Я поведу себя в музей
Хорошенькая девушка в меховой шубке сунула мне в руку рекламный флаер. Я поглядел на него угрюмо. “Музей секса” - значилось на розовом, цвета бедра испуганной нимфы, листочке.
Ветер утих к полудню, но ноябрьский снег плотно лег на мостовых и тротуарах. Таджики с совковыми лопатами и еще каким-то шанцевым инструментом угрюмо соскребали белый покров с асфальтовой кожи бывшего проспекта Калинина, а ныне - Нового Арбата. Москва готовилась к зиме, куталась в полушубки, обматывала лица шарфами. В полдень на главной авеню бывшей советской столицы было полубезлюдно, автомобили проносились, обдавая меня бензиновым чадом.
Не всегда внимание хорошенькой девушки может быть вызвано неожиданным расположением к непонятному, смугловатому по московским меркам, незнакомцу, медленно, не по-московски, идущему вдоль огромных домов-книг. Скорее всего, красавица впарит вам очередную рекламную брошюрку, и пусть будет так. Музей секса в Москве? На одной из - когда-то - наиболее целомудренных улиц, где рабочие и колхозницы, и нет любви иной, кроме любви к Родине и партии? Впрочем, 22 года прошло с тех пор, как я покинул пределы империи, развалившейся за моей спиной карточным домиком, хлопнувшей за мной дверями, мачехи. Все изменилось тут, невзирая на те же серые огромные дома, покрытые сегодня яркими рекламами, и те же озабоченные быстрые тени москвичей и “гостей столицы” скользящие между домов и ныряющие в провалы метростанций.
Музей секса? Я хмыкнул, глупо подмигнул девице, и по лестнице сошел в тылы высокого здания. Ничем не примечательная стеклянная дверь (как в тель-авивских публичных домах, подумалось мне) открылась, и моему взору предстал огромный, наполненный разного рода причиндалами, секс-шоп.
“Опаньки”, - подумалось мне, - “а туда ли я попал? Может, в столице Империи магазин искусственных пенисов и вагин стал музеем?”.
Ко мне приблизился неприятного вида молодой человек, по первому взгляду на которого можно было распознать лицо из ЛГБТ тусовки. Он почтительно склонился ко мне и медовым голоском осведомился, чего бы мне хотелось…купить. Откровенно говоря, я ожидал вопроса: “Нимф или сатиров?”, но веселый юноша был склоннен продать мне - как сувенир для супруги - искусственный член огромадного размера и совершенно неприличного ярко-фиолетового цвета. Поганый орган вибрировал в руках у искусного продавца, и тот соловьем распелся, рассказывал о преимуществах дорогого силикона, об отсутствии заусениц, о прекрасной, не китайской работе, и даже пытался сунуть мне приблуду в ладонь. Я глядел на него с отвращением.
“Мне, откровенно говоря, в музей…”, - начал я было.
Гаденько усмехнувшись (в усмешке неслышно прозвучало “провинциаааал”), юноша указал мне на дверь справа от кассы и прибавил: “А еще у нас есть куклы в натуральную величину…”
Куклы в натуральную величину ждали меня после коридора, в котором висели искусно написанные картины, где вожди мирового пролетариата Ленин В.И и Сталин И.В. начинали знакомство с голыми проститутками, причем по выражениям их лиц было ясно - вожди не упускают момент и успевают объяснить публичным женщинам, что есть равенство полов. Куклы были настолько похожи на натуральных девушек, что мне поначалу показалось, что они вот-вот выйдут из своих ящиков и бросятся мне на шею, похотливо поводя глазками. Я даже приосанился.
Далее - в помещении музея - зрителя в моем лице ожидало огромное разнообразие различных предметов из различных эпох, которые так или иначе относились к неприкрытой порнографии - от статуэток с эротическими сценами до огромных фаллосов, от шахмат со сценами из Кама-Сутры до трона Екатерины Второй (поддельного, видимо), из сидения которого торчал деревянный пенис, приводимый в поступательное движение отдельным колесом с рукояткой. Впрочем, после 30 минут ходьбы и разглядывания экспонатов, музей изрядно надоел мне.
На выходе все тот же ЛГБТ активист призывно улыбался в пространство. Велико было желание его оскорбить.
Впрочем, кому-то такой музей покажется симпатичным и фривольным. А по мне - лучше бы я продолжал брести по заснеженным улицам Третьего Рима, не подозревая, что это место существует вообще.
