый террор, огромное количество невинных жертв, масштабные социальные эксперименты - коллективизация, раскулачивание, голодоморы - привели к тому, что практически в каждой семье были обиженные на советскую власть и враждебно к ней настроенные. И сами события начала войны только приумножили число этих обиженных, поскольку карательные органы продемонстрировали всю свою бесчеловечную сущность.
Уже 23 июня 1941 г. нарком госбезопасности В.Меркулов (чрезвычайная оперативность!) издал директиву о дальнейшей судьбе заключенных - эвакуации и составлении списков тех, кого "целесообразно расстрелять". Разумеется, прежде всего, в категорию тех, кого расстрелять было бы "целесообразно", попали задержанные по политическим статьям.
Обреченных узников убивали массово: списками, сотнями, тысячами. Только на Западной Украине с началом войны уничтожили около 20 тыс. чел. В трех тюрьмах Львова были замучены более четырех тысяч политзаключенных. И очень часто не расстреляны, а именно замучены со средневековой жестокостью! Например, в Кременецкой тюрьме были замучены пытками 1500 украинцев: учителей, врачей, студентов, священников и членов их семей. Вместе со священниками погиб и владыка Симон. Его смерть была самой страшной: "Проведя его голым между ударами ружейных прикладов по улицам Кременца до тюрьмы, пытали его там жестоко. Энкаведисты-выродки опалили епископу бороду, отрезали пяты, нос и язык и выкололи глаза". Как на это должно было реагировать население, веками воспитывавшееся в христианской традиции?! На их глазах зверски пытали священника, уважаемого пожилого человека, который никому в жизни не причинил зла, а единственная вина, единственное "преступление" которого заключалось только в вере и служении Богу. Не у одного свидетеля этого издевательства сжалось сердце от боли и руки от праведного гнева.
Кровавый след оставляла после себя советская власть. Так, вблизи с. Лядского в Дрогобычской области свыше 500 заключенных были брошены в 36-метровую соляную шахту. У них остались семьи, дети… Будут ли ждать эти люди Красную армию? Захотят ли они, чтобы советская власть снова вернулась на их землю? И забросала телами уже следующую шахту? Ответ очевиден.
Аналогичная картина уничтожения политических пленников наблюдалась во всех регионах Украины. Очевидец свидетельствует об уничтожении заключенных в Мариуполе, что на Донетчине: "…в 1941 году тюрьма города Мариуполя была переполнена политическими заключенными. Когда немцы заняли город, родственники арестованных, вытянув из дома учителя немецкого языка (чтобы переводил), пошли к немецким офицерам с просьбой освободить заключенных. Немцы сразу согласились, выделили солдат и все вместе отправились к тюрьме. По дороге к толпе присоединялись все новые и новые люди... Многие женщины стояли еще с ночи у тюрьмы, ожидая возможности передать своим арестованным детям, мужьям или родителям продукты или что-либо из одежды... Вместе с немцами жители города выломали центральные двери, а потом начали выбивать двери камер. И над городом взорвался страшный, нечеловеческий плач. Кричали и рыдали женщины. Все политзаключенные навеки остались в стенах этой тюрьмы, как и в тысячи других по всей территории Украины. Энкаведисты расстреляли и закололи штыками (экономили пули или просто, чтобы не было слышно за пределами тюрьмы) всех своих пленников, после чего первыми бежали из города продолжать свою страшную "службу", задолго до прихода немцев. Мужчины и женщины, старики и совсем подростки, почти дети - все без исключения приняли невинно смерть и лежали в переполненных камерах. Были убиты около двух сотен человек. Страшный крик стоял над тюрьмой. Матери от отчаяния катались по земле, вырывая волосы. Казалось, что женщины сошли с ума, их разум отказывался осознавать картину преступления. Какая-то женщина все еще умоляла передать ее задержанным родственникам еду. Мужчины и солдаты старались вывести женщин из тюрьмы и успокоить, но никакая сила не могла раскрыть объятия матери, прижимавшей к себе своего уже мертвого сына...".
