Паяльник
Если летом в районе Сартичальской части охота была в 1970-е годы интересной, и без добычи никто домой не приходил, то зимой тоска. Уставшие ноги и стрельба по бутылкам. Но вот начальник продсклада Эриста Парнавозович принёс хорошую весть. В районе села Ахалкалаки, куда он ездил за картофелем для части, уток летает видимо-невидимо. «Но это же на границе с Турцией, да и дорога займёт много часов», слабо сопротивлялся командир части, тоже заядлый рыбак и охотник, к которому я пришёл с заявкой, как секретарь охотколлектива. «Поедем, и меня запиши», наконец сдался он. Дорога неблизкая, особенно если едешь в «комфортабельном» кунге ГАЗ-66. Но хорошая компания, охотничьи и рыболовные байки, анекдоты и вот мы уже на другом конце Грузии. Дело в том, что Ахалкалаки, это только ориентир на самом деле мы приехали с небольшое селение. Вокруг горы, деревья там уже не растут, только кустарник, дома выглядят как на картинах Лермонтова, а в старой школе, где мы остановились, были хорошо видны звёзды сквозь трещины в стене. Приехали мы вечером, и еле дождавшись утра, ещё до рассвета двинулись к озеру. Одна группа цепью, с интервалом метров 150 с одной стороны, а вторая таким же образом с другой стороны озера. Расчёт был на то, чтобы утки, поднявшись от одних охотников летели к другим. Шли очень тихо, стрельбу было решено начать после рассвета. Жоре, который из своей одностволки делал 3 выстрела быстрее, чем другие два из двустволки, было строго настрого приказано ружьё до озера не расчехлять. Рассвет нас не обрадовал, малочисленные стайки сидели на середине озера и затем полетели в поля, не приблизившись к нам и на 300 метров. Прождав часок, мы двинулись, соблюдая дистанцию, вокруг озера. Жора, который двигался быстрее других, и видел дальше других, обогнал меня с шепотом: «Утки!» Не останавливаясь, он каждые десять метров спрашивал меня: «Убойное?». Надо сказать, что расстояние до дичи не должно превышать 50-60 метров, а Жора мог стрельнуть и со ста метров, и потом с криками: «Подранок», бегать весь день вокруг озера, поэтому я его сдерживал. И не зря, вскоре послышалось приглушенное ворчание командира части, чучела уток которого Жора принял за дичь. И так почти весь день. Охота бы не удалась, если бы не небольшое приключение. Местный пастух пол дня наблюдавший за нашими учениями, наконец, не выдержал, и подъехав к нам показал на плащ- накидку на которой мы сидели и обедали. Надо сказать, что плащ- накидка атрибут особый. Созданная не кутюрье, как сейчас, а человеком кое- что понимающем в военной одежде и кавказских бурках в частности (одна модель), накидка была в дефиците в Закавказском округе, и даже в Военторге запросто купить её было нельзя. Эриста коротко сказал: «Вези барана». Пастух, ни слова не говоря, уехал. И когда мы уже собирались в обратную дорогу, вернулся со свежей бараньей тушей. Пошёл пир горой, и домой мы ехали весьма довольные охотой. Без ложной скромности должен сознаться, что из 4 уток добытых в тот день, 2 были мои. Назад добрались без приключений.
Приключения начались, когда мы вернулись в часть. Подозрительным было уже то, что командира встречал не только дежурный по части, но и заместители командира. А дальше, как в страшной истории про «жучку, которая сдохла». Дежурный по части строевым шагом подошел к командиру и начал мямлить про паяльник, который забыли выключить, про стол, который этот паяльник прожёг… «Хватит мямлить», взорвался командир, Что сгорело в конце концов? «Потом загорелась крышка кабельного канала», невозмутимо продолжал дежурный, потом кабели, потом выгорела стойка аппаратуры… «Да какая же станция сгорела?», опять спросил командир, уже упавшим голосом? Тут заговорили заместители: «Сгорела траекторная станция «Краб», но самое неприятное, что в центр уже доложили про паяльник. «А ведь умеют у нас делать не только «АКМ», но и паяльники не хуже!», подумал я. Паяльник прожег не только стол и кабельный колодец, он продолжал работать, когда вокруг уже тлели кабели, и когда пламя охватило и его корпус, и провод и вилку, а ему всё ни по чём. Если бы он перегорел, всё бы и обошлось, горение и тление прекратилось бы, ведь была зима, окна были заклеены на совесть, так что кислород скоро бы закончился. Но благодаря тому, что паяльник служил катализатором процесса, горение продолжалось двое суток. Часовой заподозрил неладное, когда на исходе второго дня патрулирования близко подошёл к входной двери и почувствовал запах гари. Надо сказать, что в обязанностях часового нет требования, обнюхивать охраняемый объект, но часовой оказался настоящим солдатом и поднял тревогу, а подъехавшая пожарная машина не жалея залила всё водой!
