Для любителей чтения
Когда-то давно, точнее давненько, я купила книгу английских авторов Джонатан Линн и Энтони Джей "Да, господин министр". Книга показалась мне остроумной и веселой. На ее основе снят сериал, который не раз попадался мне на глаза в ютубе... Недавно я заглянула в нее и поняла, что она перестала быть смешной. Читая ее, я видела совсем другое, по крайней мере не Великобританию. Посмотрите сами, может тоже уидите то, что увидела я...
17 мая Вчера был на большом (безалкогольном!) приеме во дворце принца Мохаммеда, а сегодня с похмелья голова раскалывается.К сожалению, я не могу точно воспроизвести заключительную часть приема, хотя смутно припоминаю, что Хамфри вроде бы сказал какому-то арабу: мол, господин министр внезапно плохо себя почувствовал и его надо срочно уложить в постель. Что ж, вполне правдоподобно, хотя и не вся правда.Прием действительно получился грандиозным. Английская делегация оказалась до неприличия многочисленной. Арабов тоже было видимо-невидимо. В самом начале мне торжественно преподнесли великолепный подарок, сопровождаемый цветистыми восточными речами о незабываемости данного момента. Чуть позже, беседуя с одним из арабских гостей, я узнал, что кувшин является редким образцом исламского искусства семнадцатого века. По-моему, так он сказал.Я, конечно, спросил о назначении подарка. Он начал вдохновенно рассказывать, что в кувшин некогда наливали розовую воду. Пространный и не слишком увлекательный исторический экскурс грозил затянуться, но, по счастью, к нам подошел Бернард и, извинившись, сказал, что меня вызывают на срочную связь. Видя мое недоумение, он пояснил:- Извините, господин министр, вам придется пройти в пункт срочной связи. Важное сообщение от господина Хейга.Я решил, что он имеет в виду генерала Хейга из НАТО.- Да нет же, господин министр, я говорю о господине Хейге, неужели не помните… такой, с ямочками на щеках «Хейг» - фирменное название шотландского виски; на бутылке имеются небольшие углубления.
.Приняв озабоченный, важный вид, я пробормотал:- Да-да, конечно, извините меня. - И поспешил за своим личным секретарем.Должен заметить, Хамфри блестяще организовал дело: телефоны, телексы, два офицера безопасности с портативными радиопередатчиками, холодильник - словом, полный комплект!На случай, если наши хозяева «нашпиговали» комнату микрофонами, я изъявил желание ознакомиться с сообщением господина Хейга. Один из офицеров немедленно налил виски в мой бокал с апельсиновым соком. Жидкость приобрела несколько коричневатый оттенок, но догадаться было практически невозможно. Вспоминает сэр Бернард Вули: «Боюсь, официального приема в королевском дворце Кумрана мне никогда не забыть. Одному господу ведомо, сколько усилий мне стоило не допустить дипломатического скандала. Причем речь идет не только о Хэкере. В наш маленький секрет было посвящено еще несколько членов британской делегации, поэтому чем дольше длился прием, тем более коричневато-золотистый цвет приобретали их бокалы с апельсиновым соком.Добро бы только это! Тот вечер положил начало цепи событий, едва ли не приведших к закату моей карьеры.Во время одного из походов министра в пункт срочной связи за очередной порцией «наполнителя», госпожа Хэкер - она была единственной женщиной на приеме, поэтому считалась почетной гостьей - заметила, что кувшин для розовой воды будет «ужасно мило смотреться» на маленьком столике в холле ее лондонской квартиры.
И дернуло же меня сказать ей, что это подарок господину министру!Она с очаровательной улыбкой ответила, что это также и его квартира. Пришлось разъяснить ей, что в данном случае речь идет не о министре как человеке, а о министре как министре и что такие подарки должностным лицам не разрешается хранить дома. В моей памяти были еще совсем свежи воспоминания об аналогичном инциденте с кофейником Тони Кросленда, чуть не закончившемся крупным скандалом всего несколько лет назад.- Значит, - недовольно спросила госпожа Хэкер, - мы должны вернуть подарок?- Ни в коем случае, - возразил я. - Это будет воспринято как страшное оскорбление.Она недоуменно пожала плечами.- Мы не можем оставить кувшин себе и не можем его вернуть? Что же с ним теперь делать?Я объяснил, что официальные подарки считаются собственностью правительства и хранятся где-то в подвалах Уайтхолла.Ей это показалось бессмыслицей. В принципе, мне тоже, но, с другой стороны, исходя из высших интересов общества, министрам, безусловно, не следует принимать ценные подарки от кого бы то ни было. В частной же квартире разрешено хранить подарки стоимостью не свыше пятидесяти фунтов.Естественно, последовал вопрос, как определяется стоимость. Услышав, что в подобных случаях проводится специальная оценка, госпожа Хэкер страшно обрадовалась. Короче говоря, она попросила меня «устроить оценку», заметив, что было бы «великолепно», если бы кувшин стоил менее пятидесяти фунтов, поскольку он «ужасно милый». А затем добавила, что я «просто прелесть» и она не знает, что бы они делали без меня. Против такой лести я, каюсь, не мог устоять.И, как дурак, попался на удочку, обещал сделать все возможное.Тем временем Хэкер вернулся с очередного «сеанса срочной связи» и во весь голос заявил, что меня ожидает важное сообщение от господина Джонни Уокера. Из Шотландского управления.Я поспешно повернулся - глоток виски мне бы тоже не помешал, - но меня задержала госпожа Хэкер, в шутку спросив, не найдется ли там какого-нибудь сообщения и для нее.- Конечно, найдется, дорогая, - великодушно отозвался министр. - Дай ему свой бокал, и он принесет тебе… - Тут он заметил мой предостерегающий взгляд и поправился: - Я хочу сказать, он тебе тоже принесет апельсинового сока.Я все время старался держаться поближе к Хэкеру, опасаясь, как бы чего не вышло. И недаром: он постоянно делал опрометчивые замечания, которые могли бы привести к непредвиденным последствиям. Достаточно, например, вспомнить эпизод, когда ему вдруг вздумалось «посоветоваться со своим постоянным заместителем» и я повел его на другой конец зала, где сэр Хамфри и господин Росс (из МИДДСа) беседовали с принцем Мохаммедом.Все трое облачились в национальные арабские одежды - узнать человека со спины было просто невозможно, - и когда сэр Хамфри повернулся, министр не смог скрыть своего раздражения: «Какого дьявола вы устраиваете этот маскарад?» - бесцеремонно спросил он, не обращая никакого внимания на присутствие принца Мохаммеда.Сэр Хамфри спокойно объяснил, что это традиционная форма любезности по отношению к хозяевам. Росс авторитетно поддержал его, а принц Мохаммед, в свою очередь, добавил, что видит в этом жесте свидетельство добросердечности и искреннее стремление к дружбе. Однако Хэкера это не убедило. Он отвел сэра Хамфри чуть в сторону и, даже не потрудившись понизить голос, заявил:- Что за чертовщина! Кого вы из себя изображаете? Али-Бабу?Старина Эплби начал было оправдываться: «Во время пребывания в Риме…» и так далее.- Мы не в Риме, Хамфри! - с пьяной непреклонностью оборвал его Хэкер. - И не делайте из себя посмешище!В словах министра, бесспорно, была доля истины, хотя можно понять и сэра Хамфри: кому приятно выслушивать такое!- А если бы мы были на Фиджи, - не унимался Хэкер, - вы что, нацепили бы набедренную повязку, сплетенную из травы?- По мнению министерства иностранных дел, - обиженно заметил Эплби, - арабы крайне чувствительны, поэтому нам следует всеми доступными средствами показывать, что мы на их стороне.- Возможно, для МИДДСа это и новость, но вообще-то предполагается, что вы должны быть на нашей стороне, - язвительно возразил Хэкер.«Такие разговоры не для посторонних ушей», - подумал я и, перебив их, сказал, что сэра Хамфри срочно вызывает к аппарату господин Смирнофф из советского посольства, а господина министра, который просто изнывал от жажды (это было видно невооруженным глазом), - председатель английской школьной организации «Тичерз».