Эпизод пятый. Будни правозащитника.
Эпизод четвертый. Дивный новый мир.
Светало. Зарядил мелкий алтайский дождик и Юрий Лучинский почувствовал это своим телом. До побудки оставалось еще полчаса, но правозащитнику уже не хотелось спать, и он лежал в постели, широко открыв глаза. В памяти проносились дела минувших дней, падения и взлеты, и Юрий Михайлович позволил себе отдаться во власть воспоминаний. Через несколько минут Лучинский, пробормотав себе под нос «Гуд морнинг», рывком встал с постели и отправился умываться, после чего начал одевать свой мундир штурмбаннфюрера.
После победы Великой Щаранской Революции к власти в России пришли демократические силы во главе с триумфально вернувшимся из Нью-Йорка (в запечатанном грузовом боинге) Львом Натановичем Щаранским. Последовали массовые люстрации чекистов и сочувствующих. Но тоталитаризм не собирался так просто сдаваться и ушел в леса, где активно занимался террористической деятельностью. Для борьбы с контрреволюцией свободной России потребовались свои вооруженные силы нового образца. Их основу составили Легион «Содействия Свободе» и Легион «Содействия Демократии», вооруженные техникой и оружием союзников из НАТО.
На первых порах непонятен был уровень лояльности командиров Легионов СС и СД, поэтому был введен институт комиссаров-правозащитников из наиболее яростных борцов за свободу. Комиссар-правозащитник трепетно следил за моральным состоянием подразделения, и мог даже отменить решения командира, хотя формально и подчинялся ему. Именно комиссары-правозащитники составляли основу диссидентских троек, которые имели право люстрировать без суда и следствия. Немало героических страниц было связано с комиссарами-правозащитниками во время Революции. Они вдохновляли личный состав на подвиги и люстрации совкового населения, часто шли в атаку в первых рядах. Именно они являлись главной мишенью чекистов-террористов и контрреволюционных партизанских отрядов. История о 26-ти расстрелянных кабардинских комиссарах-правозащитниках навсегда вошла в историю революционного движения, став мотивом для создания десятков песен, стихов и рассказов творческой интеллигенции.
Со временем все предатели были люстрированы из Легионов СС и СД, и необходимость в двоевластии отпала. Вместо комиссаров-правозащитников была в войсках введена должность заместителя командира по правозащитной части (сокращенно заправщит). Для повышения престижа замправщитов для них были введены специальные воинские звания как в особых войсках демократической Германии, наиболее ярко проявивших себя в десталинизации. Штурмбаннфюрер например соответствовал должности батальонного правозащитника, в подчинение у которого были ротные правозащитники (также офицерская должность) и взводные правозащитники (унтер-офицерская должность).
После Революции Юрий Лучинский начал активную политическую деятельность. Сбросив иго путинского тоталитаризма, в стране появились десятки новых демократических партий. На выборы в Учредительное Собрание было зарегистрированы восемьдесят пять партий и движений. Интеллигенция наслаждалась свободой и открывшимися политическими возможностями. Наиболее популярной стала партия Льва Щаранского - Консервативная Партия Свободы Совести, получившая большинство голосов. Юрий Михайлович Щаранского недолюбливал - как-то в ЖЖ Щаранский опубликовал критическую статью про него (хотя Лучинский и признавался, что критика конструктивна). Поэтому правозащитник вступил в Союз Правых Сил Боруха Немцова.
Со временем рукопожатная общественность поняла, что масса партий лишь распыляет силы в борьбе с чекизмом, и под бурное одобрение количество партий было сокращено до двух как в Оплоте Свободы. Но так как и оппонент КПСС, на роль которых был выбран Демократический Союз Валерии Новодворской, придерживался линии абсолютного одобрения политики Верховного Правителя, Учителя и Лучшего Друга Интеллигенции Льва Щаранского, в конце концов, произошло их вливания в ряды Консервативной Партии Свободы Совести, которую неформально все стали называть просто Партия.
Все эти перемены болезненно сказались на Борухе Немцова, который стал наиболее последовательным критиком и оппонентом Вождя и Учителя. Вынужденный распустить СПС, тем не менее, Борух не сдался и даже в рядах КПСС организовал свою фракцию либерал-уклонистской направленности, основу которую составляли старые заслуженные правозащитники - т.н. «немцовская гвардия». Основу недовольства составляла обида на то, что их заслуги в падение режима приуменьшались, и немцовская гвардия оказалась обделена в гешефтах. Лев Щаранский, был очень добрый. Поэтому он первоначально сквозь пальцы смотрел на выходки оппортунистов. Однако наглость Боруха сотоварищи росла с каждым днем. Очередная дерзость Немцова, когда он с трибуны Учредительного Собрания громогласно заявил «Лев, ты не прав», вызвало шквал негодования среди членов КПСС. Лев Натанович не осадил наглеца, учитывая его заслуги перед Революцией, но Борух как с цепи сорвался. Следующим его шагом стала брошюра «Щаранский. Итоги», что стало последней каплей терпения благомилостивого Льва Щаранского.
