коньяк Павловского
Хотя эта история случилась с моим участием, её хорошо описал в своём ЖЖ-блоге Кирилл Куталов, и пересказывать от себя не имело смысла - я просто сохранил у себя пост Кирилла. Через несколько лет Кирилл то ли удалил, то ли закрыл от общего просмотра ту запись про Павловского. Почему, не знаю. Но думаю, сегодня это уже неважно.
Сегодня надо просто помянуть Глеба Олеговича. И самое яркое моё воспоминание о нём - та встреча в "Пирогах" в ночь на День Победы 2001 года. У Кирилла этот пост назывался "Два Павловских":
# # #
«Первого Павловского я видел в конце 1999 года, за неделю до парламентских выборов. Было это в его кабинете на Зубовском. ФЭП готовился запустить exit polls, редакторов ресурсов собрали с утра пораньше на совещание.
Павловский задерживался. Без него начинать не хотели. Люди, сидевшие в кабинете, заметно нервничали. Мейер ковырялся в линялых носках, Носик звонил и говорил, что стоит в пробке, но скоро приедет, редакторы СПСовских сайтов сбились в кучку и тихо говорили о чем-то постороннем, Литвинович обсуждала что-то техническое с Митей, Давыдов, как обычно, выглядел так, как будто только что дунул и теперь ему хорошо, Милованов, как обычно, выглядел так, как будто если не дунет прямо сейчас, ему станет очень плохо.
Ждали долго. Уже даже, кажется, приехал Носик, а Павловского все не было. Мейер выковырял все из носков и принялся грызть ногти. Редакторы СПСовских ресурсов больше не знали, о чём говорить, и молчали. Давыдов пил кокаколу маленькими глотками, Милованов курил сигарету. Сделалось тихо. Слышался только шёпот Литвинович и Мити.
Вдруг дверь открылась, и в кабинет ворвался Глеб Олегович.
Он был одет в тёмно-синий пиджак со стоячим воротником, бордовый джемпер и темно-синие же брюки. Глаза горели, во всех движениях была какая-то нехарактерная даже для такого подвижного человека, как он, энергия, он был похож на генерала, проводящего одновременно смотр войск перед битвой и военный совет. Он казался на голову выше всех собравшихся. Откуда он приехал на Зубовский, можно было только догадываться.
С его появлением все преобразились. Мейер сжался в кресле и перестал грызть и ковыряться, Митя принялся строчить в блокнот, Литвинович странно заулыбалась, редакторы СПСовских сайтов стали похожи на кроликов, загипнотизированных удавом, Давыдов спрятал кокаколу подальше, Милованов силился понять, что происходит.
Павловский провёл совещание молниеносно. Он расставлял людей по местам и не то чтобы давал задания, а, скорее, определял собравшихся как функции. Совещание продолжалось от силы минут десять, после чего у меня возникло ощущение, что я тоже подключён проводами к какому-то чудовищному серверу и почта, приходящая на адрес info@xxx.xxx.ru открывается прямо в моей голове, где бы я ни находился в этот момент - в туалете, в собственной постели, в метро или непосредственно на рабочем месте. Энергии, выплеснутой за эти десять минут одним человеком, хватило на трое суток непрерывной работы нескольких десятков редакторов, программеров, промоутеров и прочая, прочая, прочая. После этих трёх суток я лично не мог прийти в себя месяца два.
Второго Павловского я видел в минувший вторник. Мы с Анжел и её друзьями сидели в “Пирогах”, где-то около одиннадцати к нам подошёл Лёха, вследствие какового факта я изрядно напился и к половине второго, подходя к бармену, уже с трудом выговаривал словосочетание «три короны». Говорили обо всём и ни о чём, не то чтобы очень оживлённо, но и не слишком вяло, в какой-то момент подошла Констанс, тоже оказавшаяся в “Пирогах”, Констанс жаловалась, что её молодой человек, ради которого она приехала в Россию, оказался голубым. Хорошо ещё, что жаловалась она преимущественно Анжел и по-французски, так что мы с Лёхой могли спокойно поговорить про всякие интересные явления жизни, такие как Газпром, Юкос, “Мемонет” и книжный магазин “Озон”.