Они немедленно прекратили спор и с просветленными лицами заторопились в комнату срочной связи.Ко мне придвинулся принц Мохаммед и сочувственно заметил, что нас всех буквально одолели срочные сообщения. В его взгляде я не уловил и намека на улыбку, а по интонации никак нельзя было понять, что он обратил внимание на подозрительный цвет апельсинового сока в бокалах некоторых членов английской делегации. Я по сей день не знаю, догадался он о чем-нибудь или нет.Не желая продолжать опасный разговор, я под каким-то благовидным предлогом поспешил ретироваться, но не успел сделать и двух шагов, как лицом к лицу столкнулся с улыбающимся арабом. Когда мы с Энни Хэкер обсуждали проблему кувшина для розовой воды, он находился поблизости от нас. Между нами завязалась интересная беседа, имевшая для меня весьма печальные последствия - в основном из-за них события этого вечера навсегда врезались в мою память.Улыбающийся араб в национальных одеждах, как выяснилось, превосходно владел английским и недурно знал Запад.- Простите, эфенди, - обратился он ко мне. - Я стал невольным свидетелем вашего разговора об оценке подарка господину министру. Не могу ли я быть чем-нибудь полезен?Я был настолько поражен и преисполнен благодарности за готовность помочь мне, что, не задумываясь, спросил его, имеет ли он представление о стоимости кувшина.Он весело рассмеялся.- Конечно. Это подлинное произведение искусства семнадцатого века - исключительно ценная вещь.- О господи! - тяжело вздохнул я, представив себе разочарование Энни Хэкер.Моя реакция его, естественно, удивила.- Вы огорчены?- Мм… и да, и нет. Проблема в том, что, если он окажется слишком ценным, министру не разрешат оставить его себе. Поэтому, откровенно говоря, я надеялся…Улыбающийся араб понял все с полуслова.- Да-да, конечно. Как я уже сказал, кувшин - исключительно ценная вещь. Однако поскольку в данном случае речь может идти о копии, правда, прекрасно выполненной, но всего лишь копии, то и стоимость ее должна измеряться категориями иного порядка.- Какая удача! И сколько он может стоить?Араб испытующе посмотрел на меня.- Не сочтите за дерзость, эфенди, а во сколько бы вы сами его оценили?На редкость догадливый парень!- Ну, что-нибудь около пятидесяти фунтов? - с надеждой предположил я.- О-о! - восхищенно воскликнул он. - Вашими устами говорит настоящий знаток!Я спросил, не может ли он подписать оценочную квитанцию. Он без колебаний согласился, однако не скрыл своего удивления по поводу «странной логики англичан».- Вы проявляете крайнюю щепетильность в отношении маленького подарка и вместе с тем позволяете своей «Бритиш электроникс системз» платить миллион долларов нашему министру финансов за «помощь в заключении контракта». Разве это не странно?Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Я был потрясен! Шокирован! Едва не лишился дара речи! Единственно, на что я оказался тогда способен, - это пролепетать:- Э-э… простите, а вы ничего не путаете?Его улыбка стала еще более ослепительной.- Конечно, нет. Я сам из министерства финансов и уже получил свою долю.- За что?- За то, что держу язык за зубами.«Теперь его обязательно заставят вернуть деньги», - мелькнула у меня невольная мысль, однако я не стал ее развивать, а торопливо - насколько позволяли приличия - попрощался с ним и бросился на поиски сэра Хамфри.Когда я наконец нашел его, он оживленно разговаривал с министром. Вот уж совсем некстати! Я смущенно пробормотал какие-то извинения и спросил, не могу ли я побеседовать с сэром Хамфри с глазу на глаз. Однако Хэкер потребовал, чтобы я говорил при нем. Учитывая исключительную важность информации, которую мне предстояло сообщить сэру Хамфри, мне пришлось на ходу придумать верный способ удалить Хэкера на несколько минут. - Господин министр, - обратился я к нему. - Вас вызывают для срочной связи. Кто-то из ВАТа Налоговое управление Великобритании.
… по поводу ваших доходов за шестьдесят девятый год.Очевидно, Хэкер нагрузился уже весьма основательно, поскольку осоловело посмотрел на меня не в силах понять, о чем идет речь. Пришлось внести ясность:- ВАТ шестьдесят девять Марка шотландского виски.
, - произнес я, на всякий случай понизив голос.Сообразив, в чем дело, он круто развернулся и… налетел на стоящего рядом толстого араба, выплеснув ему на одежду остатки «апельсинового сока». Сэр Хамфри взял меня за локоть и поспешно отвел в сторону.- Бернард, по-моему, господин министр принял достаточно срочных сообщений. Боюсь, больше ему не выдержать.Обрадованный тем, что мне удалось остаться с сэром Хамфри наедине, я взволнованно поделился с ним убийственной новостью: контракт достался нам за взятку!К моему глубокому удивлению, на сэра Хамфри это не произвело ни малейшего впечатления.- Ничего особенного, - успокоил он меня. - Без взятки здесь контракта не получишь. Ни для кого это не секрет. Главное, чтобы никто ничего не узнал.Будучи абсолютно уверен, что Хэкер ничего об этом не знает, я предложил ввести его в курс дела.- Ни в коем случае! - всполошился сэр Хамфри.- Но раз ни для кого это не секрет…- Ни для кого, кроме него. Совсем необязательно посвящать министров в то, что не является секретом для всех остальных.Нашу беседу неожиданно прервали два человека, одновременно подошедшие к нам с противоположных сторон: справа - Его Королевское Высочество принц Фейсал, слева - достопочтенный Джеймс Хэкер, который уже едва держался на ногах.- О, Лоуренс Аравийский Лоуренс Томас Эдуард (1888-1935) - английский разведчик в арабских странах.
! - радостно завопил министр, бросаясь к сэру Хамфри. - Кончайте трепаться, вас ждут на пункте срочной связи… важное сообщение…- Вот как?
- вежливо осведомился сэр Хамфри. - От кого на этот раз?- От Наполеона! - торжественно провозгласил Хэкер, пьяно хихикнул и… грохнулся на пол». (Продолжение дневника Хэкера. - Ред.)19 мая Снова в Англии и уже на работе. Из-за разницы во времени плохо соображаю, что к чему, и беспрестанно клюю носом. Иногда мне приходит в голову забавная мысль: способны ли мы, государственные деятели, принимать мудрые решения на благо собственного народа непосредственно после заграничного вояжа?Сегодня в «Файнэншл таймс» появилась очень неприятная статья. «Файнэншл таймс», четверг, 19 мая БЭС ДАЕТ ВЗЯТКУ?По утверждению «Монд», английская компания «Бритиш электроникс системз» получила контракт в Кумране за взятку!В Париже склонны рассматривать это, как очередное звено в паутине чудовищной коррупции - наиболее скандальные примеры тому явили в последние годы компании «Локхид» и «Нортроп», - которую тайно плетут некоторые развитые страны Запада и правительства стран «третьего мира», тем самым бросая черное пятно на всю нашу цивилизацию…
