"Новолуние... С тех пор я все жду..."
А еще, когда я записывала строки, которые много лет крутятся в моей полупустой голове, я вспомнила это:
Новолуние.
С тех пор я все жду.
И вот наступила ночь.
И я вспомнила историю этих строк и решила, что лучше расскажу о ней тем, кто еще не знает :)
В эпохе позднего японского феодализма, так называемой эпохе Токугава (начало XVII - середина XIX вв.), годы Гэнроку (1688-1703) выделяются как период высшего расцвета культуры. На эти годы приходится расцвет литературы - деятельность знаменитой триады: новеллиста Сайкаку, драматурга Тикамацу, поэта Мацуо Басе.
Пожалуй, самым специфическим жанром японской литературы является хайку (хокку). Главным образом теснейшая связанность хайку с бытом делает его явлением, специфическим для Японии. В XVII-XVIII веках хайку была широко распространенным бытовым явлением. Уметь писать хайку для лавочника эпохи Токугава было примерно то же, что уметь танцевать для придворного эпохи Людовика XIV. Собираться кружками где-нибудь в беседке или в «дзасики» (парадной комнате) и за сакэ и закуской писать хайку было принято в кругах нарождающейся буржуазии по всей стране. Это было бытовым искусством, изящным времяпровождением...
...Однажды в пути Басе проходил по одному уезду и слагал по дороге хокку. Было полнолуние. Все небо было залито светом, так что было светлее, чем днем. Было так светло, что Басе не стал искать гостиницы, а продолжал свой путь. В одной деревне он набрел на группу людей, которые расположились на свежем воздухе за сакэ и закуской и наслаждались луной. Басе остановился и стал наблюдать. Они как раз принялись слагать хокку, и Басе, весьма обрадованный тем, что "искусство изящного" процветает даже в такой глуши, продолжал прислушиваться, как вдруг один простоватый парень из этой компании заметил его и воскликнул: "Вон стоит монах, пилигрим с виду. Может быть, это нищенствующий монах, но все же позовем его, пусть присоединится к нам!" Все думали, что это будет очень забавно. Басе не мог отказаться, присоединился к ним и занял самое скромное место. Тогда простоватый парень сказал ему: "Каждый из нас должен сложить стих о полной луне. Сложи и ты что-нибудь". Басе стал отнекиваться. Он, мол, скромный деревенский житель. Как он смеет посягать на участие в развлечениях уважаемого общества? Он просил, чтобы его великодушно уволили. Но все закричали: "Нет, нет! Мы не можем тебя уволить; ты должен сложить, по крайней мере, одно хокку, худо ли, хорошо ли". Они так приставали, что он, наконец, сдался. Улыбнулся, скрестил руки и, обернувшись к ведущему запись, сказал: "Так и быть, одно хокку я сложу".
Новолуние...
"Новолуние? Вздор! Какой глупец этот монах! - крикнул один.- Ведь хокку должно быть о полнолунии". "Оставьте его,- возразил другой.- Тем забавней". Они обступили Басе и стали подсмеиваться. Басе не смутился и досказал:
Новолуние!
С той поры я ждал - и вот
В нынешнюю ночь...
Все были поражены. Усевшись на места, они сказали: "Не может быть, чтобы вы были обыкновенный монах, раз вы слагаете такие хокку! Позвольте узнать ваше имя?" Басе с улыбкой ответил: "Меня зовут Басе"...
Источник.
Новолуние.
С тех пор я все жду.
И вот наступила ночь.
И я вспомнила историю этих строк и решила, что лучше расскажу о ней тем, кто еще не знает :)
В эпохе позднего японского феодализма, так называемой эпохе Токугава (начало XVII - середина XIX вв.), годы Гэнроку (1688-1703) выделяются как период высшего расцвета культуры. На эти годы приходится расцвет литературы - деятельность знаменитой триады: новеллиста Сайкаку, драматурга Тикамацу, поэта Мацуо Басе.
Пожалуй, самым специфическим жанром японской литературы является хайку (хокку). Главным образом теснейшая связанность хайку с бытом делает его явлением, специфическим для Японии. В XVII-XVIII веках хайку была широко распространенным бытовым явлением. Уметь писать хайку для лавочника эпохи Токугава было примерно то же, что уметь танцевать для придворного эпохи Людовика XIV. Собираться кружками где-нибудь в беседке или в «дзасики» (парадной комнате) и за сакэ и закуской писать хайку было принято в кругах нарождающейся буржуазии по всей стране. Это было бытовым искусством, изящным времяпровождением...
...Однажды в пути Басе проходил по одному уезду и слагал по дороге хокку. Было полнолуние. Все небо было залито светом, так что было светлее, чем днем. Было так светло, что Басе не стал искать гостиницы, а продолжал свой путь. В одной деревне он набрел на группу людей, которые расположились на свежем воздухе за сакэ и закуской и наслаждались луной. Басе остановился и стал наблюдать. Они как раз принялись слагать хокку, и Басе, весьма обрадованный тем, что "искусство изящного" процветает даже в такой глуши, продолжал прислушиваться, как вдруг один простоватый парень из этой компании заметил его и воскликнул: "Вон стоит монах, пилигрим с виду. Может быть, это нищенствующий монах, но все же позовем его, пусть присоединится к нам!" Все думали, что это будет очень забавно. Басе не мог отказаться, присоединился к ним и занял самое скромное место. Тогда простоватый парень сказал ему: "Каждый из нас должен сложить стих о полной луне. Сложи и ты что-нибудь". Басе стал отнекиваться. Он, мол, скромный деревенский житель. Как он смеет посягать на участие в развлечениях уважаемого общества? Он просил, чтобы его великодушно уволили. Но все закричали: "Нет, нет! Мы не можем тебя уволить; ты должен сложить, по крайней мере, одно хокку, худо ли, хорошо ли". Они так приставали, что он, наконец, сдался. Улыбнулся, скрестил руки и, обернувшись к ведущему запись, сказал: "Так и быть, одно хокку я сложу".
Новолуние...
"Новолуние? Вздор! Какой глупец этот монах! - крикнул один.- Ведь хокку должно быть о полнолунии". "Оставьте его,- возразил другой.- Тем забавней". Они обступили Басе и стали подсмеиваться. Басе не смутился и досказал:
Новолуние!
С той поры я ждал - и вот
В нынешнюю ночь...
Все были поражены. Усевшись на места, они сказали: "Не может быть, чтобы вы были обыкновенный монах, раз вы слагаете такие хокку! Позвольте узнать ваше имя?" Басе с улыбкой ответил: "Меня зовут Басе"...
Источник.