Пытки? Обычное дело...
Оригинал взят у may_antiwar в Бутырка-Матроска. Палево. Оно приближается. Похоже на преследование, избиения, пытки.
Это важно, это зло, это куда важней цветов мне и стихов. Прошу перепостить и привлечь внимание.
Народ, вы не дадите мне соврать: ничто не доставляет мне такого удовольствия, как рассказывать о позитивных переменах в наших московских СИЗО, ставить их в пример регионам. И как я на каждой встрече и круглом столе повторяю: тут не регионы, тут избиений, пыток и супержестоких преследований нет.
Хм. А если вдруг начинает консолидированно казаться, что есть?
Когда одноногого инвалида заставляют, преодолевая боль, в карцере сидеть на узенькой табуреточке - это пытки.
Когда человека заставляют лечь на пол и пристегивают наручниками к кровати, оставляя в таком положении на ночь, - это пытки.
Когда человек избит со всех сторон и говорит об избиении сотрудником СИЗО, а его почти не говорящий по-русски сокамерник это подтверждает, - это очень похоже на избиение.
Когда после его сообщения об этом членам ОНК избитого помещают в психиатрическую больницу, - это похоже на месть и заметание следов.
Когда после жалобы следователю на оперативного сотрудника Константина (с), зарегистрированной с помощью членов ОНК, камеру спускают в карцер, и двое оттуда попадают в психиатрическую же больницу, где их держат в наручниках и обкалывают уколами, - это очень похоже на месть и карательную психиатрию.
А вам как кажется, это не похоже? Вам не кажется, что здесь что-то не так?
В одном, ранее плохо знакомом нам прежде, изоляторе мы заметили странную такую закономерность, кто обращался к членам ОНК с какими-нибудь острыми вопросами (мы не употребляем термин «жалобы») почему-то при следующем посещении обязательно сидел уже в карцере. Раз заметили, два заметили, три заметили. На четвертый сопровождающий офицер, подходя к карцеру, развернулся нам навстречу и пробормотал: «Анна Георгиевна, это не то, о чем вы подумали!..» Я сказала тогда: «Иван Петрович, но хорошо хоть, что вы поняли, о чем я сейчас подумала. Это уже шаг вперед». Вы знаете, это всё там прекратилось. Потому что там нормальные люди работают.
[Еще подробностей?]
Да уж... Помните: «Штирлиц шел по ночному Берлину. Ничто не выдавало советского разведчика, кроме тащившегося за ним по тротуару парашюта». Что-то здесь не так, да? Мы называем это метким словечком «палево».
Мы пошли сегодня не тем маршрутом, что планировался, потому что мы пришли в психиатрическую больницу на минуточку по заявлениям, на КД, «Кошкин дом». И первым делом нас окликнул Т., тот парень-детдомовец, что в субботу, избитый, сообщил нам с коллегой под регистратор в СИЗО-1, «Матросской Тишине», что его избил пьяный сотрудник, медосмотра не было. Мы попросили снять побои и выдать парню копию акта. И вот теперь мы встречаем уже на КД.
По словам Т., после нашего прихода побои зафиксировали, и копию акта ему дали (правда, потом ее почему-то у него отобрал доктор на КД), затем его ночь продержали на сборке, а затем отправили в психбольницу. Ну, видимо, просто на всякий случай, чтоб так-то уж не палиться... Сотрудников и так мало, зачем же давать их в обиду? Уволишь - кто работать будет? Э, мы что, никогда не встречали сотрудников в состоянии, вызывающем, мягко говоря, сомнения? А еще и день России был. Ну, и доктор в больнице неоднозначно намекнул, типа будь осторожен, против тебя же и дело возбудят, Т.
Резонно. Мы говорим то же, но Т. пишет жалобы в УФСИН и прокуратуру и мы вынуждены помочь ему зарегистрировать их в Бутырке. Мы говорим: Т., посадить-то могут тебя. Он: как? но это же ОН, сотрудник, меня избил! Почему же посадят меня? Я: потому что мы тебя не отобьем. Сотрудник Бутырки грустно смеется. ПОЧЕМУ мы должны говорить такие вещи? Потому что это - печальная реальность. Но должны ли мы поэтому промолчать? Если такое происходит в Москве, то как не поверить в страшные истории о провинции?
