(no subject)
На популярную тему.
Среди знакомых мне женщин есть по крайней мере четыре, каждая из которых когда-то в своей жизни подверглась изнасилованию. То есть - настоящему изнасилованию, когда жертву принуждают к половому сношению, а она в ходе этого ни одного момента не демонстрирует своего согласия с тем, что с ней делают - и даже пытается оказать сопротивление. Ни один из этих случаев не был доведен до полицейских структур. При этом круг знакомых мне женщин практически исключает разные категории, живущие жизнью с повышенным уровнем риска - из чего я делаю вывод, что эта беда достаточно распространена и является реальной проблемой.
Тут надо заявить несколько тезисов. Бывает, что изнасилование наносит сильнейшую психическую и/или душевную травму, которая не проходит никогда и действительно мешает жить полноценной жизнью. Бывает, что изнасилование наносит такую травму, но травма довольно быстро изживается. Бывает, что травмы и вовсе не наносится и происшедшее воспринимается жертвой в худшем случае, как текущая бытовая неприятность. Никакой единой оценки последствий тут быть не может.
Иногда жертвы настоящих изнасилований хранят событие в тайне десятилетиями или даже всю жизнь - и несложно предположить, какими резонами они при этом руководствуются. Иногда, спустя десятилетия, «жертвы» объявляют изнасилованием половой контакт, таковым не являвшийся, просто в силу аберраций память. Память человека тем отличается от компьютерной, что искажается при каждом считывании информации. Соответственно, память о каком-то событии постепенно дрейфует от фотографии того, что действительно было, к картинке того, что должно было бы быть в силу логики текущего мировосприятия данного человека. Нередко таким образом в разряд изнасилований попадают половые сношения, не принесшие ожидаемых мнимой жертвой результатов - скажем, дальнейшие отношения с партнером не сложились, несмотря на надежды - ну, значит, он меня изнасиловал, как иначе я могла вступить в половой контакт со столь мерзким человеком? Удобно считать себя изнасилованным и тем самым снять с себя ответственность за развитие отношений с партнером. Впрочем, бывают и случаи, когда «жертва» нисколько не сомневается, что никакого изнасилования не было, однако заявляет о таком исходя из коммерческих, в широком смысле, соображений.
Дальше. Расследование изнасилований является очень сложной задачей, поскольку, за вычетом некоторых крайних ситуаций, непросто доказать факт насилия - истинного отсутствия согласия партнера на половой акт. Дело в том, что сексуальное сближение мужчины и женщины обычно происходит по некоторой схеме, укорененной как в биологической природе людей, так и в кодах культур, к которым эти люди принадлежат. А именно - в большинстве случаев мужчина проявляет некоторую настойчивость, на которую женщина отвечает той или иной легкой формой сопротивления. Иначе говоря, есть исходное состояние, когда каждый из будущих партнеров пребывает в некотором «коконе неприкосновенности». Дальше кто-то из них (обычно мужчина) должен проявить инициативу - то есть слегка нарушить этот «кокон». Иначе ничего не будет, иначе невозможно. (Взял за руку, прислонил ногу, поцеловал в затылок, сделал рискованный комплимент и т.д.) Вид и масштаб этого нарушения определяется как этими самыми культурными кодами (есть замечательные истории о случаях их несовпадения), так и индивидуальными особенностями участников. В ответ на это нарушение следует реакция, также обусловленная как общекультурными, так и личностными особенностями: встречное нарушение подобного рода, молчаливое принятие нарушения, ритуальное сопротивление. Или же, если участнику номер два сближение нежелательно - следует тот или иной знак отказа.
Сложность здесь в том, что никаких формальных разграничивающих признаков нет - все определяется этими двоими участниками. Иногда «нет», сказанное женщиной, значит «нет», иногда оно значит «да», иногда же значит «да, но не так быстро». Иногда вообще настойчивость одного способна переменить изначальные намерения второго. То есть все бывает, и все это никак не может быть заранее классифицировано снаружи отношений этих людей - скажем, юридически или общественной моралью. Поэтому попытки прописать некий кодекс, где было бы зафиксировано допустимое и недопустимое, являются неприкрытым вторжением в личную, интимную жизнь людей и стоят в одном ряду с Нюрнбергскими расовыми законами, законами, карающими за гомосексуализм и т.д.
Всегда ли успешна подобная коммуникация? Нет, далеко не всегда - очень часто возникает взаимонепонимание, разочарование, болезненное переживание отказа, стыд за предпринятое вторжение, которое в контексте последующего отказа ощущается как нарушение поведенческих кондиций, принятых в приличном обществе. Надо ли защищать человека от этого рода дискомфорта? Нет, не надо, даже - просто нельзя, поскольку это и есть жизненный опыт, то, что отличает человека от огурца. Защищать человека от подобных разочарований - значит отрицать его ответственность за свою судьбу по меньшей мере. Но если человек не считает себя ответственным за построение отношений с половыми партнерами, то и права его в этом вопросе должны быть делегированы тем, кто эту его ответственность возьмет на себя. Это на самом деле никакой не «новый яркий мир», а дремучая архаика - когда всю ответственность брали на себя рода участников отношений. Вот, собственно желанная перспектива общества для борцов с харассментом.
И опять же - в памяти все перечисленное нещадно модифицируется, поскольку никаких осязаемых следов не оставляет. Рационализируется, как говорят психологи. И давняя попытка развить контакт со стороны человека, оказавшегося потом «плохим», будет, в угоду этой позднейшей оценке, превращаться едва ли не изнасилование.