Дискуссия в дни юбилея. Вера и успех.
http://izvestia.ru/news/554322
Тысяча лет и еще четверть века
Политолог Борис Межуев - о юбилее Крещения Руси и новом консерватизме
Борис Межуев. Фото: ИЗВЕСТИЯ
Двадцать пять лет назад три славянские республики Советского Союза отмечали великий праздник тысячелетия Крещения Руси. Это были последние годы, можно даже сказать, последний год, когда страной еще реально правила Коммунистическая партия и наше государство по своей идеологии могло еще называться марксистским. Атеизм еще продолжал оставаться краеугольным камнем этой доктрины, согласно которой любая религия была не более чем ложной иллюзией, уводящей человека от решения земных насущных проблем. И между тем именно торжественное празднование тысячелетия Крещения Руси было, думаю, главным свидетельством в пользу предположения, что коммунистическая идеократия доживает последние дни. Церкви тогда были возвращены два крупнейших монастыря: Толгский - в Ярославской области и Оптина пустынь - в Калужской области. Начался процесс возвращения храмов Русской православной церкви в Москве и других городах.
Этот процесс реабилитации религии в целом и православия в частности шел постепенно, но вместе с тем очень уверенно и неуклонно в эти годы: в 1987 году телевидение и местные дома культуры еще пытались отвлечь молодежь от посещения праздничного богослужения в ночь на Светлое Воскресение многочисленными развлекательными мероприятиями, в 1988 году этого уже почти никто не делал, а в 1989-м отношение к Церкви из в целом нейтрального в обществе стало более чем положительным. В тот момент ижнтеллигентский атеизм быстро вышел из моды, объявлять себя безбожниками решались немногие, а уж говорить о недостатках православия, его вреде для исторического пути России считалось и вовсе верхом неприличия. Поскольку в то же время началось возвращение в культуру плеяды русских религиозных философов, то многие заговорили о возможности подлинного религиозного ренессанса в России, какой был в нашей стране как раз накануне революции. Но затем государственный коллапс похоронил надежды на возрождение чего бы то ни было, ибо всё разом пришло в упадок: промышленность, культура, обороноспособность. И потом в качестве реакции на крах государства мы получили чисто реактивный консерватизм, пронизанный духом ностальгии по великой советский эпохе и отчаянным стремлением вернуться в прошлое.
Русская православная церковь вроде бы выстояла и укрепилась среди всеобщего развала. Однако она укрепилась и усилилась как институт, как особая корпорация, но значительно ослаб ее духовный авторитет, по крайней мере в интеллектуальных средах. Удары в адрес православия наносят как либералы, так и их противники. Шесть лет назад в СМИ бурно обсуждалось заявление нескольких академиков, в котором они в духе советских учебников научного атеизма писали о несовместимости веры в Бога и научного мировоззрения. А сегодня эстафету в деле антирелигиозной пропаганды принял у них один популярный телеведущий, который прямо говорит о том, что выбор восточной ветви христианства в X веке явился ошибкой киевских князей, за которую их потомки теперь расплачиваются экономической отсталостью.
Причиной заметного ослабления позиций православия в обществе только отчасти можно считать ту или иную политику церковного руководства. Думаю, главная причина состоит в непримиримом противоречии христианства с той «религией», которую реально исповедует нынешняя Россия.
Эта «религия», точнее, культ, но культ несомненно квазирелигиозный, есть религия Успеха. Этот культ обращен в прошлое: мы снимаем фильмы о рекордсменах, триумфаторах прошлых эпох, мы вспоминаем все прежние национальные победы, включая ранее давно забытые, типа разгрома поляков 4 ноября 1613 года. Если в прежние годы советские режиссеры снимали картины о поражениях русской армии, то теперь никто не готов создать героическую ленту на тему обороны Севастополя, падения Порт-Артура или, скажем, о гибели крейсера «Варяг». Создается своеобразный фетиш, который не позволяет нам взглянуть на трагическую сторону жизни человека, без понимания которой нет христианства.
Но и оппоненты этой религии Победы втайне молятся тому же Божеству. Одна их часть не верит ни в какой будущий национальный успех России, и они склонны присоединяться к наиболее вероятному победителю в мировом столкновении цивилизаций, а таковым они считают Запад. Другие же полагают, что сегодня конкуренция между нациями ведется в основном не на поле брани, а в области экономики, и это соревнование Россия вместе с остальными православными странами проигрывает. А коли так, то следует признать православие главной виновницей экономического поражения этих стран. Мы видим, что и в том и в другом случае речь идет о той же самой религии Успеха, только в особо извращенной ее форме.
