У ВОЙНЫ НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО | СВЕТЛАНА АЛЕКСИЕВИЧ
«Были у нас в отряде братья Чимуки… Они нарвались в своей деревне на засаду, отстреливались в каком-то сарае, их подожгли. Пока не кончились патроны, они стреляли… Потом вышли обожженные… Их возили на телеге, показывали, чтобы кто-то признал, чьи они. Чтобы кто-то выдал…
Вся деревня стояла. Стояли их отец и мать, никто ни звука не произнес. Какое сердце надо было иметь матери, чтобы не крикнуть. Не отозваться. Но она знала, если заплачет, тогда всю деревню сожгут. Убьют не ее одну. Всех убьют. За одного убитого немецкого солдата сжигали деревню. Она знала… За все есть награды, но никакой не хватит, самой высокой Звезды героя мало для этой матери… За её молчание…»
Полина Касперович, партизанка
***
«Я помню, как лежит раненый немец и руками хватается за землю, ему больно, а наш солдат подошел к нему: "Не трогай, это моя земля! Твоя там, откуда ты пришел…"»
Мария Васильевна Павловец, партизанский врач
***
«Прибывает пополнение. Молодые такие, красивые ребята. Перед боем смотришь на них и уже знаешь, что их убьют. Я боялась новых людей. Боялась их запоминать, с ними разговаривать. Потому что вот они приехали, и вот их уже нет. Два-три дня… Смотришь, смотришь на них перед боем... Это же сорок второй год - самый тяжелый, самый трудный момент. Был случай, когда из трехсот человек нас осталось к концу дня десять. И когда нас столько осталось, когда стихло, мы стали целоваться, плакать, что мы вдруг живы. Родные все друг другу. Породнились…»