121. Фестиваль «Читаем классику». Встреча с Алексеем Варламовым, Михаилами Поповым и Успенским
Не прошло и недели со дня закрытия "КУБа", как нагрянул следующий литературный фестиваль - "Читаем классику".
Во второй день фестиваля, 26 апреля, в педуниверситете состоялась встреча Алексеем Николаевичем Варламовым, Михаилом Михайловичем Поповым и Михаилом Глебовичем Успенским. Большая лекционная аудитория была до отказа заполнена - в основном, студентами-филологами и преподавателями. Разговор уже начался, а слушатели все подходили и подходили. Диалог удался.
К сожалению, не удалось сделать его полную видеозапись: приблизительно четвертую (последнюю) часть запечатлеть не получилось и самое-самое начало - секунд двадцать. Но час с лишним интереснейшего разговора предлагаю вам посмотреть. (Видео под катом.)
Начали, как водится, с представления.
Михаил Попов рассказал, что начал свой путь в литературе со стихов, а позже, закончив литературный институт и получив диплом - документ, дающий право писать, как человек честный, продолжил заниматься литературой. Писателю принадлежат несколько исторических романов, романы о современной жизни. В настоящий период своей писательской эволюции Михаил Михайлович «впал в детство» - вернулся к стихам. «Если кто-то из вас где-то когда-то сталкивался, пусть задают конкретные вопросы», - закончил представлять себя Михаил Попов, подчеркивая, что вполне допускает, что студенты могут быть незнакомы с его произведениями. Вообще, наверняка, каждый из присутствовавших заметил, что оба московских гостя общались с публикой с уважительным достоинством и интеллигентной скромностью, свойственной значительным личностям: «Никаких проповедей и советов не будет».
Алексей Варламов начал с того, чем закончил Михаил Попов - с деликатности: «В моем пути в литературу ничего оригинального нет». Автору шести биографий серии «Жизнь замечательных людей» («ЖЗЛ») легче работать в документальном пространстве, чем в вымышленном. (В серии вышли книги о Михаиле Пришвине, Александре Грине, Алексее Толстом, Григории Распутине, Михаиле Булгакове, Андрее Платонове.) Поделился писатель и событием из детства - причиной, по которой он взялся за перо.
Наш земляк Михаил Успенский с присущим ему особым юмором определил источником его писательского пути отца - русского инженера с хорошим техническим образованием. Понимая, что «батю ему не догнать» по части техники, стал заниматься тем, что с юности хорошо удавалось жадному читателю Мише Успенскому - «снимать» стиль разных авторов.
Первым вопросом, прозвучавшим из зала, был «Как рождаются сюжеты?».
Михаил Успенский ответил, что «сюжеты не рождаются, а существуют» и привел несколько ярких примеров архетипических сюжетов. Он вновь, как и во время одной из предыдущих встреч со студентами-филологами во время фестиваля фантастики, что проходил у нас осенью 2011 года, обратился к книге Проппа «Морфология сказки», где выделены 32 основных сюжетных схемы. К одному из таких сюжетов тяготеют, например, «Два капитана» Каверина и «Гамлет» Шекспира. (Чуть позже Михаил Попов проведет параллель между «Тимуром и «Гарри Поттером», вызвав бурную реакцию зала. Еще бы, ведь молодые филологи выросли, в том числе, на книгах Джоан Роулинг.) Здесь же автор фантастических романов со сказочными сюжетами упомянул о недавно законченном произведении «Богатыристика», определив его как «биллетризованный научпоп». Тема их ограниченного количества и несвободы автора в этом смысле развили гости из Москвы.
Традиционный, по словам ведущей, роль которой успешно выполняла декан филологического факультета Татьяна Николаевна Садырина, вопрос возбудил дискуссию о соотношении жизни и литературы, реальности и искусства. О том, как жизнь осуществляет прямое воздействие на литературу, рассказал Алексей Николаевич, об обратном влиянии - Михаил Михайлович. Татьяна Николаевна попросила писателя-реалиста высказаться на тему существующих сюжетов: «Думаете ли вы, что тот или иной ваш сюжет уже существовал?». Алексей Николаевич, склонный к психологизму (что естественно для автора добротных биографий, где без внимательного анализа не обойтись), мягко оппонировал Михаилу Успенскому - сказал, что стареется не думать о повторяемости сюжета, аппелируя к разнообразной жизни, щедрой на не менее разнообразные сюжеты, достойные художественного осмысления. «Собственно, жизнь для того и дана, чтобы про нее писать». И писателю не нужно быть филологом и думать о том, что он кого-то повторяет.
