Бинарный культурный детерминизм
Один из главнейших мета-вопросов, терзающих изрядную часть русскоговорящих: «почему до сих пор всё ещё не запрещены те штуки, которые кажутся мне и ещё кому-то плохими?».
Причём речь не идёт о чём-то объективно опасном для окружающих, типа терроризма или создания ядерной бомбы в гараже - это-то как раз в данной парадигме вполне может быть разрешено, если оно кому надо нравится и типа «за наших».
Нет, речь идёт именно о «плохом» в смысле «мне по какой угодно причине не нравящемся». Мне не нравится песня - песня плохая - неясно, почему её всё ещё не запретили. Примерно вот так строятся подобные рассуждения.
И люди по этому поводу совершенно искренне недоумевают: «не, ну Лекс (или ещё кто-то там), ты же сам сказал, что фильм - говно, как ты можешь после этого протестовать против его запрета?». Или, там, «ну ты ж сам сказал, что песня на твой взгляд халтурная и тупая, почему ты тогда негодуешь по поводу её запрета в СССР?».
У этого есть и симметричная сторона: если что-то кажется хорошим, то абсолютно все должны это потреблять в обязательном порядке. Если вот это вот, например, правильная советская книжка, то каждый советский гражданин обязан её прочитать и возлюбить. Если не прочитал или даже просто не возлюбил - низачёт: этот гражданин должен быть запрещён.
У всего в мире как бы должно быть одно из двух состояний: либо оно признано хорошим, а потому обязательно к потреблению, либо оно признано плохим, а потому никто не должен иметь право это потреблять. Если так всё ещё не сделано, то это - как минимум недоработка, а как максимум - сознательное вредительство и происки врагов.
Если же торжество такого бинарного культурного детерминизма всё ещё не состоялось, каждый «сознательный человек» обязан хотя бы, во-первых, сам не потреблять, что не надо, и потреблять, что надо, а во-вторых, не подавать руки каждому, кто потребляет что-то не то и не потребляет что-то то. Ну и, разумеется, в регулярном порядке требовать запрета одного и принудительности другого.
Повторюсь, обычно это не какой-то хитрый план, породивший такого рода манипуляции, это совершенно искренняя модель устройства мироздания: все явления должны иметь строго объективную оценку, которая должна детерминировать правила их потребления - его обязательность или, наоборот, запрет на оное.
Это, собственно, отслеживается по второй составляющей этого занимательного ментального вывиха: уверенности в существовании этой самой «объективной оценки». То есть уверенности в том, что можно объективно оценить не только исполнительское мастерство музыканта, сложность построения предложений в тексте, количество смен тональности в композиции или словарный запас автора, но и то, должно ли некое произведение нравиться. Причём всем одновременно. В неком идеальном вселенском абсолюте.
Почему-то объективно должно или нет - надо лишь обосновать, почему именно.
Например, потому что «текст вот этой песни выражает правильные коммунистические убеждения, а вон в той поётся про тусу на районе». Или, например, «вот в этом фильме показывается правильный, очень духовный мир, а вон в том - какой-то мрачный киберпанк». Или «вот в этой композиции много мажорных аккордов, а вон в той - много минорных и вообще есть какие-то странные». Или «вот тут бодрый ритм, который вдохновляет на подвиги и труд, а вон в той - всё как-то медленно и печально».
Впрочем, совершенно не удивительно, что бодрый ритм другой песни прямо в соседнем абзаце может быть объявлен недостатком, а мир какой-то книжки - духовным в неправильную сторону. Ведь восприятие и нюансы мировоззрения остаются в изрядной степени субъективными, даже если изо всех сил делать вид, что «объективная оценка обязана существовать». Поэтому в конечном счёте всё замыкается на личное идеологическое, культурное и эстетическое чутьё каждого конкретного детерминиста, которое в неявном виде как раз и объявляется «объективным», хотя «объективные обоснования» подыскиваются фактически для галочки.
Мне сейчас скажут, что «это я опять придумал каких-то соломенных оппонентов».
А я на это скажу: посмотрите, например, рассуждения Сёмина про музыку. Или Рудого - про литературу и кино. Или Жукова - про поэзию. Там ровно вот оно самое в полный рост. И эти люди, я вам-таки гарантирую, совершенно реальные, а не трёхмерные модельки, которые зачитывают специально таким образом написанный сценарий.
Или, чего там, вспомните своих школьных учителей по литературе: наверняка хотя бы один из них постоянно затирал про это самое - «правильную» и «неправильную» литературу, одну из которых обязаны прочитать все, а вторую читать вообще нельзя, даже если она всё ещё не запрещена.
Такое мировосприятие отражается, в том числе, и на трактовке концепции «толерантности».
В глазах человека, не подверженного сабжевому «бинарному культурному детерминизму», эта концепция означает: «что-то не должно запрещаться или навязываться, независимо от того, нравится оно лично мне или не нравится». И, соответственно, люди, которые любят или не любят что-то там, не должны подвергаться санкциями или, наоборот, преференциям. Разумеется, каждый может попросить не включать при нём какую-то песню или не напоминать ему о какой-то книге. Он может не смотреть какой-то фильм, а про какое-то стихотворение сказать «мне оно не нравится». В принципе, он даже имеет полное право не общаться в дружеской обстановке с теми, кто смотрит какие-то там фильмы, поскольку ему такое противно или просто не интересно. Однако произведения всё равно не могут быть запрещены или навязаны, а их ценители или хулители не могут быть ценимы или гонимы на юридическом или общественном уровне. Приятие или неприятие по этому критерию распространяется, как максимум, на персональные межличностные отношения.