Я показал статью Бернарду. Напрасный труд!- У паутины не бывает звеньев, господин министр, и она не оставляет черных пятен, - тут же возразил он.- Что-что?- Пауки не выделяют черной жидкости, понимаете? Только некоторые виды головоногих моллюсков…Может, он сошел с ума? Пауки выделяют головоногих моллюсков! Чушь какая-то. Иногда у меня складывается впечатление, будто он нарочно порет чепуху, чтобы не отвечать на мои вопросы. (Еще один признак постепенного прозрения Хэкера. - Ред.) Тогда я прямо спросил его, что он думает об этих беспочвенных обвинениях в адрес БЭС.- Это ужасно, - промямлил он и беспрекословно согласился со мной, что отвратительные явления «бакшиша», «подмазывания» и «взяток» абсолютно чужды нашей природе.- Естественно! Мы же британцы! - воскликнул я. Бернард с готовностью подтвердил, что мы - британцы. И все-таки в его поведении было что-то подозрительное. Я решил докопаться до истины.- Но, с другой стороны, «Файнэншл таймс» - достаточно солидный орган, чтобы печатать такую липу. Что-нибудь за всем этим да стоит, верно, Бернард? Что?Он вскочил со стула и склонился над газетой.- По-моему, спортивные новости, господин министр.Итак, я не ошибся. Бернард все знает, но ему велели держать язык за зубами! Завтра первым делом серьезно поговорю с самим Хамфри. Я твердо намерен разобраться в этой истории. 20 мая Дал Хамфри прочесть статью в «Файнэншл таймс» (хотя Бернард, не сомневаюсь, уже ввел его в курс дела) и сказал ему, что хочу знать правду.- Я в этом не уверен, господин министр…- Опять увертки, Хамфри! Вы будете отвечать на прямой вопрос?На какой-то момент он смутился.- Господин министр, я настоятельно рекомендую вам не задавать прямого вопроса.- Почему?- Он может спровоцировать прямой ответ.- Такого на моей памяти еще не случалось…Вчера Бернард был не до конца откровенен со мной. Поэтому сегодня я решил заставить его высказаться в присутствии Хамфри, чтобы он не мог говорить своему министру одно, а начальнику по государственной службе - другое. (Хэкер, сам того не подозревая, нащупал ахиллесову пяту личных секретарей Уайтхолла. - Ред.) - Бернард, что вам известно об этом? Только честно!Он посмотрел на меня, как кролик на удава, затем перевел затравленный взгляд на сэра Хамфри, который (подобно мне) напряженно ждал ответа.Бернард пребывал в явной растерянности, и я утвердился в своих подозрениях: он в курсе каких-то темных делишек, но говорить боится.- Понимаете, господин министр… э-э… ходят слухи, то есть… э-э… мне сказали…Хамфри резко перебил его:- Мало ли что говорят! Сплетни! Бездоказательные слухи…Я остановил его.- Продолжайте, Бернард.- Э-э… видите ли… один из кумранцев сказал мне, что получил… то есть ему заплатили…- Бездоказательные слухи, господин министр! - с негодованием повторил сэр Хамфри.Я выразительно повел глазами в сторону Бернарда.- Бездоказательные слухи?- Да, господин министр. (Хамфри в настойчивости не откажешь.) Бернард слышал об этом.Ясно, больше из Бернарда ничего не вытянуть. Впрочем, он уже сказал мне все, что я хотел знать.- Значит, вы не отрицаете, Хамфри, что БЭС получила контракт, дав взятку?Он болезненно скривился.- Господин министр, я просил бы вас не употреблять слова «взятка».Может, ему больше по душе выражения типа «представительский фонд», «политическое пожертвование» или «особые расходы», поинтересовался я. Нет, оказывается даже эти невинные определения дают «крайне тенденциозное и ошибочное представление» о том, что, по убеждению моего постоянного заместителя, является не чем иным, как «конструктивным подходом к деловым переговорам».- Это общепринятая практика, господин министр, - закончил он,Я спросил, отдает ли он отчет своим словам. Ведь я подписывал контракт с чистой совестью. И даже заверил прессу, что Англия добилась успеха в честной борьбе!- Да-а, - задумчиво протянул он. - Меня это, признаться, очень удивило.- А теперь вы сообщаете, что мы получили его за взятку?- Ни в коем случае, господин министр! - решительно возразил он.Я сразу почувствовал облегчение: в конце тоннеля, кажется, забрезжил свет.- Значит, обошлось без взятки?- Господин министр, этого я не говорил.- А что в таком случае вы говорили?- Я сказал, что не говорил вам, что мы получили контракт за взятку.Софистика чистейшей воды! Похоже, свет в конце тоннеля мне только померещился. Или же, как вошло в поговорку, это был свет несущегося на меня поезда.- Хорошо, тогда скажите, как вы квалифицируете выплаты, о которых упоминал Бернард.- Вы имеете в виду, как они квалифицируются в контракте? - уточнил он, подчеркивая, что лично он не намерен давать никаких оценок. Ни при каких обстоятельствах.Короче говоря, с разрешения сэра Хамфри мой личный секретарь ознакомил меня со специальной инструкцией, регламентирующей такого рода выплаты. Совершенно секретный документ, в той или иной форме существующий во всех крупнейших транснациональных корпорациях. 1 До 100 000 фунтов Оплата специальных услугПерсональные пожертвованияОсобые скидкиТекущие расходы 2. До 500 000 фунтов Дополнительные выплатыТекущие расходыВыплаты «в благодарность»Оплата посреднических услугПолитические пожертвованияВыплаты, не обусловленные контрактом 3. Свыше 500 000 фунтов Гарантийные взносыКомиссионные расходыАдминистративные издержкиАвансирование будущих доходов
Лично мне эта шкала коррупции показалась еще отвратительнее, чем сама коррупция. (Реакция в духе Хэкера: он, бесспорно, был против коррупции, но… только если она принимала особо крупные размеры. Что вскоре подтвердилось развитием событий с кувшином для розовой воды. - Ред.) Я поинтересовался, как на практике осуществляются такие выплаты.- Начиная от зашифрованного счета в швейцарском банке и кончая пачкой банкнотов, подсунутых под дверь кабинки мужского туалета, господин министр.Он говорил об этом так спокойно, так бесстрастно, словно речь шла о чем-то обыденном. Неужели он не понимает всей чудовищности происходящего? Судя по его реакции - нет.Я попытался было напомнить Хамфри, что взяточничество уголовно наказуемо, что это грех. Однако он, снисходительно усмехнувшись, перебил меня:- У вас провинциальные взгляды, господин министр. В других частях света на эти вещи смотрят совершенно иначе.- Грех, Хамфри, не имеет к географии никакого отношения!- Имеет, господин министр, причем самое непосредственное, - возразил он и принялся объяснять, что в странах «третьего мира» размер «не обусловленных контрактом выплат» является прежде всего демонстрацией «серьезности намерений», а крупное «политическое пожертвование» транснациональной корпорации свидетельствует лишь о том, что она рассчитывает получить солидные прибыли. (Здесь, пожалуй, уместна аналогия с авансом издателя автору: тот, кто предлагает больший аванс, получит большие доходы от продажи книги. - Ред.) - Уж не хотите ли вы уверить меня, что поощрение коррупции является политикой нашего правительства?- О нет, господин министр. Как вы могли подумать такое! Поощрение коррупции не может быть политикой правительства. Только его практикой…Двойные стандарты моего постоянного заместителя не перестают меня удивлять!В разгар этого беспрецедентного обсуждения (такого ли уж беспрецедентного? - Ред.) позвонили из пресс-секретариата с просьбой сделать официальное заявление в связи с публикацией в «Файнэншл таймс». Я обратился за советом к Хамфри.Он с готовностью откликнулся:- Уверен, пресс-секретариат вполне в состоянии сам придумать что-нибудь достаточно убедительное и… достаточно бессмысленное. В конце концов, именно за это им и платят.Я упрекнул его за откровенный цинизм. Он воспринял справедливый упрек как комплимент, заметив, что «циник» - это всего лишь термин, придуманный идеалистами для определения реалистов.Меня невольно насторожила характеристика пресс-секретариата: может, он надеется, что в случае чего я их прикрою? Абсурдное предположение! Но, кажется, я нашел выход.- Я скажу всю правду!- Господин министр!… Что вы задумали?- Я был в полном неведении! Почему я должен защищать то, на что никогда не давал согласия?Он, как всегда, ударился в голую демагогию: контракт означает тысячи новых рабочих мест… миллионы экспортных долларов… дескать, мы не имеем права лишать британцев всего этого из-за какой-то ерунды…Я, насколько мог, терпеливо разъяснил ему, что речь идет не о «какой-то ерунде», а о коррупции!- Вы ошибаетесь, господин министр, всего лишь о несущественных, но очень нужных авансах…Довольно! Пришлось напомнить ему: правительство существует не только для бесконечного улаживания дел. Оно руководствуется прежде всего моральными соображениями!- Да-да, конечно, господин министр, моральными соображениями. Я ни на секунду не забываю об этом, уверяю вас.- Так вот, имейте в виду, - непреклонно заявил я, - если этот вопрос будет поднят в парламенте или прессе, я немедленно объявлю о расследовании.- Отличная идея! - неожиданно согласился он. - Мне доставит искреннее удовольствие возглавить его.Я сделал глубокий вдох.- Нет, Хамфри, не внутреннее расследование - настоящее.Его глаза расширились от ужаса.