В ночь на 31-е мая легионеры СС устроили грандиозную резню и безжалостно люстрировали членов либерал-уклонистской фракции. В историю России это событие вошло как Варфоломеевская Ночь (по имени министра люстраций Владимира Варфоломеева, который руководил процессом). Немногим оппортунистам удалось выжить, и живые позавидовали мертвым. В министерстве люстраций, что на Площади Люстраций (бывшая Лубянка) денно и нощно жужжали бензопилы, люстрируя немцовскую гвардию по частями. Больше всего повезло Владимиру Милову. Он вовремя понял, куда ветер дует, публично покаялся и отрекся от своего близкого друга. Выпустив массовую разоблачительную брошюру «Немцов. Итоги», Милов заслужил окончательное прощение и был назначен министром энергетики с амбициозной задачей - закрытие всех атомных, гидро- и теплоэлектростанций, ведь они негативно влияли на окружающую среду и несли угрозу Химкинскому лесу.
Юрию Лучинскому повезло меньше. Его уже готовы были люстрировать, но кто-то из сподвижников Льва Щаранского заступился за него, учитывая его заслуги на правозащитном поприще и великолепные мемуары. Ему даже простили его службу в органах при старом режиме. Лучинский был назначен ротным правозащитников в штрафбат и отправился кровью смывать позор.
Со временем Лучинский полностью раскаялся и понял всю мудрость и благолепие Верховного Правителя. Юрия Михайловича снова приняли в Партию и перевели замправщитом в элитный отдельный 88-й бронегусарский батальон Легиона СС, повысив до штурмбанфюрера. Жизнь налаживалась. Тем не менее, в силу природной склочности, Лучинский (теперь только тайком) ворчал на горькую судьбинушку. «Докатились. Ромка Доброхотов, который при старом режиме у нас на побегушках бегал, теперь в группенфюрерах ходит, а я..», - часто с болью перед сном думал штурмбанфюрер. Еще большие нравственные муки доставлял ему его новый командир батальона - лейтенант-полковник виконт Максимилиан Ди Зет.
Виконт был по национальности свидомым украинцем из древнего и достойного рода протоукров. В начале 2000-х, полностью насладившись свободой и демократией в вильной Украине, Максимилиан эмигрировал в Германию, где попал в туалетный бизнес. Начав с уборщика общественных туалетов, он дорос до кассира туалета в турецком квартале. Но его работа немного не соответствовала чаяниям Максима, поэтому прядя после работы домой, он активно боролся с чекистским режимом и совками, став завсегдатаем блогов демократического журналиста Другого и джорджийского пропагандиста блоггера Сухума. После Революции Максимилиан решился и приехал в Россию, чтобы превратиться из интернет-бойца в легионера СС. Со временем за боевые заслуги и неистовство при проведении люстраций, он дорос до командира гусарского батальона и получил дворянский титул виконт. Настоящая фамилия Максимилиана была Свинопасенко, что немного не подходило для благородного офицера. Таким образом, он и стал Ди Зетом.
Лучинский же имел рефлексию по поводу него, поскольку Юрий Михайлович еще помнил времена, когда Максимилиан писал услужливые комментарии в его ЖЖ, а сейчас тот отрывался на нем. Штурмбаннфюрер не оставался внакладе и часто красочно описывал всякие мелкие грешки лейтенант-полковника в доносах своему куратору, тем более, что это входило в его непосредственные обязанности.
Вот уже как шесть пять месяцев их батальон находился в Бийске, что в Алтайском шайтанате. Выполнял интернациональный долг и помогал братскому народу в борьбе с террористическими отрядами недобитых чекистов. При старом режиме здесь стояла зенитно-ракетная бригада и Юрий Михайлович как мог, старался выдворить дух совка из гусарских казарм. Гусары под его руководством регулярно и красили траву, чтобы было красиво, и подметали Майдан Свободы (плац), и выпускали регулярно стенгазеты с разоблачением преступлений сталинизма. Перед штабом была установлена десятиметровая статуя Вождя и Лучшего Друга гусаров, указывающего направление к свободе и общечеловеческим ценностям - на Запад.
Затрубил горн - пора было идти на построение. Юрий Михайлович так увлекся воспоминаниям, что пришлось бежать, на ходу застегивая мундир. Батальон уже выстроился и штурмбанфюрер еще раз поразился мощью демократических воск - гусары красиво стояли в шеренгах в черных мундирах, ярко блестели начищенные каски с рогами (для психического устрашения неприятеля). Подбежав к помосту, на котором обычно находилось командования батальона, Лучинский очень удивился, увидев на комбате парадный черно-золотой мундир с золотыми эполетам. Голову виконта украшал гусарский кивер с массивными страусиными перьями. Это немного озадачило правозащитника, ведь до батальонного гей-парада оставалось еще три недели. Поднявшись внутрь помоста, штурмбанфюрер понял причину и готов был заплакать от подставы командира. Рядом с Максимилианом находились в черных кожаных плащах и фуражках с высокой тульей командующий Легиона СС генерал-поручик Михаил Шнейдер и его заместитель по правозащитной части обергруппенфюрер Влад Шурыгин. Рядом в парадной красной форме и белом пробковом шлеме стоял генерал-акын Максут Орозай, командир 3-й дивизии казахской гвардии, которая также базировалась в Бийске и выполняла интернациональный долг. В центре помоста стоял в золотом чапане владыка Алтая Великий Шайтан Соломон Шмуклер в окружении пяти придворных из Курултая - Совета Старейшин шайтаната.