Иными словами, слово «толерантность» тут значит ровно то, что оно значит буквально: «терпимость к иному».
Замечу, не «любовь», не «готовность возлюбить по желанию чьей-то левой пятки», а именно «терпимость». То есть признание за какой угодно альтернативой ровно тех же прав на существование и обожание кем-то другим, как и за той, что нравится лично ему самому. И, соответственно, за ценителями или хулителями чего-то там - ровно тех же прав, что и за каждым человеком, включая самого себя.
Однако у культурного бинарного детерминиста такая модель в голове, видимо, отсутствует, поэтому он «слышит» в этом термине совсем другое: ведь если кто-то вместе с ним не готов возлюбить какую-то штуку, то из этого может следовать только то, что он её ненавидит и хочет запретить, а самого детерминиста за любовь к оной изничтожить.
А как ещё-то может быть, если в его модели возможны только два состояния?
Но с его-то точки зрения эта штука - «объективно хорошая». Поэтому тот, кто её не возлюбил и потому якобы хочет уничтожить, - объективно плохой. И с ним, таким образом, надо яростно бороться. Вплоть до того самого уничтожения.
Ну или, скажем, кто-то протестует против запрета того, что кажется детерминисту «объективно плохим». Поскольку возможны только два состояния, из этого следует, что этот кто-то считает ту штуку «объективно хорошей» и тем самым объективно заблуждается. В лучшем случае. А в худшем, который заодно обычно кажется ещё и более вероятным: «он знает, что это - объективно плохо, но из своих коварных соображений коварно проталкивает его якобы хорошесть».
Кроме того, из возможности только двух состояний следует, что этот человек как бы настаивает на том, что все в обязательном порядке должны любить и потреблять эту штуку. Вот эту самую штуку, которая у данного детерминиста вызывает отвращение. Если он проиграет в этой битве, то ведь потом эти ваши «толерасты» будут вламываться к нему среди ночи и в принудительном порядке заставлять его читать/слушать/смотреть эту гадость. А то и самому в какой-то такой гадости участвовать.
Откуда же он такое берёт?
Ну, во-первых, оттуда, что действительно есть люди с тем же детерминизмом, но на противоположной от него стороне. Которые считают «объективно хорошим» то, что он считает «объективно плохим», и точно так же, как он бы их заставил отказаться от одного и потреблять другое, хотели бы заставить его отказаться от другого и потреблять одно. Вплоть до уничтожения за отказ или хотя бы до остракизма.
А во-вторых, конечно, довольно тяжело представить себе следование кем-то какой-то модели, когда ты саму эту модель не особо-то способен представить. Даже если кто-то обстоятельно излагает тебе свои принципы, они могут быть столь несходны с твоими, что интуитивно кажется, будто бы не может быть такого, чтобы кто-то им правда следовал. «Наверняка это он пытается меня обмануть, чтобы таким образом навязать мне плохое и запретить мне хорошее».
По этим причинам «толерантность» сплошь и рядом воспринимается как некая «ловкая манипуляция» - обман с целью превращения чьей-то версии бинарного детерминизма в обратный.
Причём, таки да, обман в такой оболочке действительно может быть и даже действительно бывает. В частности, потому что в рамках бинарного детерминизма «это - война на уничтожение, а на войне все средства хороши». Врагу можно и наврать - это ж делается «благородно», «ради всего хорошего и против всего плохого». Тем более, что «враг тоже коварно и подло врёт мне». Причём от пристрастия к конкретным культурным явлениям всё это не зависит, а потому этим могут пользоваться любители абсолютно любой литературы, музыки, образа жизни и т.п.
Однако из «может быть», разумеется, никак не следует «всегда есть в абсолютно каждом акте взаимодействия». Ведь даже убеждённые бинарные детерминисты чисто машинально в некоторых областях забывают о существовании «объективно хорошего или плохого» и допускают там вариации. Просто по той причине, что какие-то области им кажутся гораздо менее важными, чем какие-то другие, а потому в них как бы уже не столь обязательно постоянно помнить о генеральной линии партии и твёрдо держаться единого для всех вектора. У каждого из детерминистов эти области - свои собственные: кто-то, например, особенно трепетен к кино, но на музыку закрывает глаза, а кто-то, наоборот, - однако они есть почти у всех из них.
Что, собственно, не особо удивительно, поскольку для стайных животных некоторая степень терпимости критически важна в эволюционном смысле, а потому не «прошиться» прямо сразу в мозг она никак не могла. Даже у муравьёв внутри одного и того же муравейника есть вариации, а потому «уничтожать всех, кто хотя бы слегка не похож» - явно плохой вариант. Не говоря о том, что он - очень рискованный и для самого уничтожающего: уничтожаемые ведь наверняка будут сопротивляться.
Однако, и «уничтожать сильно непохожих» - тоже критически важно для эволюции в стае. И оно тоже не может не быть «прошито».
Таким образом, весь вопрос только в том, какую величину непохожести счесть «достаточной» для терпимости или, наоборот, бескомпромиссной борьбы.
Поскольку тут однозначного и универсального эволюционного ответа нет, вот оно уже никак и ни у кого в универсальном и общем для всех виде не «прошито». А раз так, то вместо биологии основную роль начинает играть окружающая среда и философия.
