Пробуждение в августовской жаре.
Так по трубочкам с характерным фырканьем вливается в тело остаток дядюшки морфея, он с гордым видом проводит меня за руку по последниму ряду солений и бакалеи. Отекшие мозги, заячья печень, моченый чернослив.
Из-за первой деревянной лавочки высовывается поджарый, с пунцовой коркой под седой щенитой гадовый делец.
И грозить сунуть мою черепную коробку под прес и высосать из неё всю углеродную двуокись.
Следующий, приземистый кепарик, наровит обдать мою голову литаврами из амлета и пиццы с морепродуктами.
Наконец, торговец деревянными медиа ставит в деку кассету "Ураган" Агаты Кристи, по кругу повторяя историю про семикрассника, в морозе утренних сумерок, сжавшего себе виски двумя колотыми камнями, завернутыми в хлопчатые тряпицы.
Душно. И душно уже будто бы век и как из неоткуда зелень листочка в подноготной грязи.
о се ни
Из-за первой деревянной лавочки высовывается поджарый, с пунцовой коркой под седой щенитой гадовый делец.
И грозить сунуть мою черепную коробку под прес и высосать из неё всю углеродную двуокись.
Следующий, приземистый кепарик, наровит обдать мою голову литаврами из амлета и пиццы с морепродуктами.
Наконец, торговец деревянными медиа ставит в деку кассету "Ураган" Агаты Кристи, по кругу повторяя историю про семикрассника, в морозе утренних сумерок, сжавшего себе виски двумя колотыми камнями, завернутыми в хлопчатые тряпицы.
Душно. И душно уже будто бы век и как из неоткуда зелень листочка в подноготной грязи.
о се ни