- Господин министр! Надеюсь, вы шутите?- Настоящее расследование, Хамфри, - снова отчеканил я.- Нет-нет, не делайте этого, умоляю вас!- Моральными соображениями, Хамфри, нельзя без конца поступаться!Да, только так. Вопросы морали надо раз и навсегда сделать центральными для нашего правительства. И начало этому положу именно я! Вспоминает сэр Бернард Вули: «Вскоре после того, как Хэкер пригрозил «настоящим расследованием» кумранской сделки, я зашел за министром на его лондонскую квартиру - нам предстояло вместе отправиться в Суонси, где он должен был выступить на митинге в центре регистрации транспортных средств. Поездка была вызвана срочной необходимостью поднять моральный дух жителей района, поскольку внедрение там трудосберегающих компьютеров привело к таким простоям, что для ликвидации возникшего хаоса пришлось нанимать тысячи дополнительных работников. Похоже, проблему можно решить только с помощью еще более трудосберегающих компьютеров: они хотя и потребуют огромного расхода общественных средств, но зато, с одной стороны, помогут поставить ситуацию под контроль, а с другой - дадут возможность избежать увольнения тысяч дополнительно нанятых работников. Поскольку же создание новых рабочих мест составляло основу нашей стратегии в зонах особого развития (то есть в неустойчивых избирательных округах. - Ред.), нам, естественно, меньше всего хотелось лишать парней работы. Конечно, само по себе выступление Хэкера вряд ли могло радикально изменить ситуацию, однако, по мнению сэра Хамфри, подобный «визит доброй воли» продемонстрировал бы нашу заботу о населении (об избирателях. - Ред.) и готовность искать конструктивный выход из положения.Короче говоря (слишком поздно! - Ред.), я ждал, пока министр оденется, в прихожей его лондонской квартиры, мило беседуя с его супругой. Заметив стоящий на столике в углу кумранский кувшин для розовой воды, я высказал восхищение, как гармонично он вписывается в интерьер квартиры, воздав тем самым должное вкусу госпожи Хэкер. Она восторженно закивала и, сияя от счастья, доверительно поведала мне, что утром к ней забегала приятельница и тоже обратила внимание на кувшин.- Неужели? - притворно удивился я.- Да. И знаете, кто? Дженни Гудвин… из «Гардиан».Ее слова произвели на меня впечатление разорвавшейся бомбы.- Из «Гардиан», - ошеломленно повторил я.- Да, она еще спросила, откуда у нас эта вещица.- Журналистка… - в ужасе пробормотал я.- Что? А-а, понимаю… но ведь это же «Гардиан». Дженни также спрашивала, сколько он стоит. Я сказала: «Что-то около пятидесяти фунтов».- Вы так сказали?Сердце провалилось куда-то в желудок, меня бросало то в жар, то в холод, язык будто прилип к пересохшей гортани…- Да, а что?… Представляете, - госпожа Хэкер бросила на меня подозрительный взгляд, - ей показалось, что это подлинник.- …это подлинник, - эхом откликнулся я.- Что с вами, Бернард? Вы повторяете за мной, словно заигранная пластинка.Я извинился.Затем госпожа Хэкер сообщила мне, что эта журналистка, Дженни Гудвин, попросила у нее разрешения позвонить в кумранское посольство, чтобы узнать стоимость кувшина.- …стоимость кувшина…Она пристально посмотрела на меня.- Бернард, но это же копия, не так ли?Едва не подавившись неизвестно откуда взявшимся комом в горле, я принялся сумбурно объяснять ей, что, дескать, насколько мне известно, то есть как меня авторитетно заверили и тому подобное… Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы не вошел министр. На какое-то время я был спасен. Но только на время, ибо теперь знал: топор занесен, моя голова на плахе, и завершить свою карьеру мне придется, скорее всего, где-нибудь в Бюро по трудоустройству.Честно говоря, оставалось надеяться только на то, что министр не оставит меня в беде. В конце концов, я всегда старался сделать для него, как лучше. Что же касается сэра Хамфри, то хотя на его помощь или сочувствие рассчитывать не приходилось, но скрыть от него назревающий скандал я бы никогда не посмел». (На следующее утро Бернард Вули попросил сэра Хамфри о срочной встрече, после которой верный себе сэр Хамфри Эплби сделал соответствующую запись в дневнике. - Ред.) «Б.В. испросил моего согласия выслушать некую чрезвычайно срочную и важную информацию. Я сказал, что готов его выслушать, однако он не произнес ни слова. Тогда я напомнил ему, что уже сказал «да», но он продолжал хранить упорное молчание.Лоб Б.В. покрылся испариной, хотя в тот день было довольно прохладно. Чувствовалось, что он находится в состоянии несвойственного ему душевного смятения.Тогда я задал несколько наводящих вопросов, предположив, что он, очевидно, направил министра не на тот обед, или подсунул ему не ту речь, или, чего доброго, показал ему документы, с которыми мы совершенно не собирались его знакомить.Он отрицательно покачал головой. Приняв во внимание крайнюю необычность поведения Б.В., я указал ему на стул, и он с облегчением уселся.Постепенно выяснилось, что проблема в золотом кувшине, подаренном министру кумранским правительством. По словам Бернарда, этот диковинный сосуд очень понравился жене министра. Ничего удивительного! Когда же Б.В. разъяснил ей существующие правила, она ужасно расстроилась. (Все они одинаковы.) Затем госпожа Хэкер спросила Б.В., может ли кувшин стоить больше пятидесяти фунтов, и добавила, как чудесно было бы, если бы это оказалось не так. И бедняга Вули, похоже, согласился «помочь».Мне, конечно, понятны его мотивы, но… золотой кувшин семнадцатого века? Это уж слишком!Из сбивчивых объяснений Б.В. выяснилось, что ему подвернулся «ужасно любезный кумранский бизнесмен», который и оценил кувшин не как подлинник, а как копию в 49 фунтов 95 шиллингов. Очень удобная цена.На мой вопрос, поверил ли он этому «ужасно милому человеку», Бернард растерянно залепетал:- Я… э-э… то есть он сказал, что прекрасно разбирается… понимаете, он так блестяще говорил по-арабски, что я… э-э… принял на веру. Разве ислам - недостаточно убедительная вера?На мой взгляд, недостаточно убедительное оправдание весьма рискованной авантюры. Ему здорово повезло, что никто этим не заинтересовался. Во всяком случае, пока. И слава богу.Я собирался прекратить разговор, ограничившись письменным замечанием в своем отчете, когда он сообщил мне о журналистке из «Гардиан», которая обратила внимание на кувшин в прихожей лондонской квартиры министра и узнала от госпожи Хэкер, что это - копия. Так что теперь повышенного интереса, боюсь, не избежать.Патологическая подозрительность прессы к подобного рода вещам, конечно, до нелепости смешна, и все же я счел своим долгом предупредить Б.В., что, видимо, придется рассказать обо всем министру - иного выхода нет». (Продолжение дневника Хэкера. - Ред.)23 мая В пятницу Хамфри явился с «вхождением». (Напоминает китайскую церемонию, не правда ли?) Другими словами, он представил рекомендации, как замять потенциальный скандал с кумранской взяткой.Естественно, я не собираюсь из кожи лезть вон, чтобы предать дело огласке, но все же мне непонятно, почему я должен оказываться в положении человека, пытающегося скрыть мусор в углу. Поэтому, если дело дойдет до вопросов, я твердо намерен объявить о проведении независимого расследования под руководством королевского адвоката.Выслушав все это в самом начале беседы, Хамфри попытался переубедить меня:- Кумранский проект стоит триста сорок миллионов фунтов, господин министр!- Не давите на меня цифрами, Хамфри, - сказал я и напомнил ему о моральных соображениях. - Даже если контракт стоит триста сорок миллионов фунтов, моя должность мне дороже.Тут Хамфри заметил, что у Бернарда имеется для меня важное сообщение. Я вопросительно посмотрел на него. Бернард тяжело вздохнул, откашлялся и, запинаясь, сказал:- Господин министр… речь идет… э-э… о кувшине, который вам подарили в Кумране…- О чем? Ах, о кувшине! Как же, как же, он стоит у нас в прихожей. Милая вещица.Он страдальчески скривился, однако нашел в себе силы продолжить:- Я дал понять госпоже Хэкер, что она… что вы можете… взять кувшин себе, так как он стоит менее пятидесяти фунтов. Но я не уверен… э-э… человек, который оценил его, был ужасно любезен… я сказал ему, что госпожа Хэкер в восторге от кувшина… понимаете, возможно, он просто хотел… э-э… угодить…Не видя особых причин для волнения, я попросил его успокоиться, так как все равно никто ничего не узнает. Мало того - даже похвалил его за находчивость!Очень скоро мне пришлось горько пожалеть об этом.- Да, но понимаете… сегодня утром госпожа Хэкер сказала мне, что у нее побывала журналистка из «Гардиан» и заинтересовалась кувшином.Кошмар! Я потребовал оценочную квитанцию. Представляете, она была написана на… обратной стороне меню! (Обычно казначейство не приходит в восторг, получая финансовые документы, написанные на обратной стороне меню. - Ред.) Прочитав в моих глазах немой вопрос, сэр Хамфри со знанием дела сказал:- Если это копия, то оценка приблизительно верна. Но если это подлинник, он стоит не менее пяти тысяч.А я взял его себе!Будь у меня в запасе день-другой - никаких проблем. Нам не составило бы особого труда придумать убедительное объяснение, которое отвело бы удар и от Бернарда, и от меня.В этот момент в кабинет влетел - даже не постучавшись! - Билл Причард, наш пресс-секретарь. Час от часу не легче!Ему только что звонили из «Гардиан». Они связались с кумранским посольством и спросили, действительно ли подаренное мне бесценное произведение искусства семнадцатого века всего лишь копия, как утверждает моя жена. Правительство Кумрана крайне возмущено предположением, будто они могли оскорбить англичан, подарив мне дешевую вещь. (Хотя какой смысл дарить мне ценную вещь, если ее все равно навеки упрячут в какой-нибудь сейф?) Затем Биллу позвонили из МИДДСа и предупредили, что дело пахнет крупным дипломатическим скандалом.Казалось бы, для одного дня плохих вестей вполне достаточно. Так нет же! Бросив на меня испуганный взгляд, Билл добавил, что в приемной сидит Дженни Гудвин из «Гардиан» и требует немедленной встречи со мной.Помнится, Энни всегда называла Дженни Гудвин своей подругой. Хороша подруга! Журналистам вообще никогда нельзя доверять."