А на следующий день некоторые из родственников замученных узников, вместе со священником, который был счастлив тем, что его не успели казнить, пошли встречать немецкую армию с хлебом-солью... Принципиально - только на следующий день пошли встречать, когда так наглядно увидели преступления советской власти. В первый день никакой особой радости и близко не было. Да и чего радоваться - очередной оккупант пришел на твою землю. Именно с жестокими зачистками в городе накануне прихода немцев исследователи связывают и те факты, что всю войну промышленные заводы Мариуполя работали на Германию, и то, что в самом городе активно действовало мощное украинское националистическое подполье, уничтожить которое до конца так и не удалось ни гестапо, ни позднее НКВД.
В самом г. Сталино (Донецк) в октябре 1941 г. несколько ночей беспрерывно расстреливали заключенных. Среди уничтоженных были и раненные солдаты-красноармейцы, которых не эвакуировали. Немецкая пропаганда максимально использовала все преступления, совершенные карательными органами НКВД накануне и в начале войны. Конечно, все это не добавляло местным жителям (к тому же у многих из них были родственники среди репрессированных) любви к советской власти. А как следствие - становилось все больше желающих вступить в ряды полиции и уменьшалось сочувствие и поддержка советских партизан.
Стремительное отступление Красной армии брошенное на произвол судьбы население тоже воспринимало неоднозначно. Люди чувствовали себя преданными. А.Довженко в "Дневнике" зафиксировал многочисленные факты крайне негативного отношения населения к отступлению армии. Например, встреча с дедом - перевозчиком через Десну: "ненависть і презирство діда не мали границь…". "Тікаєте, сукіни сини?!" - такими словами провожал он советских бойцов.
Отдельно выделим события, связанные с эвакуацией населения и промышленных объектов. В целом, с эвакуацией советское руководство не спешило. Очень уж болезненным стал отказ от доктрины войны на чужой территории. Так, мобилизационный план на третий квартал 1941 г. был принят только 30 июня. Напомним, что на тот момент значительная часть территории уже была в руках оккупантов и, соответственно, эвакуировать что-либо, даже при наличии наилучшего плана, уже было невозможно. Первоочередному вывозу в тыл подлежали предприятия, производившие продукцию стратегического назначения, а также сырье, техника, станки, продовольствие, скот и т.д. Среди гражданского населения - партийная номенклатура и мужчины призывного возраста.
Работу провели огромную. Только один завод "Запорожсталь" готовили к эвакуации около девять тысяч человек. В сжатые сроки рабочие и инженеры демонтировали и вывезли в тыл оборудование с десятков промышленных объектов страны. Ежедневно на восток отправляли 800-900 вагонов соборудованием, материалами, сырьем.
Поспешность, отсутствие даже ориентировочных планов, быстрое наступление немецкой армии, а также практически полное господство вражеской авиации в воздухе - все это приводило к большим потерям. Некоторые промышленные объекты достались немцам нетронутыми - на них даже не был начат демонтаж оборудования (например, в Сталинской области). Не говоря уже о том, что приоритетное значение придавалось военным перевозкам - бойцов, техники, зарядов (что вполне логично в условиях боевых действий). Часто для вывоза как оборудования промышленных объектов, так и рабочих не оставалось уже ни вагонов, ни грузовиков, ни горючего, ни персонала, ни технических материалов. Например, наркомат земельных дел заказывал 72 тыс. вагонов для вывоза зерна, а получил всего 15 тыс.
Несогласованность в действиях военного и партийно-хозяйственного руководства также значительно усложняла, а иногда и делала невозможным эффективные действия. Так, в Одессе решили, что основную часть грузов и населения будут эвакуировать морем. Однако военные уже заминировали акваторию порта, что полностью парализовало его работу. Позже проходы открыли, но все силы бросили на организацию обороны города, поэтому транспортные корабли отправляли практически без какой-либо защиты авиации, что приводило к огромным потерям. Немцы, будто развлекаясь, бомбардировали и топили корабли. А руководство Черноморского пароходства руководило действиями своих подчиненных из… Ростова-на-Дону (по телефону!), куда уже перебралось подальше от войны. Какой Кафка мог бы додуматься до такого?!