Я писала: первым делом нам тогда в Матроске изложили версию, что Т. подговаривает сокамерника избивать и душить его... чтоб напакостить сотрудникам! Ой-ой-ой... Вторая версия была такая: законное применение физсилы. Ага, это что было? Нападение на сотрудника? Да ну? И третью версию сегодня изложил нам доктор: вы знаете, ну так это же была попытка суицида! Видите, на шее - странгуляционная борозда!
Ой, да что ты... ой да брось ты... странгуляционная что? странгуляционная ой... да-да, она, борозда.
Какой интересный способ самоубийства... Вот, что заактировали мы с коллегой:
«Члены ОНК консолидировано фиксируют наличие у Т. следующих телесных повреждений. Визуально. Ушиб мягких тканей лица под левым глазом, а также на переносице справа, оба площадью от 1,5 до 2 см, алого цвета. На спине вдоль позвоночника длинная прерывистая вертикальная ссадина длиной не менее 4 см. На передней части корпуса в области ребер спереди две ссадины площадью около 3 см, все алого цвета, свидетельствующего о недавнем характере причиненных повреждений. На горле алая поперечная борозда длиной около 5 см от удушения веревкой или шнуром, повредившая кожные покровы. Составлен акт визуального осмотра телесных повреждений Т. членами ОНК г. Москвы.
По словам сотрудника учреждения, данные телесные повреждения причинены Т. его сокамерником по просьбе Т. в целях компрометации сотрудников учреждения. По словам другого сотрудника учреждения, данные телесные повреждения причинены Т. в рамках законного применения физической силы, оформленного надлежащих образом и заактированы медицинским работником. Однако члены ОНК г. Москвы скептически относятся к обеим версиям, поскольку они друг другу противоречат, а также поскольку характер телесных повреждений Т., включая следы удушения, наводит на мысли о длящемся избиении (травмы с разных сторон корпуса), а ПОО в камере излагают свою версию событий под запись видеорегистратора последовательно и непротиворечиво».
Интересный способ суицида, да? Перед тем, как себя удушить, следует хорошенечко себя наказать. По разным частям лица и корпуса. В гробу, наверное, сейчас переворачивается моя преподавательница криминалистики, чудесный ученый, милейшая женщина. А ее душа на Небесах, думаю, очень сердится. И говорит мне, как обычно: Алиса, дурой не будь, пятерки в семестре не увидишь. Это ж палево... Порошочком вокруг посыпь - в инфракрасном засветится.
Так почему я должна предупреждать о последствиях Т., а не Матросскую Тишину? Потому что он - бесхозный сирота? Которому в процессе избиения, по его словам, сотрудник так и говорил: мне, мол, за тебя ничего не будет? Но это не совсем так. Пусть квартиру у него и отжали, ладно, но у Т. есть адвокаты. Он вот по телевизору выступал с историей об этой квартире, в «Пусть говорят», что ли, Сергей Егорович мне так сказал, есть в конце концов мы, члены ОНК, и есть объективная реальность. Пусть он что-то там спер со своей ст. 158, пусть он - не гений мысли и адекватности, пусть сидит в этой свой особой категории, но это - не повод его бить. Он - гражданин страны, у него есть права. Уважаемые, оставьте его в покое. Не трогайте его. Не надо.
Мы долго говорили с доктором, пока Т. писал свои жалобы в прокуратуру. Доктор сначала сказал, что у него на нас две минуты, но потом любезно нашлось куда больше времени. Потому что я пытаюсь научиться быть увлекательной и убедительной. Я очень стараюсь. Я даже научилась.
И тут мы плавно переходим к истории два, нам не удалось уйти с КД, поскольку внезапно навстречу нам идет заключенный… Б. А это парень, который в компании других в прошлое наше посещение той камеры Бутырки, где я порвала штаны, сообщил, что они написали жалобу наконец на «оперативника Константина», который прославился уже по Бутырке жалобами на него заключенных, на Колодченко Константина Васильевича, от действий которого спокойные арестанты превращаются кто в жалобщиков, кто в отрицалово, и они просят привлечь этого сотрудника к уголовной ответственности. Ну, жалобу при нашем участии зарегистрировали. К добру ли?