Лучинского как из душа холодной водой окатило. О таких гостях нужно было знать заранее, и комбат откровенно подставил его. Что ж, таковы правила игры в толерантном обществе, но штурмбанфюрер не забудет и не простит. Шнейдер высокомерно взглянул на прибывшего Лучинского, но через некоторое время все же уподобился на легкую дружескую улыбку. До Революции они были близкими сподвижниками, вместе не раз пили водку на правозащитных митингах. Теперь карьера Михаила Яковлевича стремительно двигалась вверх, и он недавно возглавил Легион СС вместо генерал-аншефа Манадаринова, люстрированого по доносу в неблагонадежности.
Убедившись, что батальон построен, генерал-поручик подошел к микрофонам и громко поприветствовал личный состав: «Слава Щаранскому!». Гусары дружно ответили «Щаранскому слава!» и вскинули руки в диссидентском приветствии. «Дорогие друзья», - начал Шнейдер, но тут же поперхнулся, вспомнив, что он не на оппозиционном митинге. «Мааалчать, господа гусары!», - на всякий случай для острастки командным голосом произнес командующий. «Имею честь сообщить, 88-й отдельный бронегусарский батальон за заслуги перед Партией и интеллигенцией награждается Орденом Великой Щаранской Революции и переводится в разряд лейб-гусарских. Ой-вей!». Шеренги гусар на секунда замерли и ответили троекратным приветствием: «Ой-вей! Ой-вей! Ой-вей». Торжественная часть закончилась, и гости вместе с офицерами батальона направились в банкетный зал. Лучинский все еще переживал позор, нанесенный комбатом и даже пару стопочек элитного польского самогона «Пан Качиньский» не смогла улучшить его настроения. Решив, что занятие делом сможет хоть как-то развеять его, штурмбанфюрер направился в первый эскадрон штабс-ротмистра Акулова, где сегодня происходили занятия по политинформации.
У входа в казарму его встретил ротный правозащитник гауптштурмфюрер Вячеслав Моссман, который являлся большим поклонником писательского таланта Лучинского, от корки до корки перечитав его знаменитые мемуары. «Жизнь, прожитая не так» являлась наиболее полярной книгой в батальонной библиотеке, естественно после трудов Льва Щаранского и томика Осипа Мандельштама.
Гусары уже сидели в помещении и смотрели свежий выпуск CNN. Между рядов ходили строгие фельдфебели с дубинками, наблюдая, не заснул ли кто-нибудь часом. После окончания новостного блока. Взводный правозащитник и гей-активист обершарфюрер Альберт Акчурин приготовился зачитывать передовицу из самой популярной газеты The Truth.
«Лет ми спик фром май харт», - обратился он к штурмбанфюреру как старшему по званию. Юрий Михайлович не ударил в грязь лицом и также ответил ему на демократическом языке: «Логикаль».
«Тудей, айм он дьюти тудей», - продолжил Акурин и начал зачитывать статью «К ответу оппортунистов и вредителей» Василия Якеменко, главреда«Зе Трус», ведущего печатного органа Партии.
«Тоталитарные режимы угнетают свободных людей. Революция победила, но много еще осталось скрытых совков в рукопожатных рядах. Внимательно вглядитесь в лица ваших друзей и знакомых - может быть, среди них есть вредители, контрреволюционеры и шпионы Аль-Каиды. Взявшись за руки, мы обязаны люстрировать оставшихся недобитков и дружно шагнуть в дивный новый мир. Нынешнее поколение будет жить при демократии, как и предсказывал мудрейший из мудрейших, Вождь и Учитель господин Щаранский. И от его праведного гнева не удастся спрятаться никому. Народ и Партия едины и только массовые люстрации гарантирует соблюдение 31-й статьи конституции». Обершарфюрер продолжал с выражением читать статью, а Лучинский одобрительно вставлял свою любимую реплику «Логично».