Христианство предлагает человечеству благую весть о Боге, добровольно сдавшемся своим гонителям, претерпевшем мучительную смерть и тем самым спасшем все человечество. Восточное православие - религия, которая действительно была взята Русью у империи, которая спустя почти четыре века после этого события рухнула под ударом неприятеля. С точки зрения подлинного православия победа сама по себе, равно как и экономический успех сам по себе, не более чем ложный идол - вне зависимости от того дела, той задачи, которой могут служить всякий успех и всякая победа.
Понятно, что рассуждения в духе того, что если бы ваши предки не приняли православия, сейчас бы в России было экономическое чудо, - это пошлость. Я сомневаюсь, что само это чудо есть нечто более значимое, чем «Троица» Андрея Рублева, которая стоит всех чудес на свете, особенно экономических. И, однако, для мыслящих православных остается пока без ответа вопрос: как жить в мире, как строить и укреплять государство, растить детей, добиваться прогресса в науке, в конце концов, действительно создавать новую экономику, понимая при этом, что все это перед ликом трех ангелов, запечатленных святым иконописцем, - в общем тлен и суета? На этот вопрос «о Боге и мире» пыталась ответить русская религиозная философия XX века, но ее естественное развитие было прервано политическим катаклизмом. Новому российскому консерватизму нужно найти свое решение той же проблемы, и только тогда он сможет развернуться в полноценную альтернативу той религии Победы в разных версиях, которая сильно отдаляет нас от подлинного национального возрождения.
Понятно, что подобный консерватизм неизбежно будет далек от реваншизма советского толка. Но мирской успех ему придется вписать в план духовного спасения - не в качестве квазирелигиозного фетиша, но в качестве средства для достижения более высоких задач. Я бы назвал такой консерватизм цивилизационным, поскольку цивилизация, в понимании ее крупнейшего исследователя Альфреда Тойнби, и есть амбициозная попытка какой-то части человечества с помощью земных средств достичь духовных целей. Но усилие вместить размышления на эту тему в рамки газетной колонки было бы, наверное, худшей из утопий.
Читайте далее: http://izvestia.ru/news/554322#ixzz2ahNyhqki
http://izvestia.ru/news/554382
Русский консерватизм и ереси
Писатель Дмитрий Дробницкий - о том, следует ли противопоставлять православие мирскому успеху
Дмитрий Дробницкий. Фото из личного архива
Накануне юбилея крещения Руси мой друг и коллега Борис Межуев начал, на мой взгляд, важную дискуссию о православии и успехе - успехе в мирских делах. Дискуссия эта явно выходит за рамки богословия и религиозной философии, хотя последняя просто обязана отвечать на большинство поднимаемых вопросов. Обязана, однако не отвечает, о чем отчасти говорит и сам Борис, ссылаясь на разрушенную революцией религиозно-философскую школу начала XX века.
Суть главной обозначенной дилеммы состоит в том, каким образом мыслящему православному, цитирую, «жить в мире, как строить и укреплять государство, растить детей, добиваться прогресса в науке, в конце концов, действительно создавать новую экономику, понимая при этом, что все это перед ликом трех ангелов, запечатленных святым иконописцем («Троица» Андрея Рублева - Д.Д.), - в общем тлен и суета?».
На мой взгляд, дилемма эта ложная.
Когда я читал приведенную цитату, мне почему-то вспомнилось одно интервью первого президента России, данного иностранным журналистам. Его спросили: «Понимаете ли вы, как сложно будет строить в России рыночную экономику, ведь страна православная и отношение к богатым здесь негативное?»
Подлый был вопросец, из серии «Вы продолжаете бить свою жену? Да или нет?». То есть если ответ «да», то точно бьете, а если «нет», то точно били до недавнего времени. А поскольку в политической жизни слишком часто остервенело требуют «Да или нет?!», то что было отвечать Борису Николаевичу на поставленный вопрос? Что он не понимает? Или что понимает? Ельцин попал в ловушку ушлого журналиста и ответил: «Понимаю».
И у меня до сих пор остается впечатление, что многие аргументы, противопоставляющие экономику и прочие мирские дела православию, зиждутся не на Священном Писании и Священном Предании, а на том ужасном послевкусии, которое осталось после ответа Ельцина, а уж в среде интеллектуалов - совершенно точно, причем как со стороны неверующих либералов, так и среди верующих патриотов.