Особый интерес для Алексея Варламова представляет соотношение жизни и литературного творчества. Оттого и интерес к биографическим исследованиям. В какие отношения могут вступать жизнь и литература, Алексей Николаевич показал на примере судьбы Пришвина, в которой идеальная любовь, потерянная в жизни, прошла через литературу и вновь вернулась в жизнь писателя. Связь между сюжетами жизненными и сюжетами литературными представляется Алексею Николаевичу чрезвычайно любопытной.
Не так давно, кажется, во «ВКонтакте», встретилась с агиткой за чтение, где преимуществом читающего перед нечитающим объявлялась возможность прожить множество жизней. Об аналогичном преимуществе пишущего перед непишущим упомянул Алексей Николаевич: «В творчестве писатель может исследовать самые разные жизненные пути».
Алексей Николаевич поделился своим ощущением плодотворного литературного творчества - процесса глубоко личностного и интимного, когда писатель остается наедине с предметом своих размышлений, со сгустком энергии, которую нужно конвертировать в слово. Так что писатель - это переводчик, которому жизнь нужно перевести в слова. Уже не впервые на протяжении этой встречи утверждая толерантность, Алексей Варламов назвал равноправными фантастическое и реалистическое средства такого перевода.
Михаил Попов вопрос об отношении реальности и вымысла поднял до проблемы отношений жизни и искусства. Он обратил внимание аудитории на то, что порой искусство формирует жизнь, приведя удивительный пример появления особого интереса к жизни на одном из этапов ее художественного описания. Писатель увидел свою мать весьма интересным человеком, начав писать о ней. Так искусство повлияло на жизнь. Это же произведение заставило автора анализировать отношения выдумки в тексте и фактической информации. Последняя помогла сделать убедительной первую. Михаил Михайлович привел и второй впечатляющий пример воздействия искусства на жизнь. Сегодня на роман писателя о тамплиерах, где он «придумал все», нередко ссылаются как на исторический источник.
Следующий вопрос, адресованный Алексею Варламову, был о разнице авторских позиций при создании текстов для серии «ЖЗЛ» и текстов художественных. Оказалось, вымышленный роман писателю дается труднее. В случае работы в жанре документальной прозы уверенность придают достоверные свидетельства - документы. Хотя, важнее здесь, наверное, то, что писателя всегда интересовал феномен законченной человеческой судьбы как произведения и ее факторы. Алексей Николаевич поведал еще об одной интересной особенности работы над биографией, касающейся нас, читателей. «Когда я пишу художественный текст, я не думаю о своем читателе - пишу, как пишется. Прозу же документальную мне удобнее писать, когда я вижу перед собой моего читателя. Я вступаю с ним в диалог». Отвечая на второй вопрос, Алексей Варламов продолжал дополнять ответы на первый. Он рассказал о том, как его, писателя, победил персонаж. Искусство опять повлияло на реальность. Подобно тому, как Михаил Попов своим творчеством невольно изменил образ собственной матери, Алексей Николаевич проникся уважением к Алексею Толстому, которого хотел развенчать в соответствующей биографии. Все следующие после перелома, связанного с отношением к главному герою, этапы работы над книгой автор убеждал своего читателя в значительности Толстого.
Следующим, третьим, вопросом была открыта тема выбора героя: по какому принципу он осуществляется, каковы его факторы?
Михаил Попов поделился мечтой написать положительного героя, классическим примером которого назвал Шерлока Холмса. Но поскольку более интересны, как правило, персонажи с отрицательными качествами, сделать это непросто.