Хорошо исследованной модели выбора «грани допустимого» на данный момент вроде как нет, однако весьма правдоподобной гипотезой мне кажется такой вариант.
Вокруг человека с детства существует усреднённая версия степени толерантности, которая, однако, сама по себе не гарантирует принятия именно этой версии или близкой к ней. Если человек от этой версии получает в основном бонусы, то растёт вероятность того, что он примет именно её. Если от неё лично в его отношении следует больше минусов, то растёт вероятность того, что он примет какую-то далёкую от окружающей его версию.
Однако получить минусы от высокой степени толерантности довольно тяжело - она ведь самого человека в его вкусах и образе жизни не ограничивает. От неё можно только получить меньше бонусов, чем могло бы быть в какой-то другой версии: в частности, не заиметь себе право возвышаться над кем-то ещё лишь на том основании, что у тебя «более правильные» вкусы.
Но тут вопрос: а где человек в толерантном окружении вообще сможет посмотреть на реализацию такого права? Разве что только иногда попадая в нетолерантную среду - в толерантной-то просто нет такой модели.
В результате получается, что толерантная среда в основном будет самовоспроизводиться, если где-то рядом с ней нет нетолерантной. И явное групповое неприятие чего-либо с прилагающимися к нему минусами в ней будет только к объективно опасному для окружающих, либо к попирающему саму эту толерантность.
С другой стороны, нетолерантная среда будет воспроизводить нетолерантных из числа тех, кто оказался в дамках, благодаря своим вкусам или успешной имитации оных, но, наоборот, отталкивать от нетолерантности тех, кто в среднем от всего этого страдал.
Причём из того, что при возвышении одного над другим с неизбежностью следует вознижение этого другого, одновременное возвышение всех сразу друг над другом невозможно - возможно только равное, которое сделало бы ситуацию не отличающейся от толерантной среды. То есть выгоды одновременно для всех такая среда нести не может.
За исключением одного немаловажного аспекта: общее приятие чего-то там и особенно общее неприятие могут выступать весьма сильным фактором общей самоидентификации. То есть порождать ощущение «мы тут все заодно», которое многим людям весьма приятно (на этом, в частности, примерно в 99,9% случаев базируется притягательность сект).
Разумеется, если от какого-то явления человека вообще совсем воротит, то «мы заодно» не компенсирует ему необходимость принять и практиковать потребление продуктов этого явления. И, наоборот, если он что-то очень сильно любит, то «мы заодно» не компенсирует ему отказ от этого. Однако при равнодушии к явлению или при слабо выраженном приятии/неприятии игра уже как бы стоит свеч: почти ничего не теряя, человек получает чувство единства с окружающими. И, что ещё важнее, вдобавок получает окружающих, которые чувствуют единство с ним. «Ну Ок, я буду как бы ненавидеть песни Элтона Джона вместе со всеми - я и так не собирался их слушать. А взамен мои соседи будут при встрече крепко жать мне руку и называть меня братом».
Собственно, вот этот фактор, видимо, и привёл к тому, что нетолерантная среда так и не была целиком вытеснена толерантной, хотя вроде бы по чисто статистическим принципам должна была бы быть ими вытеснена.
И, видимо, именно по этой причине всё ещё довольно-таки распространён «бинарный культурный детерминизм»: у него вроде бы нет никакого практического смысла… но, увы, кроме идентификационного, которого оказывается достаточно для закрепления такого мировоззрения у заметного количества людей.
Так, собственно, было практически всю человеческую историю: толерантность оказывалась объективно более выгодной для практической коммуникации, однако бинарный детерминизм оказывался выгодным для общей идентификации и сплочения (в большинстве случаев - «искусственного», но кому какая разница, если оно кажется «реальным»?).
Однако какой тайный мировой заговор вдруг начал сдвигать точку баланса в те области, в которых она никогда не бывала? То есть к почти полной победе толерантности в ближайшей перспективе и стремительному сокращению проявлений бинарного культурного детерминизма? Кто те могущественные люди, которые ради своих коварных целей сумели добиться такового?
Опять же, гарантий никаких, но, видимо, причина в том, что за предыдущий век и особенно за его конец и начало текущего радикально возросли возможности человечества в плане связи кого угодно с кем угодно.
Когда вы можете коммуницировать только с теми, кто живёт поблизости, действует один расклад. А когда вы можете от них «духовно изолироваться» и запросто найти себе коллег по вкусам и пристрастиям где угодно ещё, то расклад уже другой.
Раньше даже до ближайшего райцентра пришлось бы ехать двое суток минимум, преодолевая всяческие лишения, из-за чего дружба с большинством людей планеты была возможна только по очень медленной переписке. Да и искать их было очень непросто - познакомиться с соседями несравнимо проще. Большинство же вообще не имело возможности куда-то ездить и находить кого-то за пределами своей деревни.
Ну а сейчас, как мы знаем, поговорить с человеком на другом континенте не сложнее, чем с человеком на другой улице. И искать обоих вы будете одним и тем же способом.
Таким образом, радикально снизилась привязка к географическим соседям и радикально возросло доступное для выбора количество людей, равно как и скорость их поиска.