Как следствие - большие человеческие и материальные потери. Только благодаря героизму рядовых исполнителей - тысяч солдат и матросов, рабочих и инженеров - все-таки удалось вывезти из города около 200 тыс. тонн грузов. Но враг все равно захватил значительное количество промышленно-технического потенциала республики. Например, из совхозов УССР успели эвакуировать всего 3182 трактора, а 1187 передать на нужды армии. Свыше 10 тыс. машин вывезти не смогли, и они достались врагу. Из-за паники и халатности было эвакуировано в тыл меньше 60% крупного рогатого скота, только 26,7% - свиней и 14,5% лошадей.
Миллионы людей были брошены на оккупированной территории. О том, чтобы их эвакуировать, никто не успел или не захотел позаботиться. Простые люди, особенно крестьяне, эвакуации вообще не подлежали. Так, в шести областях Украины было запланировано вывезти в тыл 57 тыс. семей колхозников (в первую очередь - партактива). Но трудности с транспортом привели к тому, что удалось переправить всего около 10 тыс. Все остальные возвратились домой.
И это в условиях внедряемой тактики "выжженной земли". Зерно вывозили, продовольствие уничтожали. Даже скот гнали в эвакуацию через засеянные поля, чтобы уничтожить урожай на корню. Будущее под немцами было неуверенным и тревожным. При этом люди наблюдали, как представители партийного и хозяйственного актива вывозили свои семьи и имущество. Как их откормленные, чванливые жены вывозили картины-перины, мебель и ценности. Вместо того чтобы заботиться об эвакуации людей и предприятий, большинство советской номенклатуры сосредоточилось на вывозе в далекие тылы своего имущества и родственников, игнорируя нужды населения.
Например, партийное руководство Горловки взорвало хлебозавод и уничтожило склады с мукой, после чего в панике бежало задолго до подхода немцев, абсолютно не заботясь об эвакуации населения. Однако иногда, даже при искреннем желании, спасти людей от немецкой оккупации не было никакой реальной возможности. Организация эвакуации происходила исключительно на бумаге - только для того, чтобы потом, "если что", отчитаться с бумажками в руках: "Сделали все возможное!". Приказ эвакуировать людей по селам вокруг Красного Лимана был (четкий и конкретный - за 24 часа!), вот только не был предоставлен транспорт. А тем временем армия из указанных населенных пунктов погнала на восток весь крупный рогатый скот, уничтожила склады зерна, семян и т.п. Таким образом, население не просто было брошено под немцами, но и фактически лишено возможности питаться.
Это вызвало большое недовольство людей. "Кони важнее людей?!" - негодовали они. Крестьяне даже с кулаками и палками бросались на представителей местного партийно-хозяйственного актива, били милицию. Для исправления ситуации в район срочно прибыли представители НКВД. Мятежных крестьян показательно расстреляли. После чего НКВД быстро отправилось в эвакуацию продолжать свою "работу", а села так и остались брошенными на произвол судьбы… Вопрос, как жители таких сел, когда у многих расстреляли отца, мужа или сына, встретят советских партизан, думаем, остается риторическим…
Кроме того, многие представители партийного и комсомольского актива, уже не веря в победу Красной армии, поспешно пересматривали свои взгляды и убеждения. Сначала они "не за страх, а за совесть" служили Сталину, а позже с не меньшим вдохновением становились на службу и к Гитлеру. На Ворошиловградщине, в городе Лисичанск, ответственные должности при немцах заняли именно старые большевики. Бургомистром стал партиец с большим стажем Ткаченко, а полицию возглавил тоже коммунист - П.Котляров.