Алексей Варламов обратил внимание на фактор издателя, с которым приходится искать компромисс, имея ввиду, прежде всего, героев книг серии «ЖЗЛ», и, опять же, приводя пример биографии Пришвина, фигура которого стала по-настоящему интересной Варламову после изучения дневников знаменитого писателя. Алексею Николаевичу писатели как герои его документальной прозы интересны еще и потому, что их судьба репрезентативна - она отражает то, что происходит со значительной частью народа. Выбор героя для него обусловлен интересом к прошлому России.
Четвертый вопрос тоже касался выбора, но теперь уже соавтора, и был адресован Михаилу Успенскому. Почему Андрей Лазарчук был выбран соавтором для работы над эзотерической трилогией о Николае Гумилеве? Совместное творчество Михаил Глебович назвал легким и сравнил его с импровизацией двух джазовых музыкантов. Рассказал он и о распределении «обязанностей» в процессе работы над этим текстом.
Отвечая на вопрос о самостоятельных персонажах, которые изволили идти своей дорогой вопреки первоначальным намерениям автора, Михаил Попов рассказал об использовании одними авторами находок других.
Интересное развитие получила тема массовой литературы и литературы «настоящей». Михаил Попов показал, что в классификации этих видов литератур не все так однозначно, что книги о подростковой любви могут быть книгами о вампирах, а последние в них всего лишь наполнение, «транспортное средство», на котором можно «развести» замысел автора.
Был и «неудобный», как его определил Алексей Варламов, вопрос: «Кому из современных писателей вы бы отдали читательское предпочтение?». Неудобен он риском при ответе не назвать кого-то из достойных, а потом об этом жалеть. Алексей Николаевич назвал Бориса Екимова, Валентина Распутина, Виктора Астафьева. Выделил он и прозу Эдуарда Русакова, «явно недооцененную во всероссийском масштабе». Далее - Маканин, Киреев, из среднего поколения были Алексей Иванов, Андрей Волос, Роман Сенчин, Александр Сегин. Были названы и Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Дмитрий Быков. Биографию Бориса Пастернака, написанную последним, автор шести книг серии «ЖЗЛ» назвал выдающимся произведением этого жанра. Так Алексей Варламов с позиции читателя незаметно вернулся в роль биографа-аналитика (в определенном смысле, психоаналитика), интересующегося стратегией авторов, выстраивающих свою писательскую судьбу.
«У нас хорошая литература», - подытожил Алексей Варламов. А интересующимся ею посоветовал обращать внимание на списки номинантов (но не победителей!) на литературные премии - это поможет представить картину современной литературной жизни.
Михаил Успенский тоже назвал современную русскую литературу богатой. Он, например, высказал мнение, что средний уровень сегодняшнего поэта выше имевшего место в 50-60-е годы XX столетия. Из поэтов Михаил Глебович выделил Михаила Щербакова, Дмитрия Быкова, Олега Медведева из Иркутска, из прозаиков назвал фантастов - Евгения Лукина, Алексея Иванова. Михаил Успенский, отвечая на этот вопрос, затронул и тему критиков, которых, с его точки зрения, не стало, а также проблему изгнания литературы отовсюду (СМИ не проявляют к ней интерес).
О соавторстве был еще один вопрос: «С кем из авторов, которых сейчас нет в живых, вы бы хотели поработать?». Ответить на него Михаил Попов решил в юмористическом ключе, переформулировав: «С кем из русских классиков хотелось бы выпить?», и рассказал, как он с сокурсниками выбирал среди классиков компаньонов для этого дела. Послушайте - получите добрую порцию положительных эмоций и удовлетворите потребность в интеллектуальном юморе. Здесь же, между прочим, Михаил Попов заметил, что хороший писатель и хороший человек - вещи редко совместимые.
Алексей Варламов же признался, что не понимает механизма сотрудничества писателей, создающих одно произведение. А вот встретиться Алексей Николаевич больше всего хотел бы с Андреем Платоновым. Вспомнил он и тех писателей, за общение с которыми благодарен судьбе, среди них Виктор Петрович Астафьев. Он рассказал, как приехав впервые в Овсянку, несколько разочаровался, обнаружив не далекую таежную деревеньку, а дачный поселок недалеко от Красноярска. Такое же чувство он испытал, посетив Сростки - родину В. М. Шукшина.
