Рада всех приветствовать после длительного отсутствия!
Д О Ч Ь
- Ума не приложу, что мне делать? Как жить дальше? - всхлипывала навзрыд Сашка. Плечи сотрясались от плача, а охрипший голос подтверждал, что горе непоправимо.
- Ну, что ты сделаешь? Ведь не проживешь жизнь за своего ребенка. Ну, уродилась она такая, бывает… - успокаивала я Сашку, поглаживая ее по плечам. - Успокойся, все будет хорошо! - пыталась я внести нотку оптимизма.
Александра, Сашка, - как все ее звали, несмотря на средний возраст, она выглядела моложе лет на десять, и к ней не подходило ее полное имя, не в первый раз рыдала по поводу своей дочери. Маня росла буйной и капризной девицей. Избалованная до предела, она не хотела понимать, что существуют какие-то условности, приличия. Она поступала только так, как считала нужным. Приключения начались еще в совсем юном возрасте; рано созревшая, в возрасте двенадцати лет, она стала встречаться со своим пионервожатым из пионерского лагеря, где провела школьные каникулы. Дальше больше - мальчики сменялись мужчинами, и наоборот. Отец неоднократно спускал с лестницы юных, и не очень юных ухажеров, а дочь только посмеивалась над родителями. И иногда просила помощи у матери в избавлении от нежелательного ребенка.
А Сашка, как сегодня, периодически впадала в панику и обливалась слезами.
- Прекрати реветь, слезами горю не поможешь! - попыталась я успокоить подругу. - Машеньке скоро уже восемнадцать будет, выскочит замуж, и ты успокоишься. Пусть тогда у мужа голова болит.
- Надо постараться выдать ее замуж, - всхлипнула Сашка, подняв на меня несчастные глаза.
- Вот-вот! А сейчас прекрати реветь, умойся холодной водой и, пойдем, выпьем по кофейку.
Сашка послушно поднялась со стула, опустив голову и сутуля спину, пошла по направлению к ванной комнате.
За чашкой кофе мы долго обсуждали предстоящий юбилей: Павлу, Сашкиному мужу исполнялось в этом месяце сорок пять, и в этот же день было двадцатилетие их свадьбы.
Наступил торжественный день. Гостей собралось человек тридцать. Огромная трехкомнатная квартира в сталинском доме, от такого количества гостей показалась мне крошечной. Стол ломился от закусок и напитков, настроение было отличным и первые несколько тостов привели всех присутствующих в благодушное состояние.
Веселье было в полном разгаре, когда в комнату, где был накрыт стол, вошла Машка, дочь юбиляров и именинника. И вошла она не одна; возле нее стоял невзрачный мужичок небольшого роста, с большой запотевшей от волнения лысиной. Машка гордо тряхнула роскошной гривой, поправила на плече новую лисью шубку и в полной тишине заявила:
- Мама, папа, гости дорогие! Хочу представить своего жениха, Петю, извините Петра…
Петя, то есть Петр, неуклюже поклонившись толпе ошарашенных гостей, безошибочно подошел к Машкиным родителям и глухо заявил:
- Прошу руки вашей дочери…
У Сашки вырвалось истерическое хихиканье. Народ зашевелился, и появились какие-то звуки. Кто-то подвинул стул жениху. Кто-то предложил невесте снять шубку.
- Мы сейчас уходим! - строго заявила Машка, а Петя, то есть Петр, продолжил:
- Да, да! Мы уезжаем в свадебное путешествие, у нас билеты на руках, да и вещи уже собраны…
- Но ей еще нет восемнадцати…, - растерялась Сашка.
- Мы уже все решили, пока поживем у меня. Как исполнится восемнадцать - поженимся, кстати, к тому времени я уже разведусь со своей женой.
В комнате опять повисла тишина. Народ в шоке, с раскрытыми ртами уставился на необыкновенную парочку. Машка была достаточно высока, молода и красива, а Петр - довольно среднего роста, с блестящей лысиной и ужасно смущенный, и в паре они смотрелись очень комично.
Павел молча развел руками, слов у него не находилось. Сашка молча кивала головой, она тоже не знала, что сказать; все слова мгновенно вылетели у нее из головы.