Современному горожанину, да и, впрочем, селянину уже тоже, теперь не особо важно́ единение с соседями по некому синтетическому критерию: любви или ненависти к чему-то заранее заданному. Вместо того, чтобы переламывать себя или пытаться переломить их, каждый может просто взять и быстро найти тех, у кого те же вкусы, после чего общаться преимущественно с ними. Поэтому как бы пофиг, чего там любят или не любят соседи - это уже вообще не проблема.
С другой стороны, от соседей всё ещё надо, чтобы вы не гадили друг другу под дверь из-за испепеляющей ненависти друг к другу, чего проще добиться не попытками дискриминации за вкусы и не выяснениями, чьи вкусы «объективно правильнее», а всё тем же «да нам всем пофиг». Если вам пофиг на вкусы соседей, а им - на ваши, то у вас нет и повода гадить друг другу под дверь. Вам всем достаточно того, чтобы вы друг другу при потреблении лично каждому из вас вкусного не мешали.
То есть, радикально изменились обстоятельства. Причём изменились беспрецедентно, хотя и не мгновенно - всё-таки транспорт и почта развивались много веков к ряду, хотя решительный рывок в развитии совершили относительно недавно.
Из-за этого изменился и расклад.
Ну Ок, почему же тогда не произошло обратное: почему толерантность целиком не вытеснила бинарный культурный детерминизм?
Ну, во-первых, она практически уже его и вытеснила: большинству людей по большинству вопросов всё-таки уже пофиг, кто там чего любит.
Во-вторых, некоторая инерция в культуре, увы, всегда есть. Изменение обстоятельств в ряде случаев опережает изменения в мировоззрении (хотя, вопреки заветам Маркса, бывает и наоборот). Например, использовать бумагу для записей уже нет никакого смыла, но многие её всё равно используют. Поскольку к этому они привыкли, а к электронным вариантам ещё нет.
В-третьих, бонус от бинарного детерминизма от изменений в обстоятельствах не стал совсем нулевым. Он всё ещё есть: ведь можно, фактически пользуясь толерантностью всех остальных, вместе с единомышленниками состряпать себе общую бинарно-детерминистическую версию в какой-то области и от того чувствовать «единение» и даже «возвышение над окружающими». Окружающим, естественно, уже не будет казаться, что вы как-то там над ними возвысились: вы-то теперь не в «культурном мэйнстриме», а в «локальной тусовке». Но вам самим при этом всё ещё может так казаться. И вы, заединившись с вашим новым коллегой, всё ещё можете друг другу целыми днями рассказывать про то, насколько «объективно правильнее» ваши с ним вкусы, и как вы всех расстреляете, когда чудесным образом «придёте к власти».
Это самое «в-третьих», кстати, совершенно естественным способом вызывает совершенно естественную эволюционную реакцию на такое вот «мошенничество»: активно пользоваться общим благом, но персонально действовать против него. Поскольку так действительно чуть-чуть выгоднее, а общий отказ от общего блага всё ещё не выгоден, единственной доступной стратегией оказывается «мочить тех, кто нарушает правила игры».
Да-да, оно в некоторых аспектах сродни «мочить тех, кто не любит мэйнстрим», а потому в ряде проявлений очень даже на него похоже. Настолько похоже, что возможна даже мимикрия одного под другое и наоборот.
Однако есть тонкий нюанс: «мочить тех, кто против мэйнстрима» подразумевает, что ты мочишь тех, кто любит что-то другое, то есть непохожих. А «мочить тех, кто нарушает правила игры» - это уже не про похожесть вкусов, а именно про следование «правилам игры». То есть даже если лично ты разделяешь вкусы кого-то там, ты всё равно должен мешать ему утвердить эти вкусы при помощи нарушения им «правил игры» - например, при попытках запретить чьи-то ещё вкусы, даже если лично тебе они, наоборот, не близки́.
Именно этим способом, кстати, можно пропалить мимикрию: мимикрирующий будет требовать соблюдений правил игры только от носителей вкусов, не совпадающих с его вкусами, и, наоборот, прощать любые нарушения тем, у кого вкусы совпадают с его вкусами. Что тут же выдаёт то, что для него вкусы важнее правил игры, и последние он просто использует для продвижения своих вкусов.
Собственно, поэтому борьба за толерантность вполне может быть агрессивной. И даже казаться неотличимой от борьбы за вкусы. Особенно бинарным культурным детерминистам: у них-то ещё и модели таких «правил игры» в голове почти что нет, а потому, ну точно, если кто-то настаивает на том, что блэк-металл не надо запрещать, то он, во-первых, в обязательном порядке его обожает, а во-вторых, потом обязательно заставит его слушать всех и каждого.
Тем не менее, «нетолерантность к нетолерантности» даже в агрессивной форме - не то же самое, что «объявление своего вкуса хорошим и борьба за его доминирование». Поскольку нетолерантный ко всем вкусам, кроме своих, фактически выделяет себя по сравнению с другими: у него в его версии должны быть особые права - именно его вкусы превозносятся, а иные вкусы подавляются.
Нетолерантный же к нетолерантности свои личные вкусы никак не выделяет: напротив, он требует соблюдения «правил игры», которые ставят всех в совершенно одинаковое положение, а попирает тем самым лишь попытки попасть в положение, особое по сравнению с положением всех остальных.