Писатели вспоминали и своих учителей. (Как же в педагогическом университете мог не прозвучать вопрос об учителях?..)
Ирина Гузова
Во второй день фестиваля, 26 апреля, в педуниверситете состоялась встреча Алексеем Николаевичем Варламовым, Михаилом Михайловичем Поповым и Михаилом Глебовичем Успенским. Большая лекционная аудитория была до отказа заполнена - в основном, студентами-филологами и преподавателями. Разговор уже начался, а слушатели все подходили и подходили. Диалог удался.
К сожалению, не удалось сделать его полную видеозапись: приблизительно четвертую (последнюю) часть запечатлеть не получилось и самое-самое начало - секунд двадцать. Но час с лишним интереснейшего разговора предлагаю вам посмотреть. (Видео под катом.)
Начали, как водится, с представления.
Михаил Попов рассказал, что начал свой путь в литературе со стихов, а позже, закончив литературный институт и получив диплом - документ, дающий право писать, как человек честный, продолжил заниматься литературой. Писателю принадлежат несколько исторических романов, романы о современной жизни. В настоящий период своей писательской эволюции Михаил Михайлович «впал в детство» - вернулся к стихам. «Если кто-то из вас где-то когда-то сталкивался, пусть задают конкретные вопросы», - закончил представлять себя Михаил Попов, подчеркивая, что вполне допускает, что студенты могут быть незнакомы с его произведениями. Вообще, наверняка, каждый из присутствовавших заметил, что оба московских гостя общались с публикой с уважительным достоинством и интеллигентной скромностью, свойственной значительным личностям: «Никаких проповедей и советов не будет».
Алексей Варламов начал с того, чем закончил Михаил Попов - с деликатности: «В моем пути в литературу ничего оригинального нет». Автору шести биографий серии «Жизнь замечательных людей» («ЖЗЛ») легче работать в документальном пространстве, чем в вымышленном. (В серии вышли книги о Михаиле Пришвине, Александре Грине, Алексее Толстом, Григории Распутине, Михаиле Булгакове, Андрее Платонове.) Поделился писатель и событием из детства - причиной, по которой он взялся за перо.
Наш земляк Михаил Успенский с присущим ему особым юмором определил источником его писательского пути отца - русского инженера с хорошим техническим образованием. Понимая, что «батю ему не догнать» по части техники, стал заниматься тем, что с юности хорошо удавалось жадному читателю Мише Успенскому - «снимать» стиль разных авторов.
Click to viewПервым вопросом, прозвучавшим из зала, был «Как рождаются сюжеты?».
Михаил Успенский ответил, что «сюжеты не рождаются, а существуют» и привел несколько ярких примеров архетипических сюжетов. Он вновь, как и во время одной из предыдущих встреч со студентами-филологами во время фестиваля фантастики, что проходил у нас осенью 2011 года, обратился к книге Проппа «Морфология сказки», где выделены 32 основных сюжетных схемы. К одному из таких сюжетов тяготеют, например, «Два капитана» Каверина и «Гамлет» Шекспира. (Чуть позже Михаил Попов проведет параллель между «Тимуром и «Гарри Поттером», вызвав бурную реакцию зала. Еще бы, ведь молодые филологи выросли, в том числе, на книгах Джоан Роулинг.) Здесь же автор фантастических романов со сказочными сюжетами упомянул о недавно законченном произведении «Богатыристика», определив его как «биллетризованный научпоп». Тема их ограниченного количества и несвободы автора в этом смысле развили гости из Москвы.
Традиционный, по словам ведущей, роль которой успешно выполняла декан филологического факультета Татьяна Николаевна Садырина, вопрос возбудил дискуссию о соотношении жизни и литературы, реальности и искусства. О том, как жизнь осуществляет прямое воздействие на литературу, рассказал Алексей Николаевич, об обратном влиянии - Михаил Михайлович. Татьяна Николаевна попросила писателя-реалиста высказаться на тему существующих сюжетов: «Думаете ли вы, что тот или иной ваш сюжет уже существовал?». Алексей Николаевич, склонный к психологизму (что естественно для автора добротных биографий, где без внимательного анализа не обойтись), мягко оппонировал Михаилу Успенскому - сказал, что стареется не думать о повторяемости сюжета, аппелируя к разнообразной жизни, щедрой на не менее разнообразные сюжеты, достойные художественного осмысления. «Собственно, жизнь для того и дана, чтобы про нее писать». И писателю не нужно быть филологом и думать о том, что он кого-то повторяет.