Вчера этих ребят выдернули всей камерой, по словам Б. и П., сказали, что на прием к начальнику, а выяснилось, что в карцер. Не было комиссии, не было осмотра врача, не объяснили Б., за что, они стали требовать врача, П. сказал, что он тогда повесится, карцера он боится, никогда раньше там не был, - в общем, обоих увели во всю ту же психиатрическую больницу, и… ночь они проводят на полу, пристегнутые наручниками за руки к кроватям.
Это что такое? Это - не карательная психиатрия? Это не пытки? Это не применение спецсредств? Где рапорта и акты? Где закон и все приказы? Кто тут читал 204-й? Кто дал разрешение?!
(П., кст, пояснили, что в карцер - за межкамерную связь, за «дорогу». Ой… тут не палево? Это ведь тоже «другая категория», через эти камеры не проходит обычно дорога, по другим исправно движущаяся по всем корпусам Бутырки каждый день (не говоря уж о ночи) на глазах членов ОНК ака болельщиков. А вот сюда она раз в полгода заглядывает, спасибо тем верным моим учителям, сотрудникам, в первую очередь, а иногда и арестантам, что учат Алису не всегда быть дурой, а посыпать вокруг порошком, чтоб засветилось). Оперативник Константин, любимый персонаж коллеги Аллы Яковлевны, может, туда лично эту дорогу протянул? А? Ну ладно.
Доктор (у которого внезапно обнаружилось на интересный разговор куда более двух минут: мы научились делать интригу интересной): П. ведь грозился покончить с собой! Мы: доктор, а Б.? Б. почему пристегнули на полу наручниками? Ой, он плохой человек, это он подговорил П. сказать, что тот хочет повеситься, а если человек говорит неправду… Я заканчиваю за доктора: то он врет. А если всех, кто врет, пристегивать наручниками, то пристегнуть надо вас, меня, моего коллегу, товарища майора и еще вот этих троих (куда пошли?), верно?
Доктор, мы хотим понять: как вышло, что этих людей к этим кроватям пристегивали осужденные из хозотряда??? Кто позволил выдать спецсредства осужденным?!! Какие санитары, нет такой штатной единицы, это осужденные и спецсредства! Да что ж вы в самом деле…
Грубейшие нарушения. Наручники - вот они, так и пристегнуты к кровати. Мы просим офицера зафиксировать на видеорегистратор.
Доктор: - Ну, вы понимаете, по сути же пристегивают не они… это распоряжение врача… А они только туда-сюда ключ поворачивают, чисто техническая процедура.
Мы: - Ключик… от наручников?
Доктор: - Да…
Да вы что??? Ааааа! Что-то здесь не то, да? Что происходит, Бутырка, что происходит?
Мне: но Б. ведь вскрывался когда-то раньше, вот и пристегиваем… Я: он не собирался вскрываться в наш прошлый приход. Палево. Он хотел привлечь к уголовной ответственности оперативного сотрудника Колодченко, предложившего камере, по ее словам, извините, отсосать (так в оригинале), а затем - отправиться на этап.
Мне, но у него же на шее след…
Вздыхаю. Говорю: парни, вам кажется, что я хочу умереть? Вот сейчас, я смешила вас всю дорогу, сейчас стою напротив вас, я хочу умереть? Произвожу такое впечатление?
Нет, да ты что!!!
Еще раз вздыхаю. Закатываю рукав. Сюда смотрите. Видите шрам? Ну, кожа чуть поцарапана. След остался. Хорошо всем видно? На что похоже?
Ой… да брось… это небось подростковый возраст… все так делали… не смеши…
Вбрасываю: нееееет… и что же - ты бы бросил меня на пол и приковал меня к кровати?!! Он бы приковал?! Врач бы приковал?! Хозник бы приковал?! Ты бы приковал?!!!! Ладно… не надо тут рубаху на груди и блатных истерик, я пошутила. Просто не надо так делать. Просто подумайте об этом.