Можно было бы текст продолжить, но и так по-моему кусок великоват. Тем, кому понравилось, рекомендую книгу. Глава "По моральным соображениям"
17 мая Вчера был на большом (безалкогольном!) приеме во дворце принца Мохаммеда, а сегодня с похмелья голова раскалывается.К сожалению, я не могу точно воспроизвести заключительную часть приема, хотя смутно припоминаю, что Хамфри вроде бы сказал какому-то арабу: мол, господин министр внезапно плохо себя почувствовал и его надо срочно уложить в постель. Что ж, вполне правдоподобно, хотя и не вся правда.Прием действительно получился грандиозным. Английская делегация оказалась до неприличия многочисленной. Арабов тоже было видимо-невидимо. В самом начале мне торжественно преподнесли великолепный подарок, сопровождаемый цветистыми восточными речами о незабываемости данного момента. Чуть позже, беседуя с одним из арабских гостей, я узнал, что кувшин является редким образцом исламского искусства семнадцатого века. По-моему, так он сказал.Я, конечно, спросил о назначении подарка. Он начал вдохновенно рассказывать, что в кувшин некогда наливали розовую воду. Пространный и не слишком увлекательный исторический экскурс грозил затянуться, но, по счастью, к нам подошел Бернард и, извинившись, сказал, что меня вызывают на срочную связь. Видя мое недоумение, он пояснил:- Извините, господин министр, вам придется пройти в пункт срочной связи. Важное сообщение от господина Хейга.Я решил, что он имеет в виду генерала Хейга из НАТО.- Да нет же, господин министр, я говорю о господине Хейге, неужели не помните… такой, с ямочками на щеках «Хейг» - фирменное название шотландского виски; на бутылке имеются небольшие углубления.
.Приняв озабоченный, важный вид, я пробормотал:- Да-да, конечно, извините меня. - И поспешил за своим личным секретарем.Должен заметить, Хамфри блестяще организовал дело: телефоны, телексы, два офицера безопасности с портативными радиопередатчиками, холодильник - словом, полный комплект!На случай, если наши хозяева «нашпиговали» комнату микрофонами, я изъявил желание ознакомиться с сообщением господина Хейга. Один из офицеров немедленно налил виски в мой бокал с апельсиновым соком. Жидкость приобрела несколько коричневатый оттенок, но догадаться было практически невозможно. Вспоминает сэр Бернард Вули: «Боюсь, официального приема в королевском дворце Кумрана мне никогда не забыть. Одному господу ведомо, сколько усилий мне стоило не допустить дипломатического скандала. Причем речь идет не только о Хэкере. В наш маленький секрет было посвящено еще несколько членов британской делегации, поэтому чем дольше длился прием, тем более коричневато-золотистый цвет приобретали их бокалы с апельсиновым соком.Добро бы только это! Тот вечер положил начало цепи событий, едва ли не приведших к закату моей карьеры.Во время одного из походов министра в пункт срочной связи за очередной порцией «наполнителя», госпожа Хэкер - она была единственной женщиной на приеме, поэтому считалась почетной гостьей - заметила, что кувшин для розовой воды будет «ужасно мило смотреться» на маленьком столике в холле ее лондонской квартиры.
И дернуло же меня сказать ей, что это подарок господину министру!Она с очаровательной улыбкой ответила, что это также и его квартира. Пришлось разъяснить ей, что в данном случае речь идет не о министре как человеке, а о министре как министре и что такие подарки должностным лицам не разрешается хранить дома. В моей памяти были еще совсем свежи воспоминания об аналогичном инциденте с кофейником Тони Кросленда, чуть не закончившемся крупным скандалом всего несколько лет назад.- Значит, - недовольно спросила госпожа Хэкер, - мы должны вернуть подарок?- Ни в коем случае, - возразил я. - Это будет воспринято как страшное оскорбление.Она недоуменно пожала плечами.- Мы не можем оставить кувшин себе и не можем его вернуть? Что же с ним теперь делать?Я объяснил, что официальные подарки считаются собственностью правительства и хранятся где-то в подвалах Уайтхолла.Ей это показалось бессмыслицей. В принципе, мне тоже, но, с другой стороны, исходя из высших интересов общества, министрам, безусловно, не следует принимать ценные подарки от кого бы то ни было. В частной же квартире разрешено хранить подарки стоимостью не свыше пятидесяти фунтов.Естественно, последовал вопрос, как определяется стоимость. Услышав, что в подобных случаях проводится специальная оценка, госпожа Хэкер страшно обрадовалась. Короче говоря, она попросила меня «устроить оценку», заметив, что было бы «великолепно», если бы кувшин стоил менее пятидесяти фунтов, поскольку он «ужасно милый». А затем добавила, что я «просто прелесть» и она не знает, что бы они делали без меня. Против такой лести я, каюсь, не мог устоять.И, как дурак, попался на удочку, обещал сделать все возможное.Тем временем Хэкер вернулся с очередного «сеанса срочной связи» и во весь голос заявил, что меня ожидает важное сообщение от господина Джонни Уокера. Из Шотландского управления.Я поспешно повернулся - глоток виски мне бы тоже не помешал, - но меня задержала госпожа Хэкер, в шутку спросив, не найдется ли там какого-нибудь сообщения и для нее.- Конечно, найдется, дорогая, - великодушно отозвался министр. - Дай ему свой бокал, и он принесет тебе… - Тут он заметил мой предостерегающий взгляд и поправился: - Я хочу сказать, он тебе тоже принесет апельсинового сока.Я все время старался держаться поближе к Хэкеру, опасаясь, как бы чего не вышло. И недаром: он постоянно делал опрометчивые замечания, которые могли бы привести к непредвиденным последствиям. Достаточно, например, вспомнить эпизод, когда ему вдруг вздумалось «посоветоваться со своим постоянным заместителем» и я повел его на другой конец зала, где сэр Хамфри и господин Росс (из МИДДСа) беседовали с принцем Мохаммедом.Все трое облачились в национальные арабские одежды - узнать человека со спины было просто невозможно, - и когда сэр Хамфри повернулся, министр не смог скрыть своего раздражения: «Какого дьявола вы устраиваете этот маскарад?» - бесцеремонно спросил он, не обращая никакого внимания на присутствие принца Мохаммеда.Сэр Хамфри спокойно объяснил, что это традиционная форма любезности по отношению к хозяевам. Росс авторитетно поддержал его, а принц Мохаммед, в свою очередь, добавил, что видит в этом жесте свидетельство добросердечности и искреннее стремление к дружбе. Однако Хэкера это не убедило. Он отвел сэра Хамфри чуть в сторону и, даже не потрудившись понизить голос, заявил:- Что за чертовщина! Кого вы из себя изображаете? Али-Бабу?Старина Эплби начал было оправдываться: «Во время пребывания в Риме…» и так далее.- Мы не в Риме, Хамфри! - с пьяной непреклонностью оборвал его Хэкер. - И не делайте из себя посмешище!В словах министра, бесспорно, была доля истины, хотя можно понять и сэра Хамфри: кому приятно выслушивать такое!- А если бы мы были на Фиджи, - не унимался Хэкер, - вы что, нацепили бы набедренную повязку, сплетенную из травы?- По мнению министерства иностранных дел, - обиженно заметил Эплби, - арабы крайне чувствительны, поэтому нам следует всеми доступными средствами показывать, что мы на их стороне.- Возможно, для МИДДСа это и новость, но вообще-то предполагается, что вы должны быть на нашей стороне, - язвительно возразил Хэкер.«Такие разговоры не для посторонних ушей», - подумал я и, перебив их, сказал, что сэра Хамфри срочно вызывает к аппарату господин Смирнофф из советского посольства, а господина министра, который просто изнывал от жажды (это было видно невооруженным глазом), - председатель английской школьной организации «Тичерз».Они немедленно прекратили спор и с просветленными лицами заторопились в комнату срочной связи.