Я, в отличие от Бориса Межуева, не являюсь специалистом в области русской религиозной философии, но ведь и простому православному мирянину понятно, что что-то здесь не так. Почему все «тлен и суета»? А добрые дела? Разве на них не может быть благословения Церкви и самого Всевышнего? Всякий прихожанин слышал, что очень даже может, и потому знает, например, две простые молитвы о призвании благословения Духа Святаго на всякое доброе дело (Тропарь, глас 4-й и Кондак, глас 3-й). И кто сказал, что добрых дел не может быть в науке, медицине, экономике, наконец?
А весь окружающий нас мир - он ведь зачем-то создан! И Библия учит нас тому, что создан он был не как игрушка Бога, а как место, где человек обретет подобие Божие. Поэтому, разумеется, жизнь в роскоши (да еще роскоши праздной), когда рядом много нищеты и несчастий, - грех, но делать свое дело с добрыми помыслами - разве грех? Молиться золотому идолу - грех вне всяких сомнений, но разве грех прокладывать железные дороги, искать новые лекарства, строить дома, обеспечивать людей работой, наконец? Отнюдь. Это всегда было ответом отцов Церкви, а всё прочее отрицалось как ереси, причем ереси весьма опасные.
Из истории нам хорошо известно, каким образом в свое время в Европе инквизиция выявляла, впал ли человек в ересь катаров. Если имярек жил с женой своей, имел детей и вел хозяйство, то это являлось доказательством того, что в ересь он не впал. Если же забрасывал все свои мирские дела, суда ему было не избежать.
По отечественной истории мы также знаем немало ересей, противопоставлявших духовное и мирское как добро и зло. Манихейство, если верить некоторым современным богословам, живо и, соответственно, опасно и поныне. Вот что с негодованием писал покойный о. Даниил Сысоев о нашем времени: «Нам приходилось часто слышать и в монастырских гостиницах, и из уст прихожан следующие разговоры: «Батюшка, благословите меня жить с мужем как брат сестрой», «Девочке нельзя играть в куклы, грех, если она представляет себя будущей матерью».
В Российской империи другие еретики, молокане, были в XIX веке амнистированы государем и получили место для безопасного поселения. И вот что любопытно! Когда Кавказская археографическая комиссия исследовала их быт, то констатировала: «Раскольники тех селений не соблюдают строго правил даже в том, чтобы улицы были прямы… Школ в раскольничьих селениях нет… закостенелость в старинных обычаях,непредприимчивость и отвращение от всякого рода нововведений овладели ими до невероятной степени…»
Смотрите. Это конец XIX века, государственной идеологией является «Православие, самодержавие, народность», а еретиков в официальном документе упрекают в отсутствии… предприимчивости и тяги к нововведениям! И никогда за тысячу лет за вычетом советского периода никто не сомневался в принципе неприкосновенности собственности. Никогда предприимчивого, но честного купца или промышленника не считали грешником лишь по причине его предприимчивости. Ложь это все. Ложь и ересь.
Разумеется, мы все помним верблюда и игольное ушко, но только эти два слова и помним, (забыв даже, что речь идет об «игольных ушах», а не «ушке», и что, согласно утверждениям ряда исследователей, так назывались одни из ворот Иерусалима). Между тем св. Златоуст учит нас: «Христос сими словами не богатство порицает, но тех, кои пристрастились к нему». Так что дело здесь отнюдь не в религиозном запрете на успех.
На смену СССР, где понималось только то, что «есть буржуазия, а есть пролетариат», пришел другой период, где от каждого тоже требовалось только «да» или «нет». Было еще, кстати, «да, да, нет, да», помните? Но все время «или - или». Или ты патриот, или ты за честные выборы. Или продался Госдепу, или поддерживаешь очередное решение какого-нибудь «басманного» суда. Недавно нам предъявили и вовсе немыслимую дихотомию: или демократия, или христианство. Я уже писал на страницах «Известий», что ни под каким соусом этих разводок не приемлю. И точно так же я не приемлю дилемму «православие или рыночная экономика».
А то, что серьезные философские вопросы остаются, это даже хорошо. Надо просто перестать топтаться на месте. Нельзя всё время говорить, что решение вопроса где-то в далеком будущем, так что дайте подумать еще. Время не терпит. Нас ждут дела. Дела неотложные и с ересями несовместные.