Это всё не месть за жалобы, ответственность за которую прямо предусмотренная действующим законодательством? Это, увиденное нами сегодня, - не пытки? Что это всё было? Вы знаете, как я ненавижу ссориться, но вот ради всей страны, УИС ради и благополучия в ней - имеем ли мы право молчать? Б… Т… просто заключенные, просто граждане, они просто не захотели молчать о том, что происходит, они поплатились за это?
Ну последнее: А. Звонит брат А. Алиса, а ты в курсе, что А. десятый день держит голодовку по своему уголовному делу, а ее в СИЗО не регистрируют? Он в процессе крикнул это нам. А. на суде сегодня. Какой там индивидуальный транспорт-фиганспорт, предусмотренный для голодающих действующим законодательством… Приходим в камеру А., там все здОрово обколоты, но просыпаются парни на нашу трубу. А.? Да… давно не ест ничего. Больше недели уж точно. Воду только пьет. Да, заявление писал, сотрудники забрали (в журнале ничего не зарегистрировано, мы проверили). Да, просил, чтоб на голодовку отсадили его. Нет, не ест он ничего. Воду только пьет. Нет, точно не ест… да, дней десять.
Палево! Сдохни, А., заболей, все плевали, нам с коллегой сегодня начальник СИЗО лично сказал, что в Бутырке голодающих нет. В который раз ловим вас на этом, ласково уговариваем голодовки регистрировать, ну зачем, поголодает - бросит, здоровей будет, к чему нам ПВР и ФЗ-103, у нас всё по-домашнему, всё мирно, тут не пытают, тут не бьют, тут - Москва. Москва?
А откуда тогда всё это зло? Хватит врать и делать подлости. Нет таких принципов в УИС: зло, ложь и подлость. Ни в каких законах про это не написано. Хватит из нас врагов делать. Вы мне как братья, но когда творите вот такое - покрывать я вас не буду. И коллеги не будут, я надеюсь. Не позорьте мой город. Прекращайте палево. Прекращайте то, что похоже на избиения, преследования и пытки. Прекращайте это зло. Матроска, Бутырка. Очень просим вас на коленках. Дай Бог, не придется попросить иначе.
Мы не уйдем.
Это важно, это зло, это куда важней цветов мне и стихов. Прошу перепостить и привлечь внимание.
Народ, вы не дадите мне соврать: ничто не доставляет мне такого удовольствия, как рассказывать о позитивных переменах в наших московских СИЗО, ставить их в пример регионам. И как я на каждой встрече и круглом столе повторяю: тут не регионы, тут избиений, пыток и супержестоких преследований нет.
Хм. А если вдруг начинает консолидированно казаться, что есть?
Когда одноногого инвалида заставляют, преодолевая боль, в карцере сидеть на узенькой табуреточке - это пытки.
Когда человека заставляют лечь на пол и пристегивают наручниками к кровати, оставляя в таком положении на ночь, - это пытки.
Когда человек избит со всех сторон и говорит об избиении сотрудником СИЗО, а его почти не говорящий по-русски сокамерник это подтверждает, - это очень похоже на избиение.
Когда после его сообщения об этом членам ОНК избитого помещают в психиатрическую больницу, - это похоже на месть и заметание следов.
Когда после жалобы следователю на оперативного сотрудника Константина (с), зарегистрированной с помощью членов ОНК, камеру спускают в карцер, и двое оттуда попадают в психиатрическую же больницу, где их держат в наручниках и обкалывают уколами, - это очень похоже на месть и карательную психиатрию.
А вам как кажется, это не похоже? Вам не кажется, что здесь что-то не так?
В одном, ранее плохо знакомом нам прежде, изоляторе мы заметили странную такую закономерность, кто обращался к членам ОНК с какими-нибудь острыми вопросами (мы не употребляем термин «жалобы») почему-то при следующем посещении обязательно сидел уже в карцере. Раз заметили, два заметили, три заметили. На четвертый сопровождающий офицер, подходя к карцеру, развернулся нам навстречу и пробормотал: «Анна Георгиевна, это не то, о чем вы подумали!..» Я сказала тогда: «Иван Петрович, но хорошо хоть, что вы поняли, о чем я сейчас подумала. Это уже шаг вперед». Вы знаете, это всё там прекратилось. Потому что там нормальные люди работают.