Настоящий командир не тот, кто не имеет замечаний, а тот, кто быстро их устраняет. Видимо на самый «верх» не докладывали, сеансы управления «отбили» и дали 7 дней на восстановление. Все с рвением ринулись восстанавливать урон, нанесенный пожаром. Сгорело немного. Выгорела всего одна стойка аппаратуры и несколько десятков, а может быть и сотен кабелей. Для начала за одну ночь побелили и покрасили аппаратный зал и все подсобные помещения. Аппаратуру оттёрли, насколько возможно спиртом, но здесь был допущен просчёт. Поскольку спирта было много, вернее очень много, меры следовало принять особые! Но в суете как-то проглядели главное - куда сливается спирт после того, как он становится черным от смытой копоти и гари. В воинской части спирт, это не просто расходный материал для технического обслуживания аппаратуры, это ускоритель всех процессов, протекающих в части, он служит единицей всех бартерных сделок при обмене на другие натуральные продукты, а также мздой при сокрытии всяческих нарушений в дисциплине и службе. Меня в первое техническое обслуживание начальник станции поучал: «Спирт бойцам следует выдавать не более 20 грамм, в посуде с широким дном, тогда он не будет восприниматься как чарка». А бойцы смекнули, что если спирт процедить, он становится прозрачным (хотя и не бесцветным). Принесли из роты свежие портянки и путём нехитрых манипуляций провели «обработку» всего отработанного материала. Надо ли говорить, что потом сделали с полученным «напитком». Совершенно верно - напилась вся рота, точнее доблестный первый отдел. Через пару часов первые пострадавшие стали поступать в санчасть. Симптомы у всех одинаковые: боли в животе, головокружение, тошнота, и т.д. Доктор хоть и был молодым специалистом, но диагноз всем поставил верно, и лечение назначил простое, но действенное: промывание желудка, сифонная клизма, заворачивание в мокрую простыню. И хотя к утру все были в полном здравии, к одному происшествию прибавилось 40 грубых нарушений воинской дисциплины, а солдат для восстановления аппаратуры заменили офицерами. Вот и я попал в эту бригаду и получил задание паять разъёмы на кабели РК-50. Па каждой станции есть замечательный документ - таблица проводов. В нём расписано, где начинается и куда идёт каждый провод, какова его длина, марка, какие разъёмы и т.д. И целую неделю, по 15 часов в день мы паяли, мерили и подсоединяли кабели к аппаратуре. Кто-то паял жгуты на сгоревшей стойке аппаратуры, кто-то менял детали, а затем началась настройка и завершение ремонта. Приехал из центра важный чин, посмотрел, что аппаратура хотя и слегка ободрана, но вполне работает, покивал головой и уехал восвояси. А вскоре станцию демонтировали и заменили на новую. Надо признаться, что особо никто не пострадал. Командир части уехал на повышение, начальник станции - учиться на ученого. А лейтенант, под руководством которого забыли выключить паяльник, благополучно уволился из армии, отслужив положенные 2 года.