После того, как чтение передовицы закончилось, Альберт Акчурин приступил к чтению новых утечек с «Викиликс». Были вскрыты сенсационные подробности о том как Сталин организовывал Аль-Каиду, и что Бен-Ладен его племянник. Уже который год Интерпол выдавал по десяток ордеров на арест Юлиана Ассанжа, но отважный борец за свободу продолжал печатать новые и новые разоблачения тоталитаризма и сталинизма. Демократические правительства пытались усиленно поймать его, но он грамотно скрывался, регулярно появляясь на ток-шоу CNN или EuroNews. Каждая порция утечек вызывала бурное одобрение либеральной общественности, хотя были и негативные отклики. Например, недавно всю Россию в ярость привела утечка Юлиана, в которой говорилось, что Лев Щаранский не выдающийся правозащитник современности, а всего лишь обычный гений.
Обершарфюрер закончил читать утечки и Лучинский решил вновь блеснуть знанием демократического языка: «Гуд ворк, зе сан». Акчурин сел польщенный, а Юрий Михайлович принялся проверять журнал ежемесячного проведения гей-парада эскадрона. Убедившись, что все в порядке, штурмбанфюрер кивком отпустил гусар на исповедь.
Исповедью с помощью детекторов лжи заведовал шаман Адыльбек Дильшотов. Вообще самой популярной религией после Революции стало Свидетельство Иеговы, но в вооруженных силах наиболее эффективно проявило себя шаманство. Боевые шаманы, помимо предотвращения мыслепреступлений, хорошо проявляли себя в боях, где наводили порчу на противника. Лучинский недолюбливал шаманов, поскольку они часто дублировали его функции (знаменитая система сдержек и противовесов Верховного Правителя). Кроме того, Юрий Михайлович опасался колдовства и в душе сильно боялся батальонного шамана.
После политинформации штурмбанфюрер направился к комбату, доложить об успехах и получить новые приказы. Кабинет лейтенант-полковника был обит дубом, на полу лежала медвежья шкура. В углу стоял флаг батальона на котором был изображен скалящийся гепард - символ 88-го отдельного бронегусарского батальона. Напротив двери висел большой портрет Льва Щаранского, скромно пишущего за столом очередной труд. Рядом находился чуть меньший по размерам парадный портрет ближайшего сподвижника Вождя и Учителя генерал-адмирала Соломона Хайкина, покровителя Легиона СС. Также на стенах были развешены мудрые высказывания Верховного Правителя (щаранизмы) - «Не верь, не бойся, не проси», «За вашу и нашу свободу», «Человек человеку волк», «Нет человека - нет проблемы», «Щаранский сказал «Надо», Партия ответила «Есть!»
Юрий Лучинский вошел в кабинет и подчеркнуто сделал три шага парадным маршем. Вскинув руку в диссидентском приветствии, штурмбанфюрер громко крикнул «Слава Щаранскому!». Ди Зет немного поморщился и ответил «Щаранскому слава», также вскинув руку в приветствии. Указав рукой на стул, лейтенант-полковник ласково сказал замправщиту: «Ну не дуйтесь Вы так, Юрий Михайлович, они мне сами как снег на голову свалились. Вы же знаете, что Шнейдер недавно был назначен, вот и лютует неожиданными поверками.» Видя, что Лучинский до сих пор не успокоился, комбат заговорщически продолжил: «Юрий Михайлович, скажу Вам по секрету, мне скоро дадут Ингерманландский моторизированный полк драгун, который базируется в Новощаранске, давайте со мной замправщитом. Я уже отправил представление на повышение Вас до оберштурмбанфюрера, а там и до штандартенфюрера недалеко». «Логично», - подумал Лучинский. «А ведь это отличная идея, хватит пылиться в этой глуши», - продолжал размышлять правозащитник, - «Новощаранск, это же и до родного Л-Нграда рукой подать» (Л-Нград - так был переименован Санкт-Петербург в честь Льва Натановича). Штурмбаннфюрер мечтательно закатил глаза: «Балы, красавицы, лакеи, юнкера». «И хруст французской булки», - словно прочитав его мысли, произнес Максимилиан Ди Зет. «А знаете, Юрий Михайлович, немного надоела мне наша беспокойная гусарская деятельность. Хочется работки поспокойней. Я вот через ведомство министра лоббирования Лехаима Навального пытаюсь выбить себе должность грабежмейстера третьего ранга. Опять же и гешефты покошернее». «Запомним это», - злорадно подумал Лучинский, представляя себе реакцию своего куратора бригаденфюрера Венцеслава Венгржановского. «Но раз Партия доверила мне борьбу с чекизмом, буду трепетно выполнять это ответственное поручение», - в последний момент вывернулся комбат и хитро посмотрел на штурмбанфюрера. Лучинский пожал плечами, как будто ничего не произошло, и начал ждать новых указаний командира.
«Юрий Михайлович, сегодня привезли новую партию пойманных совков, кого еще включим в диссидентскую тройку кроме Вас и меня?», - спросил Ди Зет. «Рекомендую штабс-ротмистра Нелина. И переводчика не забудьте, я до сих пор плохо понимаю по-сибирски», - высказал свои соображения Лучинский. Командир кивнул, и правозащитник отправился готовить свои пыточные инструменты - сегодня предстоит жаркая работка во имя демократии и общечеловеческих ценностей.