Читайте далее: http://izvestia.ru/news/554382#ixzz2ahOCRitd
Тысяча лет и еще четверть века
Политолог Борис Межуев - о юбилее Крещения Руси и новом консерватизме
Борис Межуев. Фото: ИЗВЕСТИЯ
Двадцать пять лет назад три славянские республики Советского Союза отмечали великий праздник тысячелетия Крещения Руси. Это были последние годы, можно даже сказать, последний год, когда страной еще реально правила Коммунистическая партия и наше государство по своей идеологии могло еще называться марксистским. Атеизм еще продолжал оставаться краеугольным камнем этой доктрины, согласно которой любая религия была не более чем ложной иллюзией, уводящей человека от решения земных насущных проблем. И между тем именно торжественное празднование тысячелетия Крещения Руси было, думаю, главным свидетельством в пользу предположения, что коммунистическая идеократия доживает последние дни. Церкви тогда были возвращены два крупнейших монастыря: Толгский - в Ярославской области и Оптина пустынь - в Калужской области. Начался процесс возвращения храмов Русской православной церкви в Москве и других городах.
Этот процесс реабилитации религии в целом и православия в частности шел постепенно, но вместе с тем очень уверенно и неуклонно в эти годы: в 1987 году телевидение и местные дома культуры еще пытались отвлечь молодежь от посещения праздничного богослужения в ночь на Светлое Воскресение многочисленными развлекательными мероприятиями, в 1988 году этого уже почти никто не делал, а в 1989-м отношение к Церкви из в целом нейтрального в обществе стало более чем положительным. В тот момент ижнтеллигентский атеизм быстро вышел из моды, объявлять себя безбожниками решались немногие, а уж говорить о недостатках православия, его вреде для исторического пути России считалось и вовсе верхом неприличия. Поскольку в то же время началось возвращение в культуру плеяды русских религиозных философов, то многие заговорили о возможности подлинного религиозного ренессанса в России, какой был в нашей стране как раз накануне революции. Но затем государственный коллапс похоронил надежды на возрождение чего бы то ни было, ибо всё разом пришло в упадок: промышленность, культура, обороноспособность. И потом в качестве реакции на крах государства мы получили чисто реактивный консерватизм, пронизанный духом ностальгии по великой советский эпохе и отчаянным стремлением вернуться в прошлое.
Русская православная церковь вроде бы выстояла и укрепилась среди всеобщего развала. Однако она укрепилась и усилилась как институт, как особая корпорация, но значительно ослаб ее духовный авторитет, по крайней мере в интеллектуальных средах. Удары в адрес православия наносят как либералы, так и их противники. Шесть лет назад в СМИ бурно обсуждалось заявление нескольких академиков, в котором они в духе советских учебников научного атеизма писали о несовместимости веры в Бога и научного мировоззрения. А сегодня эстафету в деле антирелигиозной пропаганды принял у них один популярный телеведущий, который прямо говорит о том, что выбор восточной ветви христианства в X веке явился ошибкой киевских князей, за которую их потомки теперь расплачиваются экономической отсталостью.
Причиной заметного ослабления позиций православия в обществе только отчасти можно считать ту или иную политику церковного руководства. Думаю, главная причина состоит в непримиримом противоречии христианства с той «религией», которую реально исповедует нынешняя Россия.
Эта «религия», точнее, культ, но культ несомненно квазирелигиозный, есть религия Успеха. Этот культ обращен в прошлое: мы снимаем фильмы о рекордсменах, триумфаторах прошлых эпох, мы вспоминаем все прежние национальные победы, включая ранее давно забытые, типа разгрома поляков 4 ноября 1613 года. Если в прежние годы советские режиссеры снимали картины о поражениях русской армии, то теперь никто не готов создать героическую ленту на тему обороны Севастополя, падения Порт-Артура или, скажем, о гибели крейсера «Варяг». Создается своеобразный фетиш, который не позволяет нам взглянуть на трагическую сторону жизни человека, без понимания которой нет христианства.
Но и оппоненты этой религии Победы втайне молятся тому же Божеству. Одна их часть не верит ни в какой будущий национальный успех России, и они склонны присоединяться к наиболее вероятному победителю в мировом столкновении цивилизаций, а таковым они считают Запад. Другие же полагают, что сегодня конкуренция между нациями ведется в основном не на поле брани, а в области экономики, и это соревнование Россия вместе с остальными православными странами проигрывает. А коли так, то следует признать православие главной виновницей экономического поражения этих стран. Мы видим, что и в том и в другом случае речь идет о той же самой религии Успеха, только в особо извращенной ее форме.