“Пироги” пустели. Мы подумывали о том, что ещё по одной, и спать.
Вдруг Лёха поставил на стол так и не донесённую до рта кружку. Я не помню, кто сказал это слово первым, он или Анжел - может быть, никто его не сказал, а оно само пронеслось по комнате наподобие сквозняка. Я обернулся.
Невысокий седой человек в зелёной неброской одежде (“маскировка” - подумал я) шёл, сгорбившись и склонив голову, к стойке бара. Мы многозначительно переглянулись. «Се ки?» - слишком громко, чтобы это соответствовало ситуации, спросила Констанс. По-моему, Лёха так опешил, что сам тут же ей по-французски и объяснил, ки се. До этого я ни разу не слышал, чтобы Лёха говорил по-французски.
Тем временем подошло время брать последнее пиво. Я встал и пошёл к бару, у которого уже сидел он, тот, кого я запомнил в роли Сатаны. Он устроился на высоком табурете и, как мне показалось, делал все, чтобы не быть узнанным, - буквально скрутился в клубок, закрыв руками лицо. Я взял три пива, стараясь не смотреть в его сторону (что было достаточно сложно сделать) и вернулся за столик.
Некоторое время мы сидели молча. Потом, обернувшись к бару, я увидел, что Павловского там больше нет. Оказалось (Анжел показала знаками), что он уже сидит позади нас. Лёха порывался подойти и заговорить, я не советовал ему этого делать, но в конечном итоге он меня не послушался и все-таки подошёл.
- Добрый вечер, Глеб Олегович, - сказал Лёха.
Я мучительно соображал, что ещё можно сказать в такой ситуации. В голову лезли какие-то идиотские фразы вроде “рады видеть вас здесь” или “как ваше здоровье”. В итоге я так и не расслышал, как Лёха продолжил. Но я очень хорошо расслышал ответ Павловского.
- Ну а что, сижу здесь, тасскать, в приятной компании...
Я повернулся, чтобы приветствовать его и его компанию.
У столика стоял растерянный Лёха.
За столиком сидел Глеб Павловский.
Один».
Сегодня надо просто помянуть Глеба Олеговича. И самое яркое моё воспоминание о нём - та встреча в "Пирогах" в ночь на День Победы 2001 года. У Кирилла этот пост назывался "Два Павловских":
# # #
«Первого Павловского я видел в конце 1999 года, за неделю до парламентских выборов. Было это в его кабинете на Зубовском. ФЭП готовился запустить exit polls, редакторов ресурсов собрали с утра пораньше на совещание.
Павловский задерживался. Без него начинать не хотели. Люди, сидевшие в кабинете, заметно нервничали. Мейер ковырялся в линялых носках, Носик звонил и говорил, что стоит в пробке, но скоро приедет, редакторы СПСовских сайтов сбились в кучку и тихо говорили о чем-то постороннем, Литвинович обсуждала что-то техническое с Митей, Давыдов, как обычно, выглядел так, как будто только что дунул и теперь ему хорошо, Милованов, как обычно, выглядел так, как будто если не дунет прямо сейчас, ему станет очень плохо.
Ждали долго. Уже даже, кажется, приехал Носик, а Павловского все не было. Мейер выковырял все из носков и принялся грызть ногти. Редакторы СПСовских ресурсов больше не знали, о чём говорить, и молчали. Давыдов пил кокаколу маленькими глотками, Милованов курил сигарету. Сделалось тихо. Слышался только шёпот Литвинович и Мити.
Вдруг дверь открылась, и в кабинет ворвался Глеб Олегович.
Он был одет в тёмно-синий пиджак со стоячим воротником, бордовый джемпер и темно-синие же брюки. Глаза горели, во всех движениях была какая-то нехарактерная даже для такого подвижного человека, как он, энергия, он был похож на генерала, проводящего одновременно смотр войск перед битвой и военный совет. Он казался на голову выше всех собравшихся. Откуда он приехал на Зубовский, можно было только догадываться.
