Рождение театра из страха
*
«СТРАХ», В.Наставшев, ГОГОLЦЕНТР, Москва, 2013г. (5)
В этом можно увидеть метафору рождения ГогольЦентра из театра имени Гоголя и Седьмой студии Кирилла Серебренникова.
Страх и взаимное недоверие делали этот проект обреченным, невозможным (как брак таджика-гастарбайтера и уборщицы, бывшей библиотекарши).
Но он состоялся.
Хотя и не сразу, первые блины выходили комом, вот и этот тоже.
Но потом любовь все-таки победила страх. Не любовь друг к другу (вот и в спектакле актеры любовь не сыграли, а только обозначили), а скорее любовь к любви, взаимная любовь к театру.
Идея перенести в наши реалии знаменитый фильм Фассбиндера «Страх сьедать душа», который в свою очередь является переносом в немецкие реалии американского фильма, сама по себе замечательна.
Дело за малым.
Надо этот перенос СДЕЛАТЬ, то есть написать пьесу. Араб в Германии 70-х это ведь совсем не то, что таджик в Москве 00-х. И не то, что молдаванин в Москве, дагестанец в Москве, или русский в Латвии, или литовец в Лондоне. Это все разные истории и нужно быть Фассбиндером, или Ивашкявичусом, чтобы трансплантация прошла успешно.
Любови Стрижак, даже с помощью актеров дописавших пьесу во время репетиций, это оказалось не под силу.
Вывести кавказца на месте араба она видимо просто испугалась (вот где страх), потому появился безобидный таджик.
Если рассматривать текст как социальную реальность, он выглядит чудовищно. Эх, не тот спектакль назвали «Идиоты», настоящие идиоты это персонажи «Страха», потому что нормальные люди в предлагаемых сюжетом обстоятельствах так не говорят, не чувствуют, не рассуждают.
А вот всё условное, отвлеченное от прямой социальности (и национальности, например нетаджикская внешность исполнителя главной роли Евгения Сангаджиева, а также его диалоги с Ян Гэ на нетаджикском языке), всё театральное в спектакле получилось и получилось прекрасно - и способ игры "в линию", и решение пространства, и эпиграф из пресс-конференции, и особенно игра с пластиковыми столами и стульями, из которых строят вавилонскую башню, или две башни - два одиночества. Белый пластик играет свой спектакль, без слов.
«СТРАХ», В.Наставшев, ГОГОLЦЕНТР, Москва, 2013г. (5)
В этом можно увидеть метафору рождения ГогольЦентра из театра имени Гоголя и Седьмой студии Кирилла Серебренникова.
Страх и взаимное недоверие делали этот проект обреченным, невозможным (как брак таджика-гастарбайтера и уборщицы, бывшей библиотекарши).
Но он состоялся.
Хотя и не сразу, первые блины выходили комом, вот и этот тоже.
Но потом любовь все-таки победила страх. Не любовь друг к другу (вот и в спектакле актеры любовь не сыграли, а только обозначили), а скорее любовь к любви, взаимная любовь к театру.
Идея перенести в наши реалии знаменитый фильм Фассбиндера «Страх сьедать душа», который в свою очередь является переносом в немецкие реалии американского фильма, сама по себе замечательна.
Дело за малым.
Надо этот перенос СДЕЛАТЬ, то есть написать пьесу. Араб в Германии 70-х это ведь совсем не то, что таджик в Москве 00-х. И не то, что молдаванин в Москве, дагестанец в Москве, или русский в Латвии, или литовец в Лондоне. Это все разные истории и нужно быть Фассбиндером, или Ивашкявичусом, чтобы трансплантация прошла успешно.
Любови Стрижак, даже с помощью актеров дописавших пьесу во время репетиций, это оказалось не под силу.
Вывести кавказца на месте араба она видимо просто испугалась (вот где страх), потому появился безобидный таджик.
Если рассматривать текст как социальную реальность, он выглядит чудовищно. Эх, не тот спектакль назвали «Идиоты», настоящие идиоты это персонажи «Страха», потому что нормальные люди в предлагаемых сюжетом обстоятельствах так не говорят, не чувствуют, не рассуждают.
А вот всё условное, отвлеченное от прямой социальности (и национальности, например нетаджикская внешность исполнителя главной роли Евгения Сангаджиева, а также его диалоги с Ян Гэ на нетаджикском языке), всё театральное в спектакле получилось и получилось прекрасно - и способ игры "в линию", и решение пространства, и эпиграф из пресс-конференции, и особенно игра с пластиковыми столами и стульями, из которых строят вавилонскую башню, или две башни - два одиночества. Белый пластик играет свой спектакль, без слов.