Приключения начались, когда мы вернулись в часть. Подозрительным было уже то, что командира встречал не только дежурный по части, но и заместители командира. А дальше, как в страшной истории про «жучку, которая сдохла». Дежурный по части строевым шагом подошел к командиру и начал мямлить про паяльник, который забыли выключить, про стол, который этот паяльник прожёг… «Хватит мямлить», взорвался командир, Что сгорело в конце концов? «Потом загорелась крышка кабельного канала», невозмутимо продолжал дежурный, потом кабели, потом выгорела стойка аппаратуры… «Да какая же станция сгорела?», опять спросил командир, уже упавшим голосом? Тут заговорили заместители: «Сгорела траекторная станция «Краб», но самое неприятное, что в центр уже доложили про паяльник. «А ведь умеют у нас делать не только «АКМ», но и паяльники не хуже!», подумал я. Паяльник прожег не только стол и кабельный колодец, он продолжал работать, когда вокруг уже тлели кабели, и когда пламя охватило и его корпус, и провод и вилку, а ему всё ни по чём. Если бы он перегорел, всё бы и обошлось, горение и тление прекратилось бы, ведь была зима, окна были заклеены на совесть, так что кислород скоро бы закончился. Но благодаря тому, что паяльник служил катализатором процесса, горение продолжалось двое суток. Часовой заподозрил неладное, когда на исходе второго дня патрулирования близко подошёл к входной двери и почувствовал запах гари. Надо сказать, что в обязанностях часового нет требования, обнюхивать охраняемый объект, но часовой оказался настоящим солдатом и поднял тревогу, а подъехавшая пожарная машина не жалея залила всё водой!
Настоящий командир не тот, кто не имеет замечаний, а тот, кто быстро их устраняет. Видимо на самый «верх» не докладывали, сеансы управления «отбили» и дали 7 дней на восстановление. Все с рвением ринулись восстанавливать урон, нанесенный пожаром. Сгорело немного. Выгорела всего одна стойка аппаратуры и несколько десятков, а может быть и сотен кабелей. Для начала за одну ночь побелили и покрасили аппаратный зал и все подсобные помещения. Аппаратуру оттёрли, насколько возможно спиртом, но здесь был допущен просчёт. Поскольку спирта было много, вернее очень много, меры следовало принять особые! Но в суете как-то проглядели главное - куда сливается спирт после того, как он становится черным от смытой копоти и гари. В воинской части спирт, это не просто расходный материал для технического обслуживания аппаратуры, это ускоритель всех процессов, протекающих в части, он служит единицей всех бартерных сделок при обмене на другие натуральные продукты, а также мздой при сокрытии всяческих нарушений в дисциплине и службе. Меня в первое техническое обслуживание начальник станции поучал: «Спирт бойцам следует выдавать не более 20 грамм, в посуде с широким дном, тогда он не будет восприниматься как чарка». А бойцы смекнули, что если спирт процедить, он становится прозрачным (хотя и не бесцветным). Принесли из роты свежие портянки и путём нехитрых манипуляций провели «обработку» всего отработанного материала. Надо ли говорить, что потом сделали с полученным «напитком». Совершенно верно - напилась вся рота, точнее доблестный первый отдел. Через пару часов первые пострадавшие стали поступать в санчасть. Симптомы у всех одинаковые: боли в животе, головокружение, тошнота, и т.д. Доктор хоть и был молодым специалистом, но диагноз всем поставил верно, и лечение назначил простое, но действенное: промывание желудка, сифонная клизма, заворачивание в мокрую простыню. И хотя к утру все были в полном здравии, к одному происшествию прибавилось 40 грубых нарушений воинской дисциплины, а солдат для восстановления аппаратуры заменили офицерами. Вот и я попал в эту бригаду и получил задание паять разъёмы на кабели РК-50. Па каждой станции есть замечательный документ - таблица проводов. В нём расписано, где начинается и куда идёт каждый провод, какова его длина, марка, какие разъёмы и т.д. И целую неделю, по 15 часов в день мы паяли, мерили и подсоединяли кабели к аппаратуре. Кто-то паял жгуты на сгоревшей стойке аппаратуры, кто-то менял детали, а затем началась настройка и завершение ремонта. Приехал из центра важный чин, посмотрел, что аппаратура хотя и слегка ободрана, но вполне работает, покивал головой и уехал восвояси. А вскоре станцию демонтировали и заменили на новую. Надо признаться, что особо никто не пострадал. Командир части уехал на повышение, начальник станции - учиться на ученого. А лейтенант, под руководством которого забыли выключить паяльник, благополучно уволился из армии, отслужив положенные 2 года.