Ко мне придвинулся принц Мохаммед и сочувственно заметил, что нас всех буквально одолели срочные сообщения. В его взгляде я не уловил и намека на улыбку, а по интонации никак нельзя было понять, что он обратил внимание на подозрительный цвет апельсинового сока в бокалах некоторых членов английской делегации. Я по сей день не знаю, догадался он о чем-нибудь или нет.Не желая продолжать опасный разговор, я под каким-то благовидным предлогом поспешил ретироваться, но не успел сделать и двух шагов, как лицом к лицу столкнулся с улыбающимся арабом. Когда мы с Энни Хэкер обсуждали проблему кувшина для розовой воды, он находился поблизости от нас. Между нами завязалась интересная беседа, имевшая для меня весьма печальные последствия - в основном из-за них события этого вечера навсегда врезались в мою память.Улыбающийся араб в национальных одеждах, как выяснилось, превосходно владел английским и недурно знал Запад.- Простите, эфенди, - обратился он ко мне. - Я стал невольным свидетелем вашего разговора об оценке подарка господину министру. Не могу ли я быть чем-нибудь полезен?Я был настолько поражен и преисполнен благодарности за готовность помочь мне, что, не задумываясь, спросил его, имеет ли он представление о стоимости кувшина.Он весело рассмеялся.- Конечно. Это подлинное произведение искусства семнадцатого века - исключительно ценная вещь.- О господи! - тяжело вздохнул я, представив себе разочарование Энни Хэкер.Моя реакция его, естественно, удивила.- Вы огорчены?- Мм… и да, и нет. Проблема в том, что, если он окажется слишком ценным, министру не разрешат оставить его себе. Поэтому, откровенно говоря, я надеялся…Улыбающийся араб понял все с полуслова.- Да-да, конечно. Как я уже сказал, кувшин - исключительно ценная вещь. Однако поскольку в данном случае речь может идти о копии, правда, прекрасно выполненной, но всего лишь копии, то и стоимость ее должна измеряться категориями иного порядка.- Какая удача! И сколько он может стоить?Араб испытующе посмотрел на меня.- Не сочтите за дерзость, эфенди, а во сколько бы вы сами его оценили?На редкость догадливый парень!- Ну, что-нибудь около пятидесяти фунтов? - с надеждой предположил я.- О-о! - восхищенно воскликнул он. - Вашими устами говорит настоящий знаток!Я спросил, не может ли он подписать оценочную квитанцию. Он без колебаний согласился, однако не скрыл своего удивления по поводу «странной логики англичан».- Вы проявляете крайнюю щепетильность в отношении маленького подарка и вместе с тем позволяете своей «Бритиш электроникс системз» платить миллион долларов нашему министру финансов за «помощь в заключении контракта». Разве это не странно?Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Я был потрясен! Шокирован! Едва не лишился дара речи! Единственно, на что я оказался тогда способен, - это пролепетать:- Э-э… простите, а вы ничего не путаете?Его улыбка стала еще более ослепительной.- Конечно, нет. Я сам из министерства финансов и уже получил свою долю.- За что?- За то, что держу язык за зубами.«Теперь его обязательно заставят вернуть деньги», - мелькнула у меня невольная мысль, однако я не стал ее развивать, а торопливо - насколько позволяли приличия - попрощался с ним и бросился на поиски сэра Хамфри.Когда я наконец нашел его, он оживленно разговаривал с министром. Вот уж совсем некстати! Я смущенно пробормотал какие-то извинения и спросил, не могу ли я побеседовать с сэром Хамфри с глазу на глаз. Однако Хэкер потребовал, чтобы я говорил при нем. Учитывая исключительную важность информации, которую мне предстояло сообщить сэру Хамфри, мне пришлось на ходу придумать верный способ удалить Хэкера на несколько минут. - Господин министр, - обратился я к нему. - Вас вызывают для срочной связи. Кто-то из ВАТа Налоговое управление Великобритании.
… по поводу ваших доходов за шестьдесят девятый год.Очевидно, Хэкер нагрузился уже весьма основательно, поскольку осоловело посмотрел на меня не в силах понять, о чем идет речь. Пришлось внести ясность:- ВАТ шестьдесят девять Марка шотландского виски.
, - произнес я, на всякий случай понизив голос.Сообразив, в чем дело, он круто развернулся и… налетел на стоящего рядом толстого араба, выплеснув ему на одежду остатки «апельсинового сока». Сэр Хамфри взял меня за локоть и поспешно отвел в сторону.- Бернард, по-моему, господин министр принял достаточно срочных сообщений. Боюсь, больше ему не выдержать.Обрадованный тем, что мне удалось остаться с сэром Хамфри наедине, я взволнованно поделился с ним убийственной новостью: контракт достался нам за взятку!К моему глубокому удивлению, на сэра Хамфри это не произвело ни малейшего впечатления.- Ничего особенного, - успокоил он меня. - Без взятки здесь контракта не получишь. Ни для кого это не секрет. Главное, чтобы никто ничего не узнал.Будучи абсолютно уверен, что Хэкер ничего об этом не знает, я предложил ввести его в курс дела.- Ни в коем случае! - всполошился сэр Хамфри.- Но раз ни для кого это не секрет…- Ни для кого, кроме него. Совсем необязательно посвящать министров в то, что не является секретом для всех остальных.Нашу беседу неожиданно прервали два человека, одновременно подошедшие к нам с противоположных сторон: справа - Его Королевское Высочество принц Фейсал, слева - достопочтенный Джеймс Хэкер, который уже едва держался на ногах.- О, Лоуренс Аравийский Лоуренс Томас Эдуард (1888-1935) - английский разведчик в арабских странах.
! - радостно завопил министр, бросаясь к сэру Хамфри. - Кончайте трепаться, вас ждут на пункте срочной связи… важное сообщение…- Вот как?
- вежливо осведомился сэр Хамфри. - От кого на этот раз?- От Наполеона! - торжественно провозгласил Хэкер, пьяно хихикнул и… грохнулся на пол». (Продолжение дневника Хэкера. - Ред.)19 мая Снова в Англии и уже на работе. Из-за разницы во времени плохо соображаю, что к чему, и беспрестанно клюю носом. Иногда мне приходит в голову забавная мысль: способны ли мы, государственные деятели, принимать мудрые решения на благо собственного народа непосредственно после заграничного вояжа?Сегодня в «Файнэншл таймс» появилась очень неприятная статья. «Файнэншл таймс», четверг, 19 мая БЭС ДАЕТ ВЗЯТКУ?По утверждению «Монд», английская компания «Бритиш электроникс системз» получила контракт в Кумране за взятку!В Париже склонны рассматривать это, как очередное звено в паутине чудовищной коррупции - наиболее скандальные примеры тому явили в последние годы компании «Локхид» и «Нортроп», - которую тайно плетут некоторые развитые страны Запада и правительства стран «третьего мира», тем самым бросая черное пятно на всю нашу цивилизацию…
Я показал статью Бернарду. Напрасный труд!- У паутины не бывает звеньев, господин министр, и она не оставляет черных пятен, - тут же возразил он.- Что-что?- Пауки не выделяют черной жидкости, понимаете? Только некоторые виды головоногих моллюсков…Может, он сошел с ума? Пауки выделяют головоногих моллюсков! Чушь какая-то. Иногда у меня складывается впечатление, будто он нарочно порет чепуху, чтобы не отвечать на мои вопросы. (Еще один признак постепенного прозрения Хэкера. - Ред.) Тогда я прямо спросил его, что он думает об этих беспочвенных обвинениях в адрес БЭС.- Это ужасно, - промямлил он и беспрекословно согласился со мной, что отвратительные явления «бакшиша», «подмазывания» и «взяток» абсолютно чужды нашей природе.- Естественно! Мы же британцы! - воскликнул я. Бернард с готовностью подтвердил, что мы - британцы. И все-таки в его поведении было что-то подозрительное. Я решил докопаться до истины.- Но, с другой стороны, «Файнэншл таймс» - достаточно солидный орган, чтобы печатать такую липу. Что-нибудь за всем этим да стоит, верно, Бернард? Что?Он вскочил со стула и склонился над газетой.- По-моему, спортивные новости, господин министр.Итак, я не ошибся. Бернард все знает, но ему велели держать язык за зубами! Завтра первым делом серьезно поговорю с самим Хамфри. Я твердо намерен разобраться в этой истории. 