Второе состояние, в отличие от первого, является точкой устойчивого равновесия, поэтому, если обстоятельства радикально не изменятся (ну там, не будет планетарного катаклизма, который откатит человечество к уровню десятого века), то уже существующая мощная тенденция к этому варианту рано или поздно приведёт человечество именно к нему.
doc-файл
Причём речь не идёт о чём-то объективно опасном для окружающих, типа терроризма или создания ядерной бомбы в гараже - это-то как раз в данной парадигме вполне может быть разрешено, если оно кому надо нравится и типа «за наших».
Нет, речь идёт именно о «плохом» в смысле «мне по какой угодно причине не нравящемся». Мне не нравится песня - песня плохая - неясно, почему её всё ещё не запретили. Примерно вот так строятся подобные рассуждения.
И люди по этому поводу совершенно искренне недоумевают: «не, ну Лекс (или ещё кто-то там), ты же сам сказал, что фильм - говно, как ты можешь после этого протестовать против его запрета?». Или, там, «ну ты ж сам сказал, что песня на твой взгляд халтурная и тупая, почему ты тогда негодуешь по поводу её запрета в СССР?».
У этого есть и симметричная сторона: если что-то кажется хорошим, то абсолютно все должны это потреблять в обязательном порядке. Если вот это вот, например, правильная советская книжка, то каждый советский гражданин обязан её прочитать и возлюбить. Если не прочитал или даже просто не возлюбил - низачёт: этот гражданин должен быть запрещён.
У всего в мире как бы должно быть одно из двух состояний: либо оно признано хорошим, а потому обязательно к потреблению, либо оно признано плохим, а потому никто не должен иметь право это потреблять. Если так всё ещё не сделано, то это - как минимум недоработка, а как максимум - сознательное вредительство и происки врагов.
Если же торжество такого бинарного культурного детерминизма всё ещё не состоялось, каждый «сознательный человек» обязан хотя бы, во-первых, сам не потреблять, что не надо, и потреблять, что надо, а во-вторых, не подавать руки каждому, кто потребляет что-то не то и не потребляет что-то то. Ну и, разумеется, в регулярном порядке требовать запрета одного и принудительности другого.
Повторюсь, обычно это не какой-то хитрый план, породивший такого рода манипуляции, это совершенно искренняя модель устройства мироздания: все явления должны иметь строго объективную оценку, которая должна детерминировать правила их потребления - его обязательность или, наоборот, запрет на оное.
Это, собственно, отслеживается по второй составляющей этого занимательного ментального вывиха: уверенности в существовании этой самой «объективной оценки». То есть уверенности в том, что можно объективно оценить не только исполнительское мастерство музыканта, сложность построения предложений в тексте, количество смен тональности в композиции или словарный запас автора, но и то, должно ли некое произведение нравиться. Причём всем одновременно. В неком идеальном вселенском абсолюте.
Почему-то объективно должно или нет - надо лишь обосновать, почему именно.
Например, потому что «текст вот этой песни выражает правильные коммунистические убеждения, а вон в той поётся про тусу на районе». Или, например, «вот в этом фильме показывается правильный, очень духовный мир, а вон в том - какой-то мрачный киберпанк». Или «вот в этой композиции много мажорных аккордов, а вон в той - много минорных и вообще есть какие-то странные». Или «вот тут бодрый ритм, который вдохновляет на подвиги и труд, а вон в той - всё как-то медленно и печально».
Впрочем, совершенно не удивительно, что бодрый ритм другой песни прямо в соседнем абзаце может быть объявлен недостатком, а мир какой-то книжки - духовным в неправильную сторону. Ведь восприятие и нюансы мировоззрения остаются в изрядной степени субъективными, даже если изо всех сил делать вид, что «объективная оценка обязана существовать». Поэтому в конечном счёте всё замыкается на личное идеологическое, культурное и эстетическое чутьё каждого конкретного детерминиста, которое в неявном виде как раз и объявляется «объективным», хотя «объективные обоснования» подыскиваются фактически для галочки.
Мне сейчас скажут, что «это я опять придумал каких-то соломенных оппонентов».
А я на это скажу: посмотрите, например, рассуждения Сёмина про музыку. Или Рудого - про литературу и кино. Или Жукова - про поэзию. Там ровно вот оно самое в полный рост. И эти люди, я вам-таки гарантирую, совершенно реальные, а не трёхмерные модельки, которые зачитывают специально таким образом написанный сценарий.
Или, чего там, вспомните своих школьных учителей по литературе: наверняка хотя бы один из них постоянно затирал про это самое - «правильную» и «неправильную» литературу, одну из которых обязаны прочитать все, а вторую читать вообще нельзя, даже если она всё ещё не запрещена.
Такое мировосприятие отражается, в том числе, и на трактовке концепции «толерантности».
В глазах человека, не подверженного сабжевому «бинарному культурному детерминизму», эта концепция означает: «что-то не должно запрещаться или навязываться, независимо от того, нравится оно лично мне или не нравится». И, соответственно, люди, которые любят или не любят что-то там, не должны подвергаться санкциями или, наоборот, преференциям. Разумеется, каждый может попросить не включать при нём какую-то песню или не напоминать ему о какой-то книге. Он может не смотреть какой-то фильм, а про какое-то стихотворение сказать «мне оно не нравится». В принципе, он даже имеет полное право не общаться в дружеской обстановке с теми, кто смотрит какие-то там фильмы, поскольку ему такое противно или просто не интересно. Однако произведения всё равно не могут быть запрещены или навязаны, а их ценители или хулители не могут быть ценимы или гонимы на юридическом или общественном уровне. Приятие или неприятие по этому критерию распространяется, как максимум, на персональные межличностные отношения.