С его появлением все преобразились. Мейер сжался в кресле и перестал грызть и ковыряться, Митя принялся строчить в блокнот, Литвинович странно заулыбалась, редакторы СПСовских сайтов стали похожи на кроликов, загипнотизированных удавом, Давыдов спрятал кокаколу подальше, Милованов силился понять, что происходит.
Павловский провёл совещание молниеносно. Он расставлял людей по местам и не то чтобы давал задания, а, скорее, определял собравшихся как функции. Совещание продолжалось от силы минут десять, после чего у меня возникло ощущение, что я тоже подключён проводами к какому-то чудовищному серверу и почта, приходящая на адрес info@xxx.xxx.ru открывается прямо в моей голове, где бы я ни находился в этот момент - в туалете, в собственной постели, в метро или непосредственно на рабочем месте. Энергии, выплеснутой за эти десять минут одним человеком, хватило на трое суток непрерывной работы нескольких десятков редакторов, программеров, промоутеров и прочая, прочая, прочая. После этих трёх суток я лично не мог прийти в себя месяца два.
Второго Павловского я видел в минувший вторник. Мы с Анжел и её друзьями сидели в “Пирогах”, где-то около одиннадцати к нам подошёл Лёха, вследствие какового факта я изрядно напился и к половине второго, подходя к бармену, уже с трудом выговаривал словосочетание «три короны». Говорили обо всём и ни о чём, не то чтобы очень оживлённо, но и не слишком вяло, в какой-то момент подошла Констанс, тоже оказавшаяся в “Пирогах”, Констанс жаловалась, что её молодой человек, ради которого она приехала в Россию, оказался голубым. Хорошо ещё, что жаловалась она преимущественно Анжел и по-французски, так что мы с Лёхой могли спокойно поговорить про всякие интересные явления жизни, такие как Газпром, Юкос, “Мемонет” и книжный магазин “Озон”.
“Пироги” пустели. Мы подумывали о том, что ещё по одной, и спать.
Вдруг Лёха поставил на стол так и не донесённую до рта кружку. Я не помню, кто сказал это слово первым, он или Анжел - может быть, никто его не сказал, а оно само пронеслось по комнате наподобие сквозняка. Я обернулся.
Невысокий седой человек в зелёной неброской одежде (“маскировка” - подумал я) шёл, сгорбившись и склонив голову, к стойке бара. Мы многозначительно переглянулись. «Се ки?» - слишком громко, чтобы это соответствовало ситуации, спросила Констанс. По-моему, Лёха так опешил, что сам тут же ей по-французски и объяснил, ки се. До этого я ни разу не слышал, чтобы Лёха говорил по-французски.
Тем временем подошло время брать последнее пиво. Я встал и пошёл к бару, у которого уже сидел он, тот, кого я запомнил в роли Сатаны. Он устроился на высоком табурете и, как мне показалось, делал все, чтобы не быть узнанным, - буквально скрутился в клубок, закрыв руками лицо. Я взял три пива, стараясь не смотреть в его сторону (что было достаточно сложно сделать) и вернулся за столик.
Некоторое время мы сидели молча. Потом, обернувшись к бару, я увидел, что Павловского там больше нет. Оказалось (Анжел показала знаками), что он уже сидит позади нас. Лёха порывался подойти и заговорить, я не советовал ему этого делать, но в конечном итоге он меня не послушался и все-таки подошёл.
- Добрый вечер, Глеб Олегович, - сказал Лёха.
Я мучительно соображал, что ещё можно сказать в такой ситуации. В голову лезли какие-то идиотские фразы вроде “рады видеть вас здесь” или “как ваше здоровье”. В итоге я так и не расслышал, как Лёха продолжил. Но я очень хорошо расслышал ответ Павловского.
- Ну а что, сижу здесь, тасскать, в приятной компании...
Я повернулся, чтобы приветствовать его и его компанию.
У столика стоял растерянный Лёха.
За столиком сидел Глеб Павловский.
Один».