А Петя, то есть Петр, суетливо откланиваясь, пятился к выходу и глухо бормотал:
- Вот и ладненько, через пару недель приедем, решим все вопросы. Проблем у Марии никаких не будет. Вот уже шубку купили, а приедем и все остальное купим…
Так, в полной тишине парочка и удалилась.
Гости робко стали сочувствовать хозяевам, но Павел, наконец-то пришедший в себя, категорически заявил:
- Все! Вопрос закрыт! Это ее жизнь, что хочет, то пусть и делает! Я этого мужика уже два раза спускал с лестницы…
Гости зашумели, загалдели, кто о чем. Праздник продолжался.
Гости разошлись далеко за полночь. Пашка напился конкретно, я таким его никогда не видела, хотя знакомы мы уже лет пятнадцать. Поскольку я жила не очень далеко, то осталась, чтобы помочь Саньке по хозяйству, посуду помыть, со стола убрать. Бегая из комнаты на кухню, я резво переносила грязную посуду и складывала ее у мойки. Павел сидел в кресле и плакал пьяными слезами. Когда он стал всхлипывать, я не выдержала и стала его успокаивать:
- Паш, прекрати переживать, все будет хорошо! Неравные браки были всегда, а она ведь добровольно выходит замуж, никто ее не гонит…
- Жа-алко…, - пьяно всхлипнул Павел.
- Понятно, что жалко. Девчонка совсем, а он ей в отцы годится. Ведь подлец, лет на двадцать пять старше ее, да и выглядит - ужас…
- Да не-ет! Причем здесь она? Мужика жалко, ведь Машка такая стерва…
Я осталась стоять с открытым ртом.
Прошло двадцать лет.
Машка прожила их со своим Петром, разводя породистых собак. Детей у них не было.
Квартира - однокомнатная малогабаритная, - все, что осталось после развода Петра со своей первой женой, не видела ремонта последние двадцать лет.
Обшарпанная, побитая молью лисья шуба одевалась Машкой только в лютые морозы.
Петр, после перенесенного инсульта, приволакивая левую ногу, медленно двигается по запущенной квартире.
Машкины родители, Александра и Павел, не дождавшись внуков - покоятся на Митинском кладбище…
- Ума не приложу, что мне делать? Как жить дальше? - всхлипывала навзрыд Сашка. Плечи сотрясались от плача, а охрипший голос подтверждал, что горе непоправимо.
- Ну, что ты сделаешь? Ведь не проживешь жизнь за своего ребенка. Ну, уродилась она такая, бывает… - успокаивала я Сашку, поглаживая ее по плечам. - Успокойся, все будет хорошо! - пыталась я внести нотку оптимизма.
Александра, Сашка, - как все ее звали, несмотря на средний возраст, она выглядела моложе лет на десять, и к ней не подходило ее полное имя, не в первый раз рыдала по поводу своей дочери. Маня росла буйной и капризной девицей. Избалованная до предела, она не хотела понимать, что существуют какие-то условности, приличия. Она поступала только так, как считала нужным. Приключения начались еще в совсем юном возрасте; рано созревшая, в возрасте двенадцати лет, она стала встречаться со своим пионервожатым из пионерского лагеря, где провела школьные каникулы. Дальше больше - мальчики сменялись мужчинами, и наоборот. Отец неоднократно спускал с лестницы юных, и не очень юных ухажеров, а дочь только посмеивалась над родителями. И иногда просила помощи у матери в избавлении от нежелательного ребенка.
А Сашка, как сегодня, периодически впадала в панику и обливалась слезами.
- Прекрати реветь, слезами горю не поможешь! - попыталась я успокоить подругу. - Машеньке скоро уже восемнадцать будет, выскочит замуж, и ты успокоишься. Пусть тогда у мужа голова болит.
- Надо постараться выдать ее замуж, - всхлипнула Сашка, подняв на меня несчастные глаза.
- Вот-вот! А сейчас прекрати реветь, умойся холодной водой и, пойдем, выпьем по кофейку.
Сашка послушно поднялась со стула, опустив голову и сутуля спину, пошла по направлению к ванной комнате.
За чашкой кофе мы долго обсуждали предстоящий юбилей: Павлу, Сашкиному мужу исполнялось в этом месяце сорок пять, и в этот же день было двадцатилетие их свадьбы.