[Еще подробностей?]
Да уж... Помните: «Штирлиц шел по ночному Берлину. Ничто не выдавало советского разведчика, кроме тащившегося за ним по тротуару парашюта». Что-то здесь не так, да? Мы называем это метким словечком «палево».
Мы пошли сегодня не тем маршрутом, что планировался, потому что мы пришли в психиатрическую больницу на минуточку по заявлениям, на КД, «Кошкин дом». И первым делом нас окликнул Т., тот парень-детдомовец, что в субботу, избитый, сообщил нам с коллегой под регистратор в СИЗО-1, «Матросской Тишине», что его избил пьяный сотрудник, медосмотра не было. Мы попросили снять побои и выдать парню копию акта. И вот теперь мы встречаем уже на КД.
По словам Т., после нашего прихода побои зафиксировали, и копию акта ему дали (правда, потом ее почему-то у него отобрал доктор на КД), затем его ночь продержали на сборке, а затем отправили в психбольницу. Ну, видимо, просто на всякий случай, чтоб так-то уж не палиться... Сотрудников и так мало, зачем же давать их в обиду? Уволишь - кто работать будет? Э, мы что, никогда не встречали сотрудников в состоянии, вызывающем, мягко говоря, сомнения? А еще и день России был. Ну, и доктор в больнице неоднозначно намекнул, типа будь осторожен, против тебя же и дело возбудят, Т.
Резонно. Мы говорим то же, но Т. пишет жалобы в УФСИН и прокуратуру и мы вынуждены помочь ему зарегистрировать их в Бутырке. Мы говорим: Т., посадить-то могут тебя. Он: как? но это же ОН, сотрудник, меня избил! Почему же посадят меня? Я: потому что мы тебя не отобьем. Сотрудник Бутырки грустно смеется. ПОЧЕМУ мы должны говорить такие вещи? Потому что это - печальная реальность. Но должны ли мы поэтому промолчать? Если такое происходит в Москве, то как не поверить в страшные истории о провинции?
Я писала: первым делом нам тогда в Матроске изложили версию, что Т. подговаривает сокамерника избивать и душить его... чтоб напакостить сотрудникам! Ой-ой-ой... Вторая версия была такая: законное применение физсилы. Ага, это что было? Нападение на сотрудника? Да ну? И третью версию сегодня изложил нам доктор: вы знаете, ну так это же была попытка суицида! Видите, на шее - странгуляционная борозда!
Ой, да что ты... ой да брось ты... странгуляционная что? странгуляционная ой... да-да, она, борозда.
Какой интересный способ самоубийства... Вот, что заактировали мы с коллегой:
«Члены ОНК консолидировано фиксируют наличие у Т. следующих телесных повреждений. Визуально. Ушиб мягких тканей лица под левым глазом, а также на переносице справа, оба площадью от 1,5 до 2 см, алого цвета. На спине вдоль позвоночника длинная прерывистая вертикальная ссадина длиной не менее 4 см. На передней части корпуса в области ребер спереди две ссадины площадью около 3 см, все алого цвета, свидетельствующего о недавнем характере причиненных повреждений. На горле алая поперечная борозда длиной около 5 см от удушения веревкой или шнуром, повредившая кожные покровы. Составлен акт визуального осмотра телесных повреждений Т. членами ОНК г. Москвы.
По словам сотрудника учреждения, данные телесные повреждения причинены Т. его сокамерником по просьбе Т. в целях компрометации сотрудников учреждения. По словам другого сотрудника учреждения, данные телесные повреждения причинены Т. в рамках законного применения физической силы, оформленного надлежащих образом и заактированы медицинским работником. Однако члены ОНК г. Москвы скептически относятся к обеим версиям, поскольку они друг другу противоречат, а также поскольку характер телесных повреждений Т., включая следы удушения, наводит на мысли о длящемся избиении (травмы с разных сторон корпуса), а ПОО в камере излагают свою версию событий под запись видеорегистратора последовательно и непротиворечиво».