Историк М.Коваль приводит пример, когда в Киеве к немцам перебежал первый секретарь Ленинского райкома партии И.Романченко. Кстати, его оставили под немцами для организации подпольной работы в регионе - должен был организовать подпольный райком. Но Романченко выдал фашистам всех подпольщиков, адреса, пароли и т.п. Сам активно помогал немцам разыскивать - детально описывал их внешность, привычки. Красноречивый факт: среди подпольщиков в городе были оставлены секретарша Романченко, его шофер, инструктор райкома - такие вот "профессионалы-диверсанты". Первый секретарь ценой измены спас свою жизнь, но как на это реагировало население, помнившее его пламенным ленинцем с более чем 10-летним партийным стажем, сказать сейчас трудно.
Такие люди, как хамелеоны, легко приспосабливались к любым условиям и обстоятельствам, без колебаний меняли свою идеологию. А их "идеологией", получается, было неудержимое желание хорошо жить за счет других.
Важный факт: задача следить, чтобы ничего стратегически важного не осталось на оккупированной территории возлагалась на НКВД. Что и приводило к новым многочисленным и невинным жертвам. Все стратегические и промышленные объекты, которые не удалось вывезти в тыл, при приближении немцев должны были быть уничтожены. В условиях безжалостной войны это абсолютно оправдано, но когда, листая документы, вчитываешься в методы, которыми все это делалось, с каким пренебрежением к судьбе и жизни простого человека, становится жутко.
Например, когда взорвали плотину Днепрогэса 18 августа 1941 г. (что опять же стратегически было вполне обусловлено), то погибли и военные колонны, и граждане, двигавшиеся по ней тогда. Остановить движение солдат и населения никому из исполнителей и в голову не пришло. В Днепропетровске был взорван хлебокомбинат вместе с работниками, погибли и люди, стоявшие неподалеку в очереди за хлебом. Вдумайтесь: на комбинате работала смена, выпекался хлеб! Неужели нельзя было вывести людей на улицу, предупредить?!
В Одессе, отступая, затопили часть приморских кварталов, вместе с жителями… Война все спишет - примерно так могли размышлять те, кто закладывал взрывчатку. Ведь в советском обществе с его доминантой бумажки над человеком, когда цель оправдывала все средства, когда ради иллюзорного "светлого будущего" в жертву приносились миллионы, судьба одного человека или даже сотен и тысяч людей преступников в форме не интересовала.
Понятно, что все эти факты вызывали ненависть к советской власти. Шокированные, люди чувствовали себя преданными. Чекисты и комиссары фиксировали среди призванных в Красную армию бойцов следующие настроения: "Воевать за советскую власть не стоит… Нам она ничего хорошего не дала… Не будут защищать ее и колхозники, ведь в колхозах живут намного хуже, чем когда-то в Польше". Или: "Гитлер победит СССР, и жизнь будет хорошей. Будет единоличное хозяйство и будет продовольствие. Если бы хорошая жизнь у нас была, тогда бы наши в плен не сдавались".
Как следствие - в 1941 г. бойцы Красной армии массово отказывались воевать с врагом. Так, прекратили сопротивление и перешли на сторону немцев 89-я и 103-я стрелковые дивизии. В августе 1941 г. добровольно сложили оружие и сдались врагу 300 солдат 227-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта, 5 сентября близ Запорожья - около сотни солдат 270-й стрелковой дивизии. Список можно продолжать.
Иногда такие переходы к врагу происходили организованно, да еще и под руководством офицеров. Так, в августе 1941 г. командир 436-го стрелкового полка 155-й дивизии 10-й армии, член ВКП (б)
майор И.Кононов, выстроив бойцов, предложил тем, у кого есть желание воевать с немцами, стать налево, а тем, кто согласен сдаться на милость врагов, стать по правую сторону. И весь полк, в том числе и батальонный комиссар (!) Д.Панченко, без колебаний стал по правую сторону.
Если вспомнить, что отца Кононова казнили большевики еще в 1918 г., а в годы "большого террора" были расстреляны трое родных братьев и репрессированы многие родственники, то мотивы поступка майора становятся понятными. Можно предположить, что похожая боль в душе была у бойцов, которые пошли вслед за своим командиром...