20 мая Дал Хамфри прочесть статью в «Файнэншл таймс» (хотя Бернард, не сомневаюсь, уже ввел его в курс дела) и сказал ему, что хочу знать правду.- Я в этом не уверен, господин министр…- Опять увертки, Хамфри! Вы будете отвечать на прямой вопрос?На какой-то момент он смутился.- Господин министр, я настоятельно рекомендую вам не задавать прямого вопроса.- Почему?- Он может спровоцировать прямой ответ.- Такого на моей памяти еще не случалось…Вчера Бернард был не до конца откровенен со мной. Поэтому сегодня я решил заставить его высказаться в присутствии Хамфри, чтобы он не мог говорить своему министру одно, а начальнику по государственной службе - другое. (Хэкер, сам того не подозревая, нащупал ахиллесову пяту личных секретарей Уайтхолла. - Ред.) - Бернард, что вам известно об этом? Только честно!Он посмотрел на меня, как кролик на удава, затем перевел затравленный взгляд на сэра Хамфри, который (подобно мне) напряженно ждал ответа.Бернард пребывал в явной растерянности, и я утвердился в своих подозрениях: он в курсе каких-то темных делишек, но говорить боится.- Понимаете, господин министр… э-э… ходят слухи, то есть… э-э… мне сказали…Хамфри резко перебил его:- Мало ли что говорят! Сплетни! Бездоказательные слухи…Я остановил его.- Продолжайте, Бернард.- Э-э… видите ли… один из кумранцев сказал мне, что получил… то есть ему заплатили…- Бездоказательные слухи, господин министр! - с негодованием повторил сэр Хамфри.Я выразительно повел глазами в сторону Бернарда.- Бездоказательные слухи?- Да, господин министр. (Хамфри в настойчивости не откажешь.) Бернард слышал об этом.Ясно, больше из Бернарда ничего не вытянуть. Впрочем, он уже сказал мне все, что я хотел знать.- Значит, вы не отрицаете, Хамфри, что БЭС получила контракт, дав взятку?Он болезненно скривился.- Господин министр, я просил бы вас не употреблять слова «взятка».Может, ему больше по душе выражения типа «представительский фонд», «политическое пожертвование» или «особые расходы», поинтересовался я. Нет, оказывается даже эти невинные определения дают «крайне тенденциозное и ошибочное представление» о том, что, по убеждению моего постоянного заместителя, является не чем иным, как «конструктивным подходом к деловым переговорам».- Это общепринятая практика, господин министр, - закончил он,Я спросил, отдает ли он отчет своим словам. Ведь я подписывал контракт с чистой совестью. И даже заверил прессу, что Англия добилась успеха в честной борьбе!- Да-а, - задумчиво протянул он. - Меня это, признаться, очень удивило.- А теперь вы сообщаете, что мы получили его за взятку?- Ни в коем случае, господин министр! - решительно возразил он.Я сразу почувствовал облегчение: в конце тоннеля, кажется, забрезжил свет.- Значит, обошлось без взятки?- Господин министр, этого я не говорил.- А что в таком случае вы говорили?- Я сказал, что не говорил вам, что мы получили контракт за взятку.Софистика чистейшей воды! Похоже, свет в конце тоннеля мне только померещился. Или же, как вошло в поговорку, это был свет несущегося на меня поезда.- Хорошо, тогда скажите, как вы квалифицируете выплаты, о которых упоминал Бернард.- Вы имеете в виду, как они квалифицируются в контракте? - уточнил он, подчеркивая, что лично он не намерен давать никаких оценок. Ни при каких обстоятельствах.Короче говоря, с разрешения сэра Хамфри мой личный секретарь ознакомил меня со специальной инструкцией, регламентирующей такого рода выплаты. Совершенно секретный документ, в той или иной форме существующий во всех крупнейших транснациональных корпорациях. 1 До 100 000 фунтов Оплата специальных услугПерсональные пожертвованияОсобые скидкиТекущие расходы 2. До 500 000 фунтов Дополнительные выплатыТекущие расходыВыплаты «в благодарность»Оплата посреднических услугПолитические пожертвованияВыплаты, не обусловленные контрактом 3. Свыше 500 000 фунтов Гарантийные взносыКомиссионные расходыАдминистративные издержкиАвансирование будущих доходов
Лично мне эта шкала коррупции показалась еще отвратительнее, чем сама коррупция. (Реакция в духе Хэкера: он, бесспорно, был против коррупции, но… только если она принимала особо крупные размеры. Что вскоре подтвердилось развитием событий с кувшином для розовой воды. - Ред.) Я поинтересовался, как на практике осуществляются такие выплаты.- Начиная от зашифрованного счета в швейцарском банке и кончая пачкой банкнотов, подсунутых под дверь кабинки мужского туалета, господин министр.Он говорил об этом так спокойно, так бесстрастно, словно речь шла о чем-то обыденном. Неужели он не понимает всей чудовищности происходящего? Судя по его реакции - нет.Я попытался было напомнить Хамфри, что взяточничество уголовно наказуемо, что это грех. Однако он, снисходительно усмехнувшись, перебил меня:- У вас провинциальные взгляды, господин министр. В других частях света на эти вещи смотрят совершенно иначе.- Грех, Хамфри, не имеет к географии никакого отношения!- Имеет, господин министр, причем самое непосредственное, - возразил он и принялся объяснять, что в странах «третьего мира» размер «не обусловленных контрактом выплат» является прежде всего демонстрацией «серьезности намерений», а крупное «политическое пожертвование» транснациональной корпорации свидетельствует лишь о том, что она рассчитывает получить солидные прибыли. (Здесь, пожалуй, уместна аналогия с авансом издателя автору: тот, кто предлагает больший аванс, получит большие доходы от продажи книги. - Ред.) - Уж не хотите ли вы уверить меня, что поощрение коррупции является политикой нашего правительства?- О нет, господин министр. Как вы могли подумать такое! Поощрение коррупции не может быть политикой правительства. Только его практикой…Двойные стандарты моего постоянного заместителя не перестают меня удивлять!В разгар этого беспрецедентного обсуждения (такого ли уж беспрецедентного? - Ред.) позвонили из пресс-секретариата с просьбой сделать официальное заявление в связи с публикацией в «Файнэншл таймс». Я обратился за советом к Хамфри.Он с готовностью откликнулся:- Уверен, пресс-секретариат вполне в состоянии сам придумать что-нибудь достаточно убедительное и… достаточно бессмысленное. В конце концов, именно за это им и платят.Я упрекнул его за откровенный цинизм. Он воспринял справедливый упрек как комплимент, заметив, что «циник» - это всего лишь термин, придуманный идеалистами для определения реалистов.Меня невольно насторожила характеристика пресс-секретариата: может, он надеется, что в случае чего я их прикрою? Абсурдное предположение! Но, кажется, я нашел выход.- Я скажу всю правду!- Господин министр!… Что вы задумали?- Я был в полном неведении! Почему я должен защищать то, на что никогда не давал согласия?Он, как всегда, ударился в голую демагогию: контракт означает тысячи новых рабочих мест… миллионы экспортных долларов… дескать, мы не имеем права лишать британцев всего этого из-за какой-то ерунды…Я, насколько мог, терпеливо разъяснил ему, что речь идет не о «какой-то ерунде», а о коррупции!- Вы ошибаетесь, господин министр, всего лишь о несущественных, но очень нужных авансах…Довольно! Пришлось напомнить ему: правительство существует не только для бесконечного улаживания дел. Оно руководствуется прежде всего моральными соображениями!- Да-да, конечно, господин министр, моральными соображениями. Я ни на секунду не забываю об этом, уверяю вас.- Так вот, имейте в виду, - непреклонно заявил я, - если этот вопрос будет поднят в парламенте или прессе, я немедленно объявлю о расследовании.- Отличная идея! - неожиданно согласился он. - Мне доставит искреннее удовольствие возглавить его.Я сделал глубокий вдох.- Нет, Хамфри, не внутреннее расследование - настоящее.Его глаза расширились от ужаса.