Наступил торжественный день. Гостей собралось человек тридцать. Огромная трехкомнатная квартира в сталинском доме, от такого количества гостей показалась мне крошечной. Стол ломился от закусок и напитков, настроение было отличным и первые несколько тостов привели всех присутствующих в благодушное состояние.
Веселье было в полном разгаре, когда в комнату, где был накрыт стол, вошла Машка, дочь юбиляров и именинника. И вошла она не одна; возле нее стоял невзрачный мужичок небольшого роста, с большой запотевшей от волнения лысиной. Машка гордо тряхнула роскошной гривой, поправила на плече новую лисью шубку и в полной тишине заявила:
- Мама, папа, гости дорогие! Хочу представить своего жениха, Петю, извините Петра…
Петя, то есть Петр, неуклюже поклонившись толпе ошарашенных гостей, безошибочно подошел к Машкиным родителям и глухо заявил:
- Прошу руки вашей дочери…
У Сашки вырвалось истерическое хихиканье. Народ зашевелился, и появились какие-то звуки. Кто-то подвинул стул жениху. Кто-то предложил невесте снять шубку.
- Мы сейчас уходим! - строго заявила Машка, а Петя, то есть Петр, продолжил:
- Да, да! Мы уезжаем в свадебное путешествие, у нас билеты на руках, да и вещи уже собраны…
- Но ей еще нет восемнадцати…, - растерялась Сашка.
- Мы уже все решили, пока поживем у меня. Как исполнится восемнадцать - поженимся, кстати, к тому времени я уже разведусь со своей женой.
В комнате опять повисла тишина. Народ в шоке, с раскрытыми ртами уставился на необыкновенную парочку. Машка была достаточно высока, молода и красива, а Петр - довольно среднего роста, с блестящей лысиной и ужасно смущенный, и в паре они смотрелись очень комично.
Павел молча развел руками, слов у него не находилось. Сашка молча кивала головой, она тоже не знала, что сказать; все слова мгновенно вылетели у нее из головы.
А Петя, то есть Петр, суетливо откланиваясь, пятился к выходу и глухо бормотал:
- Вот и ладненько, через пару недель приедем, решим все вопросы. Проблем у Марии никаких не будет. Вот уже шубку купили, а приедем и все остальное купим…
Так, в полной тишине парочка и удалилась.
Гости робко стали сочувствовать хозяевам, но Павел, наконец-то пришедший в себя, категорически заявил:
- Все! Вопрос закрыт! Это ее жизнь, что хочет, то пусть и делает! Я этого мужика уже два раза спускал с лестницы…
Гости зашумели, загалдели, кто о чем. Праздник продолжался.
Гости разошлись далеко за полночь. Пашка напился конкретно, я таким его никогда не видела, хотя знакомы мы уже лет пятнадцать. Поскольку я жила не очень далеко, то осталась, чтобы помочь Саньке по хозяйству, посуду помыть, со стола убрать. Бегая из комнаты на кухню, я резво переносила грязную посуду и складывала ее у мойки. Павел сидел в кресле и плакал пьяными слезами. Когда он стал всхлипывать, я не выдержала и стала его успокаивать:
- Паш, прекрати переживать, все будет хорошо! Неравные браки были всегда, а она ведь добровольно выходит замуж, никто ее не гонит…
- Жа-алко…, - пьяно всхлипнул Павел.
- Понятно, что жалко. Девчонка совсем, а он ей в отцы годится. Ведь подлец, лет на двадцать пять старше ее, да и выглядит - ужас…
- Да не-ет! Причем здесь она? Мужика жалко, ведь Машка такая стерва…
Я осталась стоять с открытым ртом.
Прошло двадцать лет.
Машка прожила их со своим Петром, разводя породистых собак. Детей у них не было.
Квартира - однокомнатная малогабаритная, - все, что осталось после развода Петра со своей первой женой, не видела ремонта последние двадцать лет.
Обшарпанная, побитая молью лисья шуба одевалась Машкой только в лютые морозы.
Петр, после перенесенного инсульта, приволакивая левую ногу, медленно двигается по запущенной квартире.
Машкины родители, Александра и Павел, не дождавшись внуков - покоятся на Митинском кладбище…