Управление НКВД в Харьковской и Житомирской областях сообщало руководству, что отправленные в немецкий тыл диверсанты-парашютисты добровольно пришли в гестапо и выдали нацистам все известные им места дислокации партизанских баз и перешли на службу к врагу. История войн такого не знала… Сталинская империя для многих людей не имела ничего общего с понятием Родина. Не желали они воевать за то, чтобы и в дальнейшем сохранялась власть кровавых уркаганов. Так проваливалась и мобилизация в Красную армию. Например, в Харьковской области на призывные пункты появилась только треть тех, кому были направлены повестки. В Дергачевском райвоенкомате половина мобилизованных дезертировала, в Изюмском таких было 45%, в Чугуевском - 30%. На некоторые призывные пункты Ворошиловграда на 16 октября 1941 г. появилось только 10-18% призывников.
Как убедительно доказывают приведенные цифры, не так уж и много населения рвалось-горело желанием отдать свою жизнь "за Сталина". Причем и неявку в военкомат, и проклятья в адрес отступавшей армии ("тікаєте, сукіни сини?") - все это можно отнести к пассивному сопротивлению советской власти, но имело место и активное. В ряде пограничных районов вспыхнули антисоветские восстания. Еще до появления немецких войск повстанцы фактически контролировали 11 районных центров и много городков. Были захвачены несколько военных складов Красной армии. Трофеями стали 15 тыс. винтовок, 7 тыс. пулеметов, патроны, гранаты и т.д.
Во Львове, Черновцах и некоторых других больших городах повстанцы вели активные перестрелки с частями Красной армии, но захватить города им не удалось. Хотя они все же нанесли чувствительные удары по отступавшим частям, а также завладели значительными трофеями. Так, в Тернополе группа из 600 повстанцев в результате продолжительных успешных боев получила много оружия, военного оборудования, автомобилей и т.п. А, например, красноармейцам, попавшим в окружение близ села Мужилов, в начале июля пришлось вести бои не с немецкими частями, а с местными партизанами. Как следствие - около 200 красноармейцев попали в плен, а потом были переданы немцам. Показателен тот факт, что разоружение отрядов Красной армии происходило при активной поддержке местного населения. Крестьяне не просто помогали повстанцам, обеспечивая их едой или предоставляя информацию о передвижении бойцов КА, но и часто, не ожидая подхода партизан, сами вступали в схватку, используя вместо оружия сельскохозяйственный инвентарь. Фактически начиналась новая Колиивщина - крестьяне с вилами и косами дрались с военными частями. Земля горела под ногами Красной армии…
Следовательно, советская власть годами своего кровавого правления, масштабными репрессиями, уничтожением "неблагонадежных политических преступников", преступной эвакуацией-ликвидацией фактически превратила часть населения в вынужденного союзника оккупантов, и именно Красная армия, а не немецкая, иногда вынуждена была вести войну на два фронта - и с частями вермахта, и с местными повстанцами.
Не только для Украины это стало характерным явлением. Помним, как А.Солженицын в книге "Архипелаг ГУЛаг" описывал настроения российского населения. Например, в селе Рязанской области реакцией на речь Сталина от 3 июля "Братья и сестры…" был грубый жест кого-то из крестьян, матерное бранное слово и хохот толпы в поддержку… Или провал агитации сосланных идти на войну защищать "отечество": "Ваше отечество, вы и защищайте, говноеды!"…
В завершение снова процитируем А.Довженко: "Часом думаю, ой як же ж багато дали ми Гітлеру для агітації проти себе. І що найбільше шкода - в таких речах, де нічого заперечувати і де, по суті кажучи, ніколи він не повинен би мати для себе навіть скориночки"…
Часть фактов я знала раньше -- о Харькове в основном и о трагедии Львовщины. Но вот об убийствах в Мариуполе например -- нет. Буде час та натхнення -- поищу подтверждений либо опровержений.