С уважением, Лев Щаранский.
Светало. Зарядил мелкий алтайский дождик и Юрий Лучинский почувствовал это своим телом. До побудки оставалось еще полчаса, но правозащитнику уже не хотелось спать, и он лежал в постели, широко открыв глаза. В памяти проносились дела минувших дней, падения и взлеты, и Юрий Михайлович позволил себе отдаться во власть воспоминаний. Через несколько минут Лучинский, пробормотав себе под нос «Гуд морнинг», рывком встал с постели и отправился умываться, после чего начал одевать свой мундир штурмбаннфюрера.
После победы Великой Щаранской Революции к власти в России пришли демократические силы во главе с триумфально вернувшимся из Нью-Йорка (в запечатанном грузовом боинге) Львом Натановичем Щаранским. Последовали массовые люстрации чекистов и сочувствующих. Но тоталитаризм не собирался так просто сдаваться и ушел в леса, где активно занимался террористической деятельностью. Для борьбы с контрреволюцией свободной России потребовались свои вооруженные силы нового образца. Их основу составили Легион «Содействия Свободе» и Легион «Содействия Демократии», вооруженные техникой и оружием союзников из НАТО.
На первых порах непонятен был уровень лояльности командиров Легионов СС и СД, поэтому был введен институт комиссаров-правозащитников из наиболее яростных борцов за свободу. Комиссар-правозащитник трепетно следил за моральным состоянием подразделения, и мог даже отменить решения командира, хотя формально и подчинялся ему. Именно комиссары-правозащитники составляли основу диссидентских троек, которые имели право люстрировать без суда и следствия. Немало героических страниц было связано с комиссарами-правозащитниками во время Революции. Они вдохновляли личный состав на подвиги и люстрации совкового населения, часто шли в атаку в первых рядах. Именно они являлись главной мишенью чекистов-террористов и контрреволюционных партизанских отрядов. История о 26-ти расстрелянных кабардинских комиссарах-правозащитниках навсегда вошла в историю революционного движения, став мотивом для создания десятков песен, стихов и рассказов творческой интеллигенции.
Со временем все предатели были люстрированы из Легионов СС и СД, и необходимость в двоевластии отпала. Вместо комиссаров-правозащитников была в войсках введена должность заместителя командира по правозащитной части (сокращенно заправщит). Для повышения престижа замправщитов для них были введены специальные воинские звания как в особых войсках демократической Германии, наиболее ярко проявивших себя в десталинизации. Штурмбаннфюрер например соответствовал должности батальонного правозащитника, в подчинение у которого были ротные правозащитники (также офицерская должность) и взводные правозащитники (унтер-офицерская должность).
После Революции Юрий Лучинский начал активную политическую деятельность. Сбросив иго путинского тоталитаризма, в стране появились десятки новых демократических партий. На выборы в Учредительное Собрание было зарегистрированы восемьдесят пять партий и движений. Интеллигенция наслаждалась свободой и открывшимися политическими возможностями. Наиболее популярной стала партия Льва Щаранского - Консервативная Партия Свободы Совести, получившая большинство голосов. Юрий Михайлович Щаранского недолюбливал - как-то в ЖЖ Щаранский опубликовал критическую статью про него (хотя Лучинский и признавался, что критика конструктивна). Поэтому правозащитник вступил в Союз Правых Сил Боруха Немцова.
Со временем рукопожатная общественность поняла, что масса партий лишь распыляет силы в борьбе с чекизмом, и под бурное одобрение количество партий было сокращено до двух как в Оплоте Свободы. Но так как и оппонент КПСС, на роль которых был выбран Демократический Союз Валерии Новодворской, придерживался линии абсолютного одобрения политики Верховного Правителя, Учителя и Лучшего Друга Интеллигенции Льва Щаранского, в конце концов, произошло их вливания в ряды Консервативной Партии Свободы Совести, которую неформально все стали называть просто Партия.
Все эти перемены болезненно сказались на Борухе Немцова, который стал наиболее последовательным критиком и оппонентом Вождя и Учителя. Вынужденный распустить СПС, тем не менее, Борух не сдался и даже в рядах КПСС организовал свою фракцию либерал-уклонистской направленности, основу которую составляли старые заслуженные правозащитники - т.н. «немцовская гвардия». Основу недовольства составляла обида на то, что их заслуги в падение режима приуменьшались, и немцовская гвардия оказалась обделена в гешефтах. Лев Щаранский, был очень добрый. Поэтому он первоначально сквозь пальцы смотрел на выходки оппортунистов. Однако наглость Боруха сотоварищи росла с каждым днем. Очередная дерзость Немцова, когда он с трибуны Учредительного Собрания громогласно заявил «Лев, ты не прав», вызвало шквал негодования среди членов КПСС. Лев Натанович не осадил наглеца, учитывая его заслуги перед Революцией, но Борух как с цепи сорвался. Следующим его шагом стала брошюра «Щаранский. Итоги», что стало последней каплей терпения благомилостивого Льва Щаранского.