Особый интерес для Алексея Варламова представляет соотношение жизни и литературного творчества. Оттого и интерес к биографическим исследованиям. В какие отношения могут вступать жизнь и литература, Алексей Николаевич показал на примере судьбы Пришвина, в которой идеальная любовь, потерянная в жизни, прошла через литературу и вновь вернулась в жизнь писателя. Связь между сюжетами жизненными и сюжетами литературными представляется Алексею Николаевичу чрезвычайно любопытной.
Не так давно, кажется, во «ВКонтакте», встретилась с агиткой за чтение, где преимуществом читающего перед нечитающим объявлялась возможность прожить множество жизней. Об аналогичном преимуществе пишущего перед непишущим упомянул Алексей Николаевич: «В творчестве писатель может исследовать самые разные жизненные пути».
Алексей Николаевич поделился своим ощущением плодотворного литературного творчества - процесса глубоко личностного и интимного, когда писатель остается наедине с предметом своих размышлений, со сгустком энергии, которую нужно конвертировать в слово. Так что писатель - это переводчик, которому жизнь нужно перевести в слова. Уже не впервые на протяжении этой встречи утверждая толерантность, Алексей Варламов назвал равноправными фантастическое и реалистическое средства такого перевода.
Михаил Попов вопрос об отношении реальности и вымысла поднял до проблемы отношений жизни и искусства. Он обратил внимание аудитории на то, что порой искусство формирует жизнь, приведя удивительный пример появления особого интереса к жизни на одном из этапов ее художественного описания. Писатель увидел свою мать весьма интересным человеком, начав писать о ней. Так искусство повлияло на жизнь. Это же произведение заставило автора анализировать отношения выдумки в тексте и фактической информации. Последняя помогла сделать убедительной первую. Михаил Михайлович привел и второй впечатляющий пример воздействия искусства на жизнь. Сегодня на роман писателя о тамплиерах, где он «придумал все», нередко ссылаются как на исторический источник.
Следующий вопрос, адресованный Алексею Варламову, был о разнице авторских позиций при создании текстов для серии «ЖЗЛ» и текстов художественных. Оказалось, вымышленный роман писателю дается труднее. В случае работы в жанре документальной прозы уверенность придают достоверные свидетельства - документы. Хотя, важнее здесь, наверное, то, что писателя всегда интересовал феномен законченной человеческой судьбы как произведения и ее факторы. Алексей Николаевич поведал еще об одной интересной особенности работы над биографией, касающейся нас, читателей. «Когда я пишу художественный текст, я не думаю о своем читателе - пишу, как пишется. Прозу же документальную мне удобнее писать, когда я вижу перед собой моего читателя. Я вступаю с ним в диалог». Отвечая на второй вопрос, Алексей Варламов продолжал дополнять ответы на первый. Он рассказал о том, как его, писателя, победил персонаж. Искусство опять повлияло на реальность. Подобно тому, как Михаил Попов своим творчеством невольно изменил образ собственной матери, Алексей Николаевич проникся уважением к Алексею Толстому, которого хотел развенчать в соответствующей биографии. Все следующие после перелома, связанного с отношением к главному герою, этапы работы над книгой автор убеждал своего читателя в значительности Толстого.
Следующим, третьим, вопросом была открыта тема выбора героя: по какому принципу он осуществляется, каковы его факторы?
Михаил Попов поделился мечтой написать положительного героя, классическим примером которого назвал Шерлока Холмса. Но поскольку более интересны, как правило, персонажи с отрицательными качествами, сделать это непросто.
Алексей Варламов обратил внимание на фактор издателя, с которым приходится искать компромисс, имея ввиду, прежде всего, героев книг серии «ЖЗЛ», и, опять же, приводя пример биографии Пришвина, фигура которого стала по-настоящему интересной Варламову после изучения дневников знаменитого писателя. Алексею Николаевичу писатели как герои его документальной прозы интересны еще и потому, что их судьба репрезентативна - она отражает то, что происходит со значительной частью народа. Выбор героя для него обусловлен интересом к прошлому России.
