12/12/12
Скажем, за два года в Бостоне я ни разу не подумала: "Почему бы не остаться здесь насовсем?"; год учебы в Нью-Йорке тоже не привел к желанию сделать тот город своим; я даже думала, что, наверное, это просто не близкая мне культура - ну как же, я люблю, чтобы дома семнадцатого века были не главной достопримечательностью континента, а примером не слишком древней старины; по старой туристической памяти подумывала опробовать еще Северную Калифорнию в последней попытке оценить Америку, но не колеблясь предпочла бы Европу. И что же?
Раз в два дня я таю от счастья - причины, казалось бы, мелки, но именно благодаря им я знаю, что живу здесь по любви.
Через полгода после переезда, в переломный момент, когда из приезжего новичка пора превращаться в местного жителя, я чувствую себя барышней, которую старательно очаровывает новый кавалер. Я люблю туманы - и когда выбираю день для одинокой поездки на океанское побережье, всё заволакивает завесой такой плотности, что шоссе, кажется, обрывается в никуда в пяти метрах от капота моей машины. Я люблю золотой предзакатный свет - и до самого декабря по солнцу можно было сверять часы: вот оно клонится, катится, еще пять минут, и вот - уже льется сквозь ветки платанов и секвой сплошным щедрым потоком, успевай насмотреться. На прошлой неделе на рынке появились охапки тюльпанов и пионов, я несла розовый ворох нежно, глупо улыбаясь, что это, господи, пионы в декабре, и пахнут точь-в-точь, как на даче в детстве!
- Вы, наверное, недавно в Калифорнии, - замечает продавец цветов, глядя, как я бросаюсь от букета к букету, а потом утыкаюсь носом прямо в бутон и закрываю глаза, - у вас вид такой удивленный.
- Так ведь декабрь!
- Ну да, - кивает продавец, - самый сезон.
Недавно, ох, недавно я в Калифорнии.
Женька приходит домой, я трясу перед ним этими несчастными пионами и вещаю театральным басом:
- Но не бывать апрелю прежде февраля!
Такая вот жизнь. Кира читает книжки на двух языках (поочередно), рассказывает, как обсуждали в классе ханукальные традиции, измеряет глубину луж, храбро туда погружаясь, рисует картины, шьет кукол, а также дважды в неделю ходит в балетную школу. Сегодня я предложила ей поехать на океан - мол, дата красивая, давай проведем ее как-нибудь красиво; но всё, конечно, снова скрылось в густом тумане, и для верности еще полил дождь. Кира предпочла поехать домой, читать книжки и слушать объяснения робота из SmartBoard (это вещь! вчера он вкратце рассказал про разные ставки кредитования, а потом спросил у моей пятилетней дочери, как она собирается управлять банком, если не узнает, в чем суть этих самых ставок - этак Кира превзойдет нас с Женькой существенно быстрее планируемого, и поручать ей мытьё посуды будет как-то неловко). Впрочем, мы тут не гения растим, повопить с подружкой Настей, и поиграть в розовых сов в шкафу она тоже любит, просто это привлекает меньше внимания.
- Давай, - говорю я Кире, - сфотографируемся с тобой вместе. Ты вырастешь, и однажды тебе может стать любопытно, какой именно ты была сегодня.
Кира тут же делает на камеру козью морду, и уж не знаю, что будет думать, глядя на этот снимок, она сама, а я буду помнить, каким упрямым иногда бывает даже самый нежный котик, который страшно не любит фотографироваться.
Моя тайная мечта - чтобы все приятные люди собрались где-нибудь здесь (слышишь, Северенкова?), а с оставшимися я бы встречалась чаще, летая в Европу и Азию, скажем, по работе.
Я вообще нынче ходячая реклама Калифорнии, и мне так приятно подтверждать свои предрассудки и стереотипы: что, мол, здесь все расслабленные и дружелюбные; каждый второй - сёрфер; каждый третий хотел бы провести здесь всю свою жизнь.
Они и правда редко уезжают отсюда. И даже уезжая, часто возвращаются. И я хорошо понимаю, почему.
Наверное, это о чем-то говорит.