В ночь на 31-е мая легионеры СС устроили грандиозную резню и безжалостно люстрировали членов либерал-уклонистской фракции. В историю России это событие вошло как Варфоломеевская Ночь (по имени министра люстраций Владимира Варфоломеева, который руководил процессом). Немногим оппортунистам удалось выжить, и живые позавидовали мертвым. В министерстве люстраций, что на Площади Люстраций (бывшая Лубянка) денно и нощно жужжали бензопилы, люстрируя немцовскую гвардию по частями. Больше всего повезло Владимиру Милову. Он вовремя понял, куда ветер дует, публично покаялся и отрекся от своего близкого друга. Выпустив массовую разоблачительную брошюру «Немцов. Итоги», Милов заслужил окончательное прощение и был назначен министром энергетики с амбициозной задачей - закрытие всех атомных, гидро- и теплоэлектростанций, ведь они негативно влияли на окружающую среду и несли угрозу Химкинскому лесу.
Юрию Лучинскому повезло меньше. Его уже готовы были люстрировать, но кто-то из сподвижников Льва Щаранского заступился за него, учитывая его заслуги на правозащитном поприще и великолепные мемуары. Ему даже простили его службу в органах при старом режиме. Лучинский был назначен ротным правозащитников в штрафбат и отправился кровью смывать позор.
Со временем Лучинский полностью раскаялся и понял всю мудрость и благолепие Верховного Правителя. Юрия Михайловича снова приняли в Партию и перевели замправщитом в элитный отдельный 88-й бронегусарский батальон Легиона СС, повысив до штурмбанфюрера. Жизнь налаживалась. Тем не менее, в силу природной склочности, Лучинский (теперь только тайком) ворчал на горькую судьбинушку. «Докатились. Ромка Доброхотов, который при старом режиме у нас на побегушках бегал, теперь в группенфюрерах ходит, а я..», - часто с болью перед сном думал штурмбанфюрер. Еще большие нравственные муки доставлял ему его новый командир батальона - лейтенант-полковник виконт Максимилиан Ди Зет.
Виконт был по национальности свидомым украинцем из древнего и достойного рода протоукров. В начале 2000-х, полностью насладившись свободой и демократией в вильной Украине, Максимилиан эмигрировал в Германию, где попал в туалетный бизнес. Начав с уборщика общественных туалетов, он дорос до кассира туалета в турецком квартале. Но его работа немного не соответствовала чаяниям Максима, поэтому прядя после работы домой, он активно боролся с чекистским режимом и совками, став завсегдатаем блогов демократического журналиста Другого и джорджийского пропагандиста блоггера Сухума. После Революции Максимилиан решился и приехал в Россию, чтобы превратиться из интернет-бойца в легионера СС. Со временем за боевые заслуги и неистовство при проведении люстраций, он дорос до командира гусарского батальона и получил дворянский титул виконт. Настоящая фамилия Максимилиана была Свинопасенко, что немного не подходило для благородного офицера. Таким образом, он и стал Ди Зетом.
Лучинский же имел рефлексию по поводу него, поскольку Юрий Михайлович еще помнил времена, когда Максимилиан писал услужливые комментарии в его ЖЖ, а сейчас тот отрывался на нем. Штурмбаннфюрер не оставался внакладе и часто красочно описывал всякие мелкие грешки лейтенант-полковника в доносах своему куратору, тем более, что это входило в его непосредственные обязанности.
Вот уже как шесть пять месяцев их батальон находился в Бийске, что в Алтайском шайтанате. Выполнял интернациональный долг и помогал братскому народу в борьбе с террористическими отрядами недобитых чекистов. При старом режиме здесь стояла зенитно-ракетная бригада и Юрий Михайлович как мог, старался выдворить дух совка из гусарских казарм. Гусары под его руководством регулярно и красили траву, чтобы было красиво, и подметали Майдан Свободы (плац), и выпускали регулярно стенгазеты с разоблачением преступлений сталинизма. Перед штабом была установлена десятиметровая статуя Вождя и Лучшего Друга гусаров, указывающего направление к свободе и общечеловеческим ценностям - на Запад.
Затрубил горн - пора было идти на построение. Юрий Михайлович так увлекся воспоминаниям, что пришлось бежать, на ходу застегивая мундир. Батальон уже выстроился и штурмбанфюрер еще раз поразился мощью демократических воск - гусары красиво стояли в шеренгах в черных мундирах, ярко блестели начищенные каски с рогами (для психического устрашения неприятеля). Подбежав к помосту, на котором обычно находилось командования батальона, Лучинский очень удивился, увидев на комбате парадный черно-золотой мундир с золотыми эполетам. Голову виконта украшал гусарский кивер с массивными страусиными перьями. Это немного озадачило правозащитника, ведь до батальонного гей-парада оставалось еще три недели. Поднявшись внутрь помоста, штурмбанфюрер понял причину и готов был заплакать от подставы командира. Рядом с Максимилианом находились в черных кожаных плащах и фуражках с высокой тульей командующий Легиона СС генерал-поручик Михаил Шнейдер и его заместитель по правозащитной части обергруппенфюрер Влад Шурыгин. Рядом в парадной красной форме и белом пробковом шлеме стоял генерал-акын Максут Орозай, командир 3-й дивизии казахской гвардии, которая также базировалась в Бийске и выполняла интернациональный долг. В центре помоста стоял в золотом чапане владыка Алтая Великий Шайтан Соломон Шмуклер в окружении пяти придворных из Курултая - Совета Старейшин шайтаната.