Интересный способ суицида, да? Перед тем, как себя удушить, следует хорошенечко себя наказать. По разным частям лица и корпуса. В гробу, наверное, сейчас переворачивается моя преподавательница криминалистики, чудесный ученый, милейшая женщина. А ее душа на Небесах, думаю, очень сердится. И говорит мне, как обычно: Алиса, дурой не будь, пятерки в семестре не увидишь. Это ж палево... Порошочком вокруг посыпь - в инфракрасном засветится.
Так почему я должна предупреждать о последствиях Т., а не Матросскую Тишину? Потому что он - бесхозный сирота? Которому в процессе избиения, по его словам, сотрудник так и говорил: мне, мол, за тебя ничего не будет? Но это не совсем так. Пусть квартиру у него и отжали, ладно, но у Т. есть адвокаты. Он вот по телевизору выступал с историей об этой квартире, в «Пусть говорят», что ли, Сергей Егорович мне так сказал, есть в конце концов мы, члены ОНК, и есть объективная реальность. Пусть он что-то там спер со своей ст. 158, пусть он - не гений мысли и адекватности, пусть сидит в этой свой особой категории, но это - не повод его бить. Он - гражданин страны, у него есть права. Уважаемые, оставьте его в покое. Не трогайте его. Не надо.
Мы долго говорили с доктором, пока Т. писал свои жалобы в прокуратуру. Доктор сначала сказал, что у него на нас две минуты, но потом любезно нашлось куда больше времени. Потому что я пытаюсь научиться быть увлекательной и убедительной. Я очень стараюсь. Я даже научилась.
И тут мы плавно переходим к истории два, нам не удалось уйти с КД, поскольку внезапно навстречу нам идет заключенный… Б. А это парень, который в компании других в прошлое наше посещение той камеры Бутырки, где я порвала штаны, сообщил, что они написали жалобу наконец на «оперативника Константина», который прославился уже по Бутырке жалобами на него заключенных, на Колодченко Константина Васильевича, от действий которого спокойные арестанты превращаются кто в жалобщиков, кто в отрицалово, и они просят привлечь этого сотрудника к уголовной ответственности. Ну, жалобу при нашем участии зарегистрировали. К добру ли?
Вчера этих ребят выдернули всей камерой, по словам Б. и П., сказали, что на прием к начальнику, а выяснилось, что в карцер. Не было комиссии, не было осмотра врача, не объяснили Б., за что, они стали требовать врача, П. сказал, что он тогда повесится, карцера он боится, никогда раньше там не был, - в общем, обоих увели во всю ту же психиатрическую больницу, и… ночь они проводят на полу, пристегнутые наручниками за руки к кроватям.
Это что такое? Это - не карательная психиатрия? Это не пытки? Это не применение спецсредств? Где рапорта и акты? Где закон и все приказы? Кто тут читал 204-й? Кто дал разрешение?!
(П., кст, пояснили, что в карцер - за межкамерную связь, за «дорогу». Ой… тут не палево? Это ведь тоже «другая категория», через эти камеры не проходит обычно дорога, по другим исправно движущаяся по всем корпусам Бутырки каждый день (не говоря уж о ночи) на глазах членов ОНК ака болельщиков. А вот сюда она раз в полгода заглядывает, спасибо тем верным моим учителям, сотрудникам, в первую очередь, а иногда и арестантам, что учат Алису не всегда быть дурой, а посыпать вокруг порошком, чтоб засветилось). Оперативник Константин, любимый персонаж коллеги Аллы Яковлевны, может, туда лично эту дорогу протянул? А? Ну ладно.
Доктор (у которого внезапно обнаружилось на интересный разговор куда более двух минут: мы научились делать интригу интересной): П. ведь грозился покончить с собой! Мы: доктор, а Б.? Б. почему пристегнули на полу наручниками? Ой, он плохой человек, это он подговорил П. сказать, что тот хочет повеситься, а если человек говорит неправду… Я заканчиваю за доктора: то он врет. А если всех, кто врет, пристегивать наручниками, то пристегнуть надо вас, меня, моего коллегу, товарища майора и еще вот этих троих (куда пошли?), верно?