Христианство предлагает человечеству благую весть о Боге, добровольно сдавшемся своим гонителям, претерпевшем мучительную смерть и тем самым спасшем все человечество. Восточное православие - религия, которая действительно была взята Русью у империи, которая спустя почти четыре века после этого события рухнула под ударом неприятеля. С точки зрения подлинного православия победа сама по себе, равно как и экономический успех сам по себе, не более чем ложный идол - вне зависимости от того дела, той задачи, которой могут служить всякий успех и всякая победа.
Понятно, что рассуждения в духе того, что если бы ваши предки не приняли православия, сейчас бы в России было экономическое чудо, - это пошлость. Я сомневаюсь, что само это чудо есть нечто более значимое, чем «Троица» Андрея Рублева, которая стоит всех чудес на свете, особенно экономических. И, однако, для мыслящих православных остается пока без ответа вопрос: как жить в мире, как строить и укреплять государство, растить детей, добиваться прогресса в науке, в конце концов, действительно создавать новую экономику, понимая при этом, что все это перед ликом трех ангелов, запечатленных святым иконописцем, - в общем тлен и суета? На этот вопрос «о Боге и мире» пыталась ответить русская религиозная философия XX века, но ее естественное развитие было прервано политическим катаклизмом. Новому российскому консерватизму нужно найти свое решение той же проблемы, и только тогда он сможет развернуться в полноценную альтернативу той религии Победы в разных версиях, которая сильно отдаляет нас от подлинного национального возрождения.
Понятно, что подобный консерватизм неизбежно будет далек от реваншизма советского толка. Но мирской успех ему придется вписать в план духовного спасения - не в качестве квазирелигиозного фетиша, но в качестве средства для достижения более высоких задач. Я бы назвал такой консерватизм цивилизационным, поскольку цивилизация, в понимании ее крупнейшего исследователя Альфреда Тойнби, и есть амбициозная попытка какой-то части человечества с помощью земных средств достичь духовных целей. Но усилие вместить размышления на эту тему в рамки газетной колонки было бы, наверное, худшей из утопий.
Читайте далее: http://izvestia.ru/news/554322#ixzz2ahNyhqki
http://izvestia.ru/news/554382
Русский консерватизм и ереси
Писатель Дмитрий Дробницкий - о том, следует ли противопоставлять православие мирскому успеху
Дмитрий Дробницкий. Фото из личного архива
Накануне юбилея крещения Руси мой друг и коллега Борис Межуев начал, на мой взгляд, важную дискуссию о православии и успехе - успехе в мирских делах. Дискуссия эта явно выходит за рамки богословия и религиозной философии, хотя последняя просто обязана отвечать на большинство поднимаемых вопросов. Обязана, однако не отвечает, о чем отчасти говорит и сам Борис, ссылаясь на разрушенную революцией религиозно-философскую школу начала XX века.
Суть главной обозначенной дилеммы состоит в том, каким образом мыслящему православному, цитирую, «жить в мире, как строить и укреплять государство, растить детей, добиваться прогресса в науке, в конце концов, действительно создавать новую экономику, понимая при этом, что все это перед ликом трех ангелов, запечатленных святым иконописцем («Троица» Андрея Рублева - Д.Д.), - в общем тлен и суета?».
На мой взгляд, дилемма эта ложная.
Когда я читал приведенную цитату, мне почему-то вспомнилось одно интервью первого президента России, данного иностранным журналистам. Его спросили: «Понимаете ли вы, как сложно будет строить в России рыночную экономику, ведь страна православная и отношение к богатым здесь негативное?»
Подлый был вопросец, из серии «Вы продолжаете бить свою жену? Да или нет?». То есть если ответ «да», то точно бьете, а если «нет», то точно били до недавнего времени. А поскольку в политической жизни слишком часто остервенело требуют «Да или нет?!», то что было отвечать Борису Николаевичу на поставленный вопрос? Что он не понимает? Или что понимает? Ельцин попал в ловушку ушлого журналиста и ответил: «Понимаю».
И у меня до сих пор остается впечатление, что многие аргументы, противопоставляющие экономику и прочие мирские дела православию, зиждутся не на Священном Писании и Священном Предании, а на том ужасном послевкусии, которое осталось после ответа Ельцина, а уж в среде интеллектуалов - совершенно точно, причем как со стороны неверующих либералов, так и среди верующих патриотов.