Иными словами, слово «толерантность» тут значит ровно то, что оно значит буквально: «терпимость к иному».
Замечу, не «любовь», не «готовность возлюбить по желанию чьей-то левой пятки», а именно «терпимость». То есть признание за какой угодно альтернативой ровно тех же прав на существование и обожание кем-то другим, как и за той, что нравится лично ему самому. И, соответственно, за ценителями или хулителями чего-то там - ровно тех же прав, что и за каждым человеком, включая самого себя.
Однако у культурного бинарного детерминиста такая модель в голове, видимо, отсутствует, поэтому он «слышит» в этом термине совсем другое: ведь если кто-то вместе с ним не готов возлюбить какую-то штуку, то из этого может следовать только то, что он её ненавидит и хочет запретить, а самого детерминиста за любовь к оной изничтожить.
А как ещё-то может быть, если в его модели возможны только два состояния?
Но с его-то точки зрения эта штука - «объективно хорошая». Поэтому тот, кто её не возлюбил и потому якобы хочет уничтожить, - объективно плохой. И с ним, таким образом, надо яростно бороться. Вплоть до того самого уничтожения.
Ну или, скажем, кто-то протестует против запрета того, что кажется детерминисту «объективно плохим». Поскольку возможны только два состояния, из этого следует, что этот кто-то считает ту штуку «объективно хорошей» и тем самым объективно заблуждается. В лучшем случае. А в худшем, который заодно обычно кажется ещё и более вероятным: «он знает, что это - объективно плохо, но из своих коварных соображений коварно проталкивает его якобы хорошесть».
Кроме того, из возможности только двух состояний следует, что этот человек как бы настаивает на том, что все в обязательном порядке должны любить и потреблять эту штуку. Вот эту самую штуку, которая у данного детерминиста вызывает отвращение. Если он проиграет в этой битве, то ведь потом эти ваши «толерасты» будут вламываться к нему среди ночи и в принудительном порядке заставлять его читать/слушать/смотреть эту гадость. А то и самому в какой-то такой гадости участвовать.
Откуда же он такое берёт?
Ну, во-первых, оттуда, что действительно есть люди с тем же детерминизмом, но на противоположной от него стороне. Которые считают «объективно хорошим» то, что он считает «объективно плохим», и точно так же, как он бы их заставил отказаться от одного и потреблять другое, хотели бы заставить его отказаться от другого и потреблять одно. Вплоть до уничтожения за отказ или хотя бы до остракизма.
А во-вторых, конечно, довольно тяжело представить себе следование кем-то какой-то модели, когда ты саму эту модель не особо-то способен представить. Даже если кто-то обстоятельно излагает тебе свои принципы, они могут быть столь несходны с твоими, что интуитивно кажется, будто бы не может быть такого, чтобы кто-то им правда следовал. «Наверняка это он пытается меня обмануть, чтобы таким образом навязать мне плохое и запретить мне хорошее».
По этим причинам «толерантность» сплошь и рядом воспринимается как некая «ловкая манипуляция» - обман с целью превращения чьей-то версии бинарного детерминизма в обратный.
Причём, таки да, обман в такой оболочке действительно может быть и даже действительно бывает. В частности, потому что в рамках бинарного детерминизма «это - война на уничтожение, а на войне все средства хороши». Врагу можно и наврать - это ж делается «благородно», «ради всего хорошего и против всего плохого». Тем более, что «враг тоже коварно и подло врёт мне». Причём от пристрастия к конкретным культурным явлениям всё это не зависит, а потому этим могут пользоваться любители абсолютно любой литературы, музыки, образа жизни и т.п.
Однако из «может быть», разумеется, никак не следует «всегда есть в абсолютно каждом акте взаимодействия». Ведь даже убеждённые бинарные детерминисты чисто машинально в некоторых областях забывают о существовании «объективно хорошего или плохого» и допускают там вариации. Просто по той причине, что какие-то области им кажутся гораздо менее важными, чем какие-то другие, а потому в них как бы уже не столь обязательно постоянно помнить о генеральной линии партии и твёрдо держаться единого для всех вектора. У каждого из детерминистов эти области - свои собственные: кто-то, например, особенно трепетен к кино, но на музыку закрывает глаза, а кто-то, наоборот, - однако они есть почти у всех из них.
Что, собственно, не особо удивительно, поскольку для стайных животных некоторая степень терпимости критически важна в эволюционном смысле, а потому не «прошиться» прямо сразу в мозг она никак не могла. Даже у муравьёв внутри одного и того же муравейника есть вариации, а потому «уничтожать всех, кто хотя бы слегка не похож» - явно плохой вариант. Не говоря о том, что он - очень рискованный и для самого уничтожающего: уничтожаемые ведь наверняка будут сопротивляться.
Однако, и «уничтожать сильно непохожих» - тоже критически важно для эволюции в стае. И оно тоже не может не быть «прошито».
Таким образом, весь вопрос только в том, какую величину непохожести счесть «достаточной» для терпимости или, наоборот, бескомпромиссной борьбы.
Поскольку тут однозначного и универсального эволюционного ответа нет, вот оно уже никак и ни у кого в универсальном и общем для всех виде не «прошито». А раз так, то вместо биологии основную роль начинает играть окружающая среда и философия.