Доктор, мы хотим понять: как вышло, что этих людей к этим кроватям пристегивали осужденные из хозотряда??? Кто позволил выдать спецсредства осужденным?!! Какие санитары, нет такой штатной единицы, это осужденные и спецсредства! Да что ж вы в самом деле…
Грубейшие нарушения. Наручники - вот они, так и пристегнуты к кровати. Мы просим офицера зафиксировать на видеорегистратор.
Доктор: - Ну, вы понимаете, по сути же пристегивают не они… это распоряжение врача… А они только туда-сюда ключ поворачивают, чисто техническая процедура.
Мы: - Ключик… от наручников?
Доктор: - Да…
Да вы что??? Ааааа! Что-то здесь не то, да? Что происходит, Бутырка, что происходит?
Мне: но Б. ведь вскрывался когда-то раньше, вот и пристегиваем… Я: он не собирался вскрываться в наш прошлый приход. Палево. Он хотел привлечь к уголовной ответственности оперативного сотрудника Колодченко, предложившего камере, по ее словам, извините, отсосать (так в оригинале), а затем - отправиться на этап.
Мне, но у него же на шее след…
Вздыхаю. Говорю: парни, вам кажется, что я хочу умереть? Вот сейчас, я смешила вас всю дорогу, сейчас стою напротив вас, я хочу умереть? Произвожу такое впечатление?
Нет, да ты что!!!
Еще раз вздыхаю. Закатываю рукав. Сюда смотрите. Видите шрам? Ну, кожа чуть поцарапана. След остался. Хорошо всем видно? На что похоже?
Ой… да брось… это небось подростковый возраст… все так делали… не смеши…
Вбрасываю: нееееет… и что же - ты бы бросил меня на пол и приковал меня к кровати?!! Он бы приковал?! Врач бы приковал?! Хозник бы приковал?! Ты бы приковал?!!!! Ладно… не надо тут рубаху на груди и блатных истерик, я пошутила. Просто не надо так делать. Просто подумайте об этом.
Это всё не месть за жалобы, ответственность за которую прямо предусмотренная действующим законодательством? Это, увиденное нами сегодня, - не пытки? Что это всё было? Вы знаете, как я ненавижу ссориться, но вот ради всей страны, УИС ради и благополучия в ней - имеем ли мы право молчать? Б… Т… просто заключенные, просто граждане, они просто не захотели молчать о том, что происходит, они поплатились за это?
Ну последнее: А. Звонит брат А. Алиса, а ты в курсе, что А. десятый день держит голодовку по своему уголовному делу, а ее в СИЗО не регистрируют? Он в процессе крикнул это нам. А. на суде сегодня. Какой там индивидуальный транспорт-фиганспорт, предусмотренный для голодающих действующим законодательством… Приходим в камеру А., там все здОрово обколоты, но просыпаются парни на нашу трубу. А.? Да… давно не ест ничего. Больше недели уж точно. Воду только пьет. Да, заявление писал, сотрудники забрали (в журнале ничего не зарегистрировано, мы проверили). Да, просил, чтоб на голодовку отсадили его. Нет, не ест он ничего. Воду только пьет. Нет, точно не ест… да, дней десять.
Палево! Сдохни, А., заболей, все плевали, нам с коллегой сегодня начальник СИЗО лично сказал, что в Бутырке голодающих нет. В который раз ловим вас на этом, ласково уговариваем голодовки регистрировать, ну зачем, поголодает - бросит, здоровей будет, к чему нам ПВР и ФЗ-103, у нас всё по-домашнему, всё мирно, тут не пытают, тут не бьют, тут - Москва. Москва?
А откуда тогда всё это зло? Хватит врать и делать подлости. Нет таких принципов в УИС: зло, ложь и подлость. Ни в каких законах про это не написано. Хватит из нас врагов делать. Вы мне как братья, но когда творите вот такое - покрывать я вас не буду. И коллеги не будут, я надеюсь. Не позорьте мой город. Прекращайте палево. Прекращайте то, что похоже на избиения, преследования и пытки. Прекращайте это зло. Матроска, Бутырка. Очень просим вас на коленках. Дай Бог, не придется попросить иначе.
Мы не уйдем.