Груз 200 (рассказ)
Где-то в лесах российской глубинки, среди заброшенных колхозных полей и погостов, затерялась небольшая сельская больничка. Управляла учреждением несгибаемая женщина преклонного возраста, помнившая еще Сталина. Железную леди звали Мария Петровна, и главным врачом она стала еще при Хрущёве. Много раз, при смене областного медицинского начальства, больничку пытались закрыть или присовокупить к более крупной, но все поползновения жестко пресекались Петровной на корню. Она одевала полувоенный китель с медалями и ехала в местный департамент здравоохранения, ногой открывая дверь новоиспеченного начальника.
- Я пережила двенадцать министров здравоохранения и два десятка твоих предшественников! - начинала она с порога, звеня медалями, - А ты кто такой?
- Я - Володя… - сразу терялся новый начальник.
- Значит так, Володя. Мою больницу не трогай! Она стояла сто двадцать лет и еще столько же простоит!
Сельская больница - это отдельный организм, живущий своей жизнью. В порядке вещей было, когда дежурный врач брал удочку и шел на ближайший пруд половить рыбку. Если проезжающая мимо машина «Скорой помощи» везла больного, она трижды бибикала, и врач тут же сматывал удочки и возвращался в больницу. Врачи были заядлыми охотниками. В обеденный перерыв они забирались на крышу и смотрели в бинокль, нет ли в окрестностях какой-либо живности. Обнаружив уток на пруду, они быстро переодевались в камуфляж, брали из сейфа ружья, садились в больничную «буханку» и мчались в лес. К концу обеденного перерыва они возвращались с дичью, которую заботливые медсестры тут же запекали в сухожаровом шкафу.
В больнице было всего два отделения - хирургическое и терапевтическое. Все шесть врачей - мужчины средних и пожилых лет, крепко пили, но Петровна держала всех в ежовых рукавицах. После крупных праздников провинившиеся заведующие низвергались и на их место заступали рядовые врачи. Другое наказание придумать было сложно: места глухие, молодежь ехать в деревню не хотела. За последние пять лет в должности заведующих отделениями побывали все врачи и продолжали меняться с периодичностью примерно один - два раза в год. Обычно это происходило после нового года, 23 февраля, 8 марта или на День Медика.
Устроился туда на каникулы санитаром мой друг Толик, решивший понять для себя, хочет он поступать в медицинский институт, или нет. Работал он швейцаром в гостинице, торговал из-под полы водкой, по ночам поставлял постояльцам проституток. Дороже всех стоила однорукая путана по имени Снежанна, которую подкладывали под самых пьяных клиентов. С утра, продрав глаза, испуганный любитель запретных удовольствий готов был сам отгрызть себе руку, только лишь бы сбежать. Деньги зарабатывал Толик по тем временам приличные, но душа требовала чего-то светлого, доброго. Тут-то я и предложил ему попробовать себя в экстренной медицине.
Первое дежурство, как назло, выпало на день медика. Почти все пациенты, знающие, как проходят медицинские праздники, предусмотрительно выписались из больницы. Медсестры начали справлять праздник еще с утра, и к обеду были уже тепленькие. Врачи же зорко следили в окно, когда же покинет больницу железная старушка - главный врач. Как только машина скрылась за поворотом, они начали навёрстывать упущенное с удвоенной силой и уже через час догнали медсестер, после чего вся дежурная бригада погрузилась на единственную машину «Скорой помощи» и отбыла на ближайший водоём купаться голышом.
К заходу солнца в приемном отделении Толик остался один. Был еще в наличии дежурный реаниматолог, но он отбыл в мир грёз. Последние инструкции он бормотал уже в полусне:
- Запомни, Толик: если будут поступать пациенты, гони всех по домам... Мелкие раны заклеивай пластырем и советуй прийти завтра… Больные животы «заморозь» ледяной грелкой и положи в хирургию. Бабушкам от давления давай вот эти таблетки…
И заснул мертвецким сном, забыв сказать, что делать с покойниками.
Тиха деревенская ночь. Изредка пронесётся на тракторе одинокий пьяный колхозник, да единственный местный дед затянет на завалинке под гармошку заунывную песню. Тревожный звонок раздался в приемном отделении ближе к полуночи. За дверью оказался сухой деревенский мужичок, дышащий недельным перегаром. Через плечо у него был перекинут большой цилиндрический предмет, завёрнутый в скатерть. На испитом лице мужичка грусть боролась с радостью.
- Доктор! - обратился он к Толику, единственному человеку в белом халате, который еще мог говорить, - Что мне делать? Мы уже неделю бухаем, корову продали, тёща приехала из соседней деревни, достала меня, вместе с женой пилят…
- Говори кратко. Немногословные люди разбрасывают меньше бактерий! - резко прервал его санитар.
- Доктор, моя теща, похоже, дуба дала!
Он откинул край скатерти и продемонстрировал Толику синее лицо пожилой женщины.
- Я Вам, конечно, искренне соболезную, - ответил Толик, - Но мы лечим только живых... Покури здесь пару минут, мне нужно посоветоваться с шефом.
Зря говорят, что «сон алкоголика короток и тревожен». Это не про деревенских медиков. Известный музыкант Пётр Подгородецкий в своих мемуарах описал три крайних степени опьянения. Первая называется «дымковская игрушка» - это когда человек не говорит, а только свистеть может. Вторая степень носит название «действующая модель человека». Это когда человек еще может двигаться, но уже неосознанно. И последняя стадия - «макет человека», когда уже не можешь ничего. Так вот, реаниматолог перешел в стадию макета, и толку от него не было.
Пройдясь нетвердым шагом по пустой больнице, санитар обнаружил пожилую медсестру Клавдию Ивановну, которая только что очнулась и пыталась сориентироваться во времени и пространстве.
- Что делать, баба Клава? - взмолился Толик, - Какой-то мужик притащил в больницу несвежий труп и топчется около приёмного отделения!
- Гони его к чертям! - отрезала опытная медсестра, - Пусть везёт домой и вызывает милицию и участкового терапевта. Ты нам тут статистику не порти! Умерла, так умерла!…
Через пять минут мужик погрузил тело любимой тёщи в багажник своего «ушастого» запорожца и скрылся в ночной мгле.
Наутро была планёрка. Железная леди привычно провела разбор полётов, и в обоих отделениях привычно произошла рокировка - сменились заведующие.
И тут Толик рассказал про ночного гостя.
- А из какой деревни был мужик-то? - поинтересовалась главный врач.
Толик похолодел. Познакомиться-то забыли.
- Не готов к ответу...
Мария Петровна ударила по столу кулаком, напоминающим по размеру пивную кружку:
- Ты что, имбецил? Кто тебе дал право констатировать смерть? Где протокол осмотра трупа? У нас в районе больше пятисот сёл и деревень! Чтоб к завтрашнему утру был адрес!
В тот же день Толик лично на велосипеде объехал все окрестные деревни. Результат нулевой. Подключилась милиция в лице местного участкового Михалыча. Не помогло. На следующий день все врачи после работы сели на машины и стали объезжать район. Тела не было. Через две недели поиски прекратились.
Усопшая нашлась через месяц. На приём к участковому терапевту, выйдя из запоя и склеив порванный баян, приплёлся тот самый мужичок.
- Доктор! Что мне делать с тёщей? Уже месяц лежит с чулане, завёрнутая в простыню. Воняет сильно… Она и при жизни-то воздуха не озонировала, а сейчас - хоть святых выноси!
Врачом Толик так и не стал, но с тех пор усвоил основное правило медицины: сделал что-то - запиши в журнал. Не сделал - запиши дважды.