Хорошо исследованной модели выбора «грани допустимого» на данный момент вроде как нет, однако весьма правдоподобной гипотезой мне кажется такой вариант.
Вокруг человека с детства существует усреднённая версия степени толерантности, которая, однако, сама по себе не гарантирует принятия именно этой версии или близкой к ней. Если человек от этой версии получает в основном бонусы, то растёт вероятность того, что он примет именно её. Если от неё лично в его отношении следует больше минусов, то растёт вероятность того, что он примет какую-то далёкую от окружающей его версию.
Однако получить минусы от высокой степени толерантности довольно тяжело - она ведь самого человека в его вкусах и образе жизни не ограничивает. От неё можно только получить меньше бонусов, чем могло бы быть в какой-то другой версии: в частности, не заиметь себе право возвышаться над кем-то ещё лишь на том основании, что у тебя «более правильные» вкусы.
Но тут вопрос: а где человек в толерантном окружении вообще сможет посмотреть на реализацию такого права? Разве что только иногда попадая в нетолерантную среду - в толерантной-то просто нет такой модели.
В результате получается, что толерантная среда в основном будет самовоспроизводиться, если где-то рядом с ней нет нетолерантной. И явное групповое неприятие чего-либо с прилагающимися к нему минусами в ней будет только к объективно опасному для окружающих, либо к попирающему саму эту толерантность.
С другой стороны, нетолерантная среда будет воспроизводить нетолерантных из числа тех, кто оказался в дамках, благодаря своим вкусам или успешной имитации оных, но, наоборот, отталкивать от нетолерантности тех, кто в среднем от всего этого страдал.
Причём из того, что при возвышении одного над другим с неизбежностью следует вознижение этого другого, одновременное возвышение всех сразу друг над другом невозможно - возможно только равное, которое сделало бы ситуацию не отличающейся от толерантной среды. То есть выгоды одновременно для всех такая среда нести не может.
За исключением одного немаловажного аспекта: общее приятие чего-то там и особенно общее неприятие могут выступать весьма сильным фактором общей самоидентификации. То есть порождать ощущение «мы тут все заодно», которое многим людям весьма приятно (на этом, в частности, примерно в 99,9% случаев базируется притягательность сект).
Разумеется, если от какого-то явления человека вообще совсем воротит, то «мы заодно» не компенсирует ему необходимость принять и практиковать потребление продуктов этого явления. И, наоборот, если он что-то очень сильно любит, то «мы заодно» не компенсирует ему отказ от этого. Однако при равнодушии к явлению или при слабо выраженном приятии/неприятии игра уже как бы стоит свеч: почти ничего не теряя, человек получает чувство единства с окружающими. И, что ещё важнее, вдобавок получает окружающих, которые чувствуют единство с ним. «Ну Ок, я буду как бы ненавидеть песни Элтона Джона вместе со всеми - я и так не собирался их слушать. А взамен мои соседи будут при встрече крепко жать мне руку и называть меня братом».
Собственно, вот этот фактор, видимо, и привёл к тому, что нетолерантная среда так и не была целиком вытеснена толерантной, хотя вроде бы по чисто статистическим принципам должна была бы быть ими вытеснена.
И, видимо, именно по этой причине всё ещё довольно-таки распространён «бинарный культурный детерминизм»: у него вроде бы нет никакого практического смысла… но, увы, кроме идентификационного, которого оказывается достаточно для закрепления такого мировоззрения у заметного количества людей.
Так, собственно, было практически всю человеческую историю: толерантность оказывалась объективно более выгодной для практической коммуникации, однако бинарный детерминизм оказывался выгодным для общей идентификации и сплочения (в большинстве случаев - «искусственного», но кому какая разница, если оно кажется «реальным»?).
Однако какой тайный мировой заговор вдруг начал сдвигать точку баланса в те области, в которых она никогда не бывала? То есть к почти полной победе толерантности в ближайшей перспективе и стремительному сокращению проявлений бинарного культурного детерминизма? Кто те могущественные люди, которые ради своих коварных целей сумели добиться такового?
Опять же, гарантий никаких, но, видимо, причина в том, что за предыдущий век и особенно за его конец и начало текущего радикально возросли возможности человечества в плане связи кого угодно с кем угодно.
Когда вы можете коммуницировать только с теми, кто живёт поблизости, действует один расклад. А когда вы можете от них «духовно изолироваться» и запросто найти себе коллег по вкусам и пристрастиям где угодно ещё, то расклад уже другой.
Раньше даже до ближайшего райцентра пришлось бы ехать двое суток минимум, преодолевая всяческие лишения, из-за чего дружба с большинством людей планеты была возможна только по очень медленной переписке. Да и искать их было очень непросто - познакомиться с соседями несравнимо проще. Большинство же вообще не имело возможности куда-то ездить и находить кого-то за пределами своей деревни.
Ну а сейчас, как мы знаем, поговорить с человеком на другом континенте не сложнее, чем с человеком на другой улице. И искать обоих вы будете одним и тем же способом.
Таким образом, радикально снизилась привязка к географическим соседям и радикально возросло доступное для выбора количество людей, равно как и скорость их поиска.
Современному горожанину, да и, впрочем, селянину уже тоже, теперь не особо важно́ единение с соседями по некому синтетическому критерию: любви или ненависти к чему-то заранее заданному. Вместо того, чтобы переламывать себя или пытаться переломить их, каждый может просто взять и быстро найти тех, у кого те же вкусы, после чего общаться преимущественно с ними. Поэтому как бы пофиг, чего там любят или не любят соседи - это уже вообще не проблема.