Четвертый вопрос тоже касался выбора, но теперь уже соавтора, и был адресован Михаилу Успенскому. Почему Андрей Лазарчук был выбран соавтором для работы над эзотерической трилогией о Николае Гумилеве? Совместное творчество Михаил Глебович назвал легким и сравнил его с импровизацией двух джазовых музыкантов. Рассказал он и о распределении «обязанностей» в процессе работы над этим текстом.
Отвечая на вопрос о самостоятельных персонажах, которые изволили идти своей дорогой вопреки первоначальным намерениям автора, Михаил Попов рассказал об использовании одними авторами находок других.
Интересное развитие получила тема массовой литературы и литературы «настоящей». Михаил Попов показал, что в классификации этих видов литератур не все так однозначно, что книги о подростковой любви могут быть книгами о вампирах, а последние в них всего лишь наполнение, «транспортное средство», на котором можно «развести» замысел автора.
Был и «неудобный», как его определил Алексей Варламов, вопрос: «Кому из современных писателей вы бы отдали читательское предпочтение?». Неудобен он риском при ответе не назвать кого-то из достойных, а потом об этом жалеть. Алексей Николаевич назвал Бориса Екимова, Валентина Распутина, Виктора Астафьева. Выделил он и прозу Эдуарда Русакова, «явно недооцененную во всероссийском масштабе». Далее - Маканин, Киреев, из среднего поколения были Алексей Иванов, Андрей Волос, Роман Сенчин, Александр Сегин. Были названы и Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Дмитрий Быков. Биографию Бориса Пастернака, написанную последним, автор шести книг серии «ЖЗЛ» назвал выдающимся произведением этого жанра. Так Алексей Варламов с позиции читателя незаметно вернулся в роль биографа-аналитика (в определенном смысле, психоаналитика), интересующегося стратегией авторов, выстраивающих свою писательскую судьбу.
«У нас хорошая литература», - подытожил Алексей Варламов. А интересующимся ею посоветовал обращать внимание на списки номинантов (но не победителей!) на литературные премии - это поможет представить картину современной литературной жизни.
Михаил Успенский тоже назвал современную русскую литературу богатой. Он, например, высказал мнение, что средний уровень сегодняшнего поэта выше имевшего место в 50-60-е годы XX столетия. Из поэтов Михаил Глебович выделил Михаила Щербакова, Дмитрия Быкова, Олега Медведева из Иркутска, из прозаиков назвал фантастов - Евгения Лукина, Алексея Иванова. Михаил Успенский, отвечая на этот вопрос, затронул и тему критиков, которых, с его точки зрения, не стало, а также проблему изгнания литературы отовсюду (СМИ не проявляют к ней интерес).
О соавторстве был еще один вопрос: «С кем из авторов, которых сейчас нет в живых, вы бы хотели поработать?». Ответить на него Михаил Попов решил в юмористическом ключе, переформулировав: «С кем из русских классиков хотелось бы выпить?», и рассказал, как он с сокурсниками выбирал среди классиков компаньонов для этого дела. Послушайте - получите добрую порцию положительных эмоций и удовлетворите потребность в интеллектуальном юморе. Здесь же, между прочим, Михаил Попов заметил, что хороший писатель и хороший человек - вещи редко совместимые.
Алексей Варламов же признался, что не понимает механизма сотрудничества писателей, создающих одно произведение. А вот встретиться Алексей Николаевич больше всего хотел бы с Андреем Платоновым. Вспомнил он и тех писателей, за общение с которыми благодарен судьбе, среди них Виктор Петрович Астафьев. Он рассказал, как приехав впервые в Овсянку, несколько разочаровался, обнаружив не далекую таежную деревеньку, а дачный поселок недалеко от Красноярска. Такое же чувство он испытал, посетив Сростки - родину В. М. Шукшина.
Писатели вспоминали и своих учителей. (Как же в педагогическом университете мог не прозвучать вопрос об учителях?..)
Ирина Гузова