Лучинского как из душа холодной водой окатило. О таких гостях нужно было знать заранее, и комбат откровенно подставил его. Что ж, таковы правила игры в толерантном обществе, но штурмбанфюрер не забудет и не простит. Шнейдер высокомерно взглянул на прибывшего Лучинского, но через некоторое время все же уподобился на легкую дружескую улыбку. До Революции они были близкими сподвижниками, вместе не раз пили водку на правозащитных митингах. Теперь карьера Михаила Яковлевича стремительно двигалась вверх, и он недавно возглавил Легион СС вместо генерал-аншефа Манадаринова, люстрированого по доносу в неблагонадежности.
Убедившись, что батальон построен, генерал-поручик подошел к микрофонам и громко поприветствовал личный состав: «Слава Щаранскому!». Гусары дружно ответили «Щаранскому слава!» и вскинули руки в диссидентском приветствии. «Дорогие друзья», - начал Шнейдер, но тут же поперхнулся, вспомнив, что он не на оппозиционном митинге. «Мааалчать, господа гусары!», - на всякий случай для острастки командным голосом произнес командующий. «Имею честь сообщить, 88-й отдельный бронегусарский батальон за заслуги перед Партией и интеллигенцией награждается Орденом Великой Щаранской Революции и переводится в разряд лейб-гусарских. Ой-вей!». Шеренги гусар на секунда замерли и ответили троекратным приветствием: «Ой-вей! Ой-вей! Ой-вей». Торжественная часть закончилась, и гости вместе с офицерами батальона направились в банкетный зал. Лучинский все еще переживал позор, нанесенный комбатом и даже пару стопочек элитного польского самогона «Пан Качиньский» не смогла улучшить его настроения. Решив, что занятие делом сможет хоть как-то развеять его, штурмбанфюрер направился в первый эскадрон штабс-ротмистра Акулова, где сегодня происходили занятия по политинформации.
У входа в казарму его встретил ротный правозащитник гауптштурмфюрер Вячеслав Моссман, который являлся большим поклонником писательского таланта Лучинского, от корки до корки перечитав его знаменитые мемуары. «Жизнь, прожитая не так» являлась наиболее полярной книгой в батальонной библиотеке, естественно после трудов Льва Щаранского и томика Осипа Мандельштама.
Гусары уже сидели в помещении и смотрели свежий выпуск CNN. Между рядов ходили строгие фельдфебели с дубинками, наблюдая, не заснул ли кто-нибудь часом. После окончания новостного блока. Взводный правозащитник и гей-активист обершарфюрер Альберт Акчурин приготовился зачитывать передовицу из самой популярной газеты The Truth.
«Лет ми спик фром май харт», - обратился он к штурмбанфюреру как старшему по званию. Юрий Михайлович не ударил в грязь лицом и также ответил ему на демократическом языке: «Логикаль».
«Тудей, айм он дьюти тудей», - продолжил Акурин и начал зачитывать статью «К ответу оппортунистов и вредителей» Василия Якеменко, главреда«Зе Трус», ведущего печатного органа Партии.
«Тоталитарные режимы угнетают свободных людей. Революция победила, но много еще осталось скрытых совков в рукопожатных рядах. Внимательно вглядитесь в лица ваших друзей и знакомых - может быть, среди них есть вредители, контрреволюционеры и шпионы Аль-Каиды. Взявшись за руки, мы обязаны люстрировать оставшихся недобитков и дружно шагнуть в дивный новый мир. Нынешнее поколение будет жить при демократии, как и предсказывал мудрейший из мудрейших, Вождь и Учитель господин Щаранский. И от его праведного гнева не удастся спрятаться никому. Народ и Партия едины и только массовые люстрации гарантирует соблюдение 31-й статьи конституции». Обершарфюрер продолжал с выражением читать статью, а Лучинский одобрительно вставлял свою любимую реплику «Логично».
После того, как чтение передовицы закончилось, Альберт Акчурин приступил к чтению новых утечек с «Викиликс». Были вскрыты сенсационные подробности о том как Сталин организовывал Аль-Каиду, и что Бен-Ладен его племянник. Уже который год Интерпол выдавал по десяток ордеров на арест Юлиана Ассанжа, но отважный борец за свободу продолжал печатать новые и новые разоблачения тоталитаризма и сталинизма. Демократические правительства пытались усиленно поймать его, но он грамотно скрывался, регулярно появляясь на ток-шоу CNN или EuroNews. Каждая порция утечек вызывала бурное одобрение либеральной общественности, хотя были и негативные отклики. Например, недавно всю Россию в ярость привела утечка Юлиана, в которой говорилось, что Лев Щаранский не выдающийся правозащитник современности, а всего лишь обычный гений.