С другой стороны, от соседей всё ещё надо, чтобы вы не гадили друг другу под дверь из-за испепеляющей ненависти друг к другу, чего проще добиться не попытками дискриминации за вкусы и не выяснениями, чьи вкусы «объективно правильнее», а всё тем же «да нам всем пофиг». Если вам пофиг на вкусы соседей, а им - на ваши, то у вас нет и повода гадить друг другу под дверь. Вам всем достаточно того, чтобы вы друг другу при потреблении лично каждому из вас вкусного не мешали.
То есть, радикально изменились обстоятельства. Причём изменились беспрецедентно, хотя и не мгновенно - всё-таки транспорт и почта развивались много веков к ряду, хотя решительный рывок в развитии совершили относительно недавно.
Из-за этого изменился и расклад.
Ну Ок, почему же тогда не произошло обратное: почему толерантность целиком не вытеснила бинарный культурный детерминизм?
Ну, во-первых, она практически уже его и вытеснила: большинству людей по большинству вопросов всё-таки уже пофиг, кто там чего любит.
Во-вторых, некоторая инерция в культуре, увы, всегда есть. Изменение обстоятельств в ряде случаев опережает изменения в мировоззрении (хотя, вопреки заветам Маркса, бывает и наоборот). Например, использовать бумагу для записей уже нет никакого смыла, но многие её всё равно используют. Поскольку к этому они привыкли, а к электронным вариантам ещё нет.
В-третьих, бонус от бинарного детерминизма от изменений в обстоятельствах не стал совсем нулевым. Он всё ещё есть: ведь можно, фактически пользуясь толерантностью всех остальных, вместе с единомышленниками состряпать себе общую бинарно-детерминистическую версию в какой-то области и от того чувствовать «единение» и даже «возвышение над окружающими». Окружающим, естественно, уже не будет казаться, что вы как-то там над ними возвысились: вы-то теперь не в «культурном мэйнстриме», а в «локальной тусовке». Но вам самим при этом всё ещё может так казаться. И вы, заединившись с вашим новым коллегой, всё ещё можете друг другу целыми днями рассказывать про то, насколько «объективно правильнее» ваши с ним вкусы, и как вы всех расстреляете, когда чудесным образом «придёте к власти».
Это самое «в-третьих», кстати, совершенно естественным способом вызывает совершенно естественную эволюционную реакцию на такое вот «мошенничество»: активно пользоваться общим благом, но персонально действовать против него. Поскольку так действительно чуть-чуть выгоднее, а общий отказ от общего блага всё ещё не выгоден, единственной доступной стратегией оказывается «мочить тех, кто нарушает правила игры».
Да-да, оно в некоторых аспектах сродни «мочить тех, кто не любит мэйнстрим», а потому в ряде проявлений очень даже на него похоже. Настолько похоже, что возможна даже мимикрия одного под другое и наоборот.
Однако есть тонкий нюанс: «мочить тех, кто против мэйнстрима» подразумевает, что ты мочишь тех, кто любит что-то другое, то есть непохожих. А «мочить тех, кто нарушает правила игры» - это уже не про похожесть вкусов, а именно про следование «правилам игры». То есть даже если лично ты разделяешь вкусы кого-то там, ты всё равно должен мешать ему утвердить эти вкусы при помощи нарушения им «правил игры» - например, при попытках запретить чьи-то ещё вкусы, даже если лично тебе они, наоборот, не близки́.
Именно этим способом, кстати, можно пропалить мимикрию: мимикрирующий будет требовать соблюдений правил игры только от носителей вкусов, не совпадающих с его вкусами, и, наоборот, прощать любые нарушения тем, у кого вкусы совпадают с его вкусами. Что тут же выдаёт то, что для него вкусы важнее правил игры, и последние он просто использует для продвижения своих вкусов.
Собственно, поэтому борьба за толерантность вполне может быть агрессивной. И даже казаться неотличимой от борьбы за вкусы. Особенно бинарным культурным детерминистам: у них-то ещё и модели таких «правил игры» в голове почти что нет, а потому, ну точно, если кто-то настаивает на том, что блэк-металл не надо запрещать, то он, во-первых, в обязательном порядке его обожает, а во-вторых, потом обязательно заставит его слушать всех и каждого.
Тем не менее, «нетолерантность к нетолерантности» даже в агрессивной форме - не то же самое, что «объявление своего вкуса хорошим и борьба за его доминирование». Поскольку нетолерантный ко всем вкусам, кроме своих, фактически выделяет себя по сравнению с другими: у него в его версии должны быть особые права - именно его вкусы превозносятся, а иные вкусы подавляются.
Нетолерантный же к нетолерантности свои личные вкусы никак не выделяет: напротив, он требует соблюдения «правил игры», которые ставят всех в совершенно одинаковое положение, а попирает тем самым лишь попытки попасть в положение, особое по сравнению с положением всех остальных.
Второе состояние, в отличие от первого, является точкой устойчивого равновесия, поэтому, если обстоятельства радикально не изменятся (ну там, не будет планетарного катаклизма, который откатит человечество к уровню десятого века), то уже существующая мощная тенденция к этому варианту рано или поздно приведёт человечество именно к нему.
doc-файл