Я, в отличие от Бориса Межуева, не являюсь специалистом в области русской религиозной философии, но ведь и простому православному мирянину понятно, что что-то здесь не так. Почему все «тлен и суета»? А добрые дела? Разве на них не может быть благословения Церкви и самого Всевышнего? Всякий прихожанин слышал, что очень даже может, и потому знает, например, две простые молитвы о призвании благословения Духа Святаго на всякое доброе дело (Тропарь, глас 4-й и Кондак, глас 3-й). И кто сказал, что добрых дел не может быть в науке, медицине, экономике, наконец?
А весь окружающий нас мир - он ведь зачем-то создан! И Библия учит нас тому, что создан он был не как игрушка Бога, а как место, где человек обретет подобие Божие. Поэтому, разумеется, жизнь в роскоши (да еще роскоши праздной), когда рядом много нищеты и несчастий, - грех, но делать свое дело с добрыми помыслами - разве грех? Молиться золотому идолу - грех вне всяких сомнений, но разве грех прокладывать железные дороги, искать новые лекарства, строить дома, обеспечивать людей работой, наконец? Отнюдь. Это всегда было ответом отцов Церкви, а всё прочее отрицалось как ереси, причем ереси весьма опасные.
Из истории нам хорошо известно, каким образом в свое время в Европе инквизиция выявляла, впал ли человек в ересь катаров. Если имярек жил с женой своей, имел детей и вел хозяйство, то это являлось доказательством того, что в ересь он не впал. Если же забрасывал все свои мирские дела, суда ему было не избежать.
По отечественной истории мы также знаем немало ересей, противопоставлявших духовное и мирское как добро и зло. Манихейство, если верить некоторым современным богословам, живо и, соответственно, опасно и поныне. Вот что с негодованием писал покойный о. Даниил Сысоев о нашем времени: «Нам приходилось часто слышать и в монастырских гостиницах, и из уст прихожан следующие разговоры: «Батюшка, благословите меня жить с мужем как брат сестрой», «Девочке нельзя играть в куклы, грех, если она представляет себя будущей матерью».
В Российской империи другие еретики, молокане, были в XIX веке амнистированы государем и получили место для безопасного поселения. И вот что любопытно! Когда Кавказская археографическая комиссия исследовала их быт, то констатировала: «Раскольники тех селений не соблюдают строго правил даже в том, чтобы улицы были прямы… Школ в раскольничьих селениях нет… закостенелость в старинных обычаях,непредприимчивость и отвращение от всякого рода нововведений овладели ими до невероятной степени…»
Смотрите. Это конец XIX века, государственной идеологией является «Православие, самодержавие, народность», а еретиков в официальном документе упрекают в отсутствии… предприимчивости и тяги к нововведениям! И никогда за тысячу лет за вычетом советского периода никто не сомневался в принципе неприкосновенности собственности. Никогда предприимчивого, но честного купца или промышленника не считали грешником лишь по причине его предприимчивости. Ложь это все. Ложь и ересь.
Разумеется, мы все помним верблюда и игольное ушко, но только эти два слова и помним, (забыв даже, что речь идет об «игольных ушах», а не «ушке», и что, согласно утверждениям ряда исследователей, так назывались одни из ворот Иерусалима). Между тем св. Златоуст учит нас: «Христос сими словами не богатство порицает, но тех, кои пристрастились к нему». Так что дело здесь отнюдь не в религиозном запрете на успех.
На смену СССР, где понималось только то, что «есть буржуазия, а есть пролетариат», пришел другой период, где от каждого тоже требовалось только «да» или «нет». Было еще, кстати, «да, да, нет, да», помните? Но все время «или - или». Или ты патриот, или ты за честные выборы. Или продался Госдепу, или поддерживаешь очередное решение какого-нибудь «басманного» суда. Недавно нам предъявили и вовсе немыслимую дихотомию: или демократия, или христианство. Я уже писал на страницах «Известий», что ни под каким соусом этих разводок не приемлю. И точно так же я не приемлю дилемму «православие или рыночная экономика».
А то, что серьезные философские вопросы остаются, это даже хорошо. Надо просто перестать топтаться на месте. Нельзя всё время говорить, что решение вопроса где-то в далеком будущем, так что дайте подумать еще. Время не терпит. Нас ждут дела. Дела неотложные и с ересями несовместные.
Читайте далее: http://izvestia.ru/news/554382#ixzz2ahOCRitd