Обершарфюрер закончил читать утечки и Лучинский решил вновь блеснуть знанием демократического языка: «Гуд ворк, зе сан». Акчурин сел польщенный, а Юрий Михайлович принялся проверять журнал ежемесячного проведения гей-парада эскадрона. Убедившись, что все в порядке, штурмбанфюрер кивком отпустил гусар на исповедь.
Исповедью с помощью детекторов лжи заведовал шаман Адыльбек Дильшотов. Вообще самой популярной религией после Революции стало Свидетельство Иеговы, но в вооруженных силах наиболее эффективно проявило себя шаманство. Боевые шаманы, помимо предотвращения мыслепреступлений, хорошо проявляли себя в боях, где наводили порчу на противника. Лучинский недолюбливал шаманов, поскольку они часто дублировали его функции (знаменитая система сдержек и противовесов Верховного Правителя). Кроме того, Юрий Михайлович опасался колдовства и в душе сильно боялся батальонного шамана.
После политинформации штурмбанфюрер направился к комбату, доложить об успехах и получить новые приказы. Кабинет лейтенант-полковника был обит дубом, на полу лежала медвежья шкура. В углу стоял флаг батальона на котором был изображен скалящийся гепард - символ 88-го отдельного бронегусарского батальона. Напротив двери висел большой портрет Льва Щаранского, скромно пишущего за столом очередной труд. Рядом находился чуть меньший по размерам парадный портрет ближайшего сподвижника Вождя и Учителя генерал-адмирала Соломона Хайкина, покровителя Легиона СС. Также на стенах были развешены мудрые высказывания Верховного Правителя (щаранизмы) - «Не верь, не бойся, не проси», «За вашу и нашу свободу», «Человек человеку волк», «Нет человека - нет проблемы», «Щаранский сказал «Надо», Партия ответила «Есть!»
Юрий Лучинский вошел в кабинет и подчеркнуто сделал три шага парадным маршем. Вскинув руку в диссидентском приветствии, штурмбанфюрер громко крикнул «Слава Щаранскому!». Ди Зет немного поморщился и ответил «Щаранскому слава», также вскинув руку в приветствии. Указав рукой на стул, лейтенант-полковник ласково сказал замправщиту: «Ну не дуйтесь Вы так, Юрий Михайлович, они мне сами как снег на голову свалились. Вы же знаете, что Шнейдер недавно был назначен, вот и лютует неожиданными поверками.» Видя, что Лучинский до сих пор не успокоился, комбат заговорщически продолжил: «Юрий Михайлович, скажу Вам по секрету, мне скоро дадут Ингерманландский моторизированный полк драгун, который базируется в Новощаранске, давайте со мной замправщитом. Я уже отправил представление на повышение Вас до оберштурмбанфюрера, а там и до штандартенфюрера недалеко». «Логично», - подумал Лучинский. «А ведь это отличная идея, хватит пылиться в этой глуши», - продолжал размышлять правозащитник, - «Новощаранск, это же и до родного Л-Нграда рукой подать» (Л-Нград - так был переименован Санкт-Петербург в честь Льва Натановича). Штурмбаннфюрер мечтательно закатил глаза: «Балы, красавицы, лакеи, юнкера». «И хруст французской булки», - словно прочитав его мысли, произнес Максимилиан Ди Зет. «А знаете, Юрий Михайлович, немного надоела мне наша беспокойная гусарская деятельность. Хочется работки поспокойней. Я вот через ведомство министра лоббирования Лехаима Навального пытаюсь выбить себе должность грабежмейстера третьего ранга. Опять же и гешефты покошернее». «Запомним это», - злорадно подумал Лучинский, представляя себе реакцию своего куратора бригаденфюрера Венцеслава Венгржановского. «Но раз Партия доверила мне борьбу с чекизмом, буду трепетно выполнять это ответственное поручение», - в последний момент вывернулся комбат и хитро посмотрел на штурмбанфюрера. Лучинский пожал плечами, как будто ничего не произошло, и начал ждать новых указаний командира.
«Юрий Михайлович, сегодня привезли новую партию пойманных совков, кого еще включим в диссидентскую тройку кроме Вас и меня?», - спросил Ди Зет. «Рекомендую штабс-ротмистра Нелина. И переводчика не забудьте, я до сих пор плохо понимаю по-сибирски», - высказал свои соображения Лучинский. Командир кивнул, и правозащитник отправился готовить свои пыточные инструменты - сегодня предстоит жаркая работка во имя демократии и общечеловеческих ценностей.
С уважением, Лев Щаранский.