- Господин министр! Надеюсь, вы шутите?- Настоящее расследование, Хамфри, - снова отчеканил я.- Нет-нет, не делайте этого, умоляю вас!- Моральными соображениями, Хамфри, нельзя без конца поступаться!Да, только так. Вопросы морали надо раз и навсегда сделать центральными для нашего правительства. И начало этому положу именно я! Вспоминает сэр Бернард Вули: «Вскоре после того, как Хэкер пригрозил «настоящим расследованием» кумранской сделки, я зашел за министром на его лондонскую квартиру - нам предстояло вместе отправиться в Суонси, где он должен был выступить на митинге в центре регистрации транспортных средств. Поездка была вызвана срочной необходимостью поднять моральный дух жителей района, поскольку внедрение там трудосберегающих компьютеров привело к таким простоям, что для ликвидации возникшего хаоса пришлось нанимать тысячи дополнительных работников. Похоже, проблему можно решить только с помощью еще более трудосберегающих компьютеров: они хотя и потребуют огромного расхода общественных средств, но зато, с одной стороны, помогут поставить ситуацию под контроль, а с другой - дадут возможность избежать увольнения тысяч дополнительно нанятых работников. Поскольку же создание новых рабочих мест составляло основу нашей стратегии в зонах особого развития (то есть в неустойчивых избирательных округах. - Ред.), нам, естественно, меньше всего хотелось лишать парней работы. Конечно, само по себе выступление Хэкера вряд ли могло радикально изменить ситуацию, однако, по мнению сэра Хамфри, подобный «визит доброй воли» продемонстрировал бы нашу заботу о населении (об избирателях. - Ред.) и готовность искать конструктивный выход из положения.Короче говоря (слишком поздно! - Ред.), я ждал, пока министр оденется, в прихожей его лондонской квартиры, мило беседуя с его супругой. Заметив стоящий на столике в углу кумранский кувшин для розовой воды, я высказал восхищение, как гармонично он вписывается в интерьер квартиры, воздав тем самым должное вкусу госпожи Хэкер. Она восторженно закивала и, сияя от счастья, доверительно поведала мне, что утром к ней забегала приятельница и тоже обратила внимание на кувшин.- Неужели? - притворно удивился я.- Да. И знаете, кто? Дженни Гудвин… из «Гардиан».Ее слова произвели на меня впечатление разорвавшейся бомбы.- Из «Гардиан», - ошеломленно повторил я.- Да, она еще спросила, откуда у нас эта вещица.- Журналистка… - в ужасе пробормотал я.- Что? А-а, понимаю… но ведь это же «Гардиан». Дженни также спрашивала, сколько он стоит. Я сказала: «Что-то около пятидесяти фунтов».- Вы так сказали?Сердце провалилось куда-то в желудок, меня бросало то в жар, то в холод, язык будто прилип к пересохшей гортани…- Да, а что?… Представляете, - госпожа Хэкер бросила на меня подозрительный взгляд, - ей показалось, что это подлинник.- …это подлинник, - эхом откликнулся я.- Что с вами, Бернард? Вы повторяете за мной, словно заигранная пластинка.Я извинился.Затем госпожа Хэкер сообщила мне, что эта журналистка, Дженни Гудвин, попросила у нее разрешения позвонить в кумранское посольство, чтобы узнать стоимость кувшина.- …стоимость кувшина…Она пристально посмотрела на меня.- Бернард, но это же копия, не так ли?Едва не подавившись неизвестно откуда взявшимся комом в горле, я принялся сумбурно объяснять ей, что, дескать, насколько мне известно, то есть как меня авторитетно заверили и тому подобное… Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы не вошел министр. На какое-то время я был спасен. Но только на время, ибо теперь знал: топор занесен, моя голова на плахе, и завершить свою карьеру мне придется, скорее всего, где-нибудь в Бюро по трудоустройству.Честно говоря, оставалось надеяться только на то, что министр не оставит меня в беде. В конце концов, я всегда старался сделать для него, как лучше. Что же касается сэра Хамфри, то хотя на его помощь или сочувствие рассчитывать не приходилось, но скрыть от него назревающий скандал я бы никогда не посмел». (На следующее утро Бернард Вули попросил сэра Хамфри о срочной встрече, после которой верный себе сэр Хамфри Эплби сделал соответствующую запись в дневнике. - Ред.) «Б.В. испросил моего согласия выслушать некую чрезвычайно срочную и важную информацию. Я сказал, что готов его выслушать, однако он не произнес ни слова. Тогда я напомнил ему, что уже сказал «да», но он продолжал хранить упорное молчание.Лоб Б.В. покрылся испариной, хотя в тот день было довольно прохладно. Чувствовалось, что он находится в состоянии несвойственного ему душевного смятения.Тогда я задал несколько наводящих вопросов, предположив, что он, очевидно, направил министра не на тот обед, или подсунул ему не ту речь, или, чего доброго, показал ему документы, с которыми мы совершенно не собирались его знакомить.Он отрицательно покачал головой. Приняв во внимание крайнюю необычность поведения Б.В., я указал ему на стул, и он с облегчением уселся.Постепенно выяснилось, что проблема в золотом кувшине, подаренном министру кумранским правительством. По словам Бернарда, этот диковинный сосуд очень понравился жене министра. Ничего удивительного! Когда же Б.В. разъяснил ей существующие правила, она ужасно расстроилась. (Все они одинаковы.) Затем госпожа Хэкер спросила Б.В., может ли кувшин стоить больше пятидесяти фунтов, и добавила, как чудесно было бы, если бы это оказалось не так. И бедняга Вули, похоже, согласился «помочь».Мне, конечно, понятны его мотивы, но… золотой кувшин семнадцатого века? Это уж слишком!Из сбивчивых объяснений Б.В. выяснилось, что ему подвернулся «ужасно любезный кумранский бизнесмен», который и оценил кувшин не как подлинник, а как копию в 49 фунтов 95 шиллингов. Очень удобная цена.На мой вопрос, поверил ли он этому «ужасно милому человеку», Бернард растерянно залепетал:- Я… э-э… то есть он сказал, что прекрасно разбирается… понимаете, он так блестяще говорил по-арабски, что я… э-э… принял на веру. Разве ислам - недостаточно убедительная вера?На мой взгляд, недостаточно убедительное оправдание весьма рискованной авантюры. Ему здорово повезло, что никто этим не заинтересовался. Во всяком случае, пока. И слава богу.Я собирался прекратить разговор, ограничившись письменным замечанием в своем отчете, когда он сообщил мне о журналистке из «Гардиан», которая обратила внимание на кувшин в прихожей лондонской квартиры министра и узнала от госпожи Хэкер, что это - копия. Так что теперь повышенного интереса, боюсь, не избежать.Патологическая подозрительность прессы к подобного рода вещам, конечно, до нелепости смешна, и все же я счел своим долгом предупредить Б.В., что, видимо, придется рассказать обо всем министру - иного выхода нет». (Продолжение дневника Хэкера. - Ред.)23 мая В пятницу Хамфри явился с «вхождением». (Напоминает китайскую церемонию, не правда ли?) Другими словами, он представил рекомендации, как замять потенциальный скандал с кумранской взяткой.Естественно, я не собираюсь из кожи лезть вон, чтобы предать дело огласке, но все же мне непонятно, почему я должен оказываться в положении человека, пытающегося скрыть мусор в углу. Поэтому, если дело дойдет до вопросов, я твердо намерен объявить о проведении независимого расследования под руководством королевского адвоката.Выслушав все это в самом начале беседы, Хамфри попытался переубедить меня:- Кумранский проект стоит триста сорок миллионов фунтов, господин министр!- Не давите на меня цифрами, Хамфри, - сказал я и напомнил ему о моральных соображениях. - Даже если контракт стоит триста сорок миллионов фунтов, моя должность мне дороже.Тут Хамфри заметил, что у Бернарда имеется для меня важное сообщение. Я вопросительно посмотрел на него. Бернард тяжело вздохнул, откашлялся и, запинаясь, сказал:- Господин министр… речь идет… э-э… о кувшине, который вам подарили в Кумране…- О чем? Ах, о кувшине! Как же, как же, он стоит у нас в прихожей. Милая вещица.Он страдальчески скривился, однако нашел в себе силы продолжить:- Я дал понять госпоже Хэкер, что она… что вы можете… взять кувшин себе, так как он стоит менее пятидесяти фунтов. Но я не уверен… э-э… человек, который оценил его, был ужасно любезен… я сказал ему, что госпожа Хэкер в восторге от кувшина… понимаете, возможно, он просто хотел… э-э… угодить…Не видя особых причин для волнения, я попросил его успокоиться, так как все равно никто ничего не узнает. Мало того - даже похвалил его за находчивость!Очень скоро мне пришлось горько пожалеть об этом.- Да, но понимаете… сегодня утром госпожа Хэкер сказала мне, что у нее побывала журналистка из «Гардиан» и заинтересовалась кувшином.Кошмар! Я потребовал оценочную квитанцию. Представляете, она была написана на… обратной стороне меню! (Обычно казначейство не приходит в восторг, получая финансовые документы, написанные на обратной стороне меню. - Ред.) Прочитав в моих глазах немой вопрос, сэр Хамфри со знанием дела сказал:- Если это копия, то оценка приблизительно верна. Но если это подлинник, он стоит не менее пяти тысяч.А я взял его себе!Будь у меня в запасе день-другой - никаких проблем. Нам не составило бы особого труда придумать убедительное объяснение, которое отвело бы удар и от Бернарда, и от меня.В этот момент в кабинет влетел - даже не постучавшись! - Билл Причард, наш пресс-секретарь. Час от часу не легче!Ему только что звонили из «Гардиан». Они связались с кумранским посольством и спросили, действительно ли подаренное мне бесценное произведение искусства семнадцатого века всего лишь копия, как утверждает моя жена. Правительство Кумрана крайне возмущено предположением, будто они могли оскорбить англичан, подарив мне дешевую вещь. (Хотя какой смысл дарить мне ценную вещь, если ее все равно навеки упрячут в какой-нибудь сейф?) Затем Биллу позвонили из МИДДСа и предупредили, что дело пахнет крупным дипломатическим скандалом.Казалось бы, для одного дня плохих вестей вполне достаточно. Так нет же! Бросив на меня испуганный взгляд, Билл добавил, что в приемной сидит Дженни Гудвин из «Гардиан» и требует немедленной встречи со мной.Помнится, Энни всегда называла Дженни Гудвин своей подругой. Хороша подруга! Журналистам вообще никогда нельзя доверять."
Можно было бы текст продолжить, но и так по-моему кусок великоват. Тем, кому понравилось, рекомендую книгу. Глава "По моральным соображениям"