Чижик-пыжик, где ты был...
Маленький шкаф против компа так забит книгами и папками, что полки рушатся - ломается крепеж, довольно хилый. И вот на полу - кипы книг. А я виновата, что у Ксю такая крошечная квартирка, что она не вмещает все детские книги? Мало того, она еще всё лишнее сбрасывает сюда, в эту квартиру, типа - я тут прописана, и «всё вокруг моё», а там места нет!
Проблема, вплоть до покупки нового шкафа, повместительнее, но есть ли сейчас такие, и достаточно надежные? «Рекбус». В результате кровать для Маришки опять в пролёте, что ли… Ну правда, сколько можно книгам и прочим изданиям копиться на всех горизонтальных поверхностях в квартире?
А почему все произошло как произошло - так я кое-что искала, психовала, не могла найти в файлах, стала искать в папках «живых», перерыла все полки…
Нашла, нашла, а то уже смирилась с потерей и стала готовиться к "ремейку".
Итак. Вот выдержка из дневниковых воспоминаний - про счастливые моменты.
...
Кроме общения с природой, счастливыми моментами жизни было общение с Ксюшей - когда она училась, была еще девочкой, а не матерью семейства. Я благодарна ей за то, что она меня «выгуливала» в не летние сезоны, заставляла ходить гулять: «А то ты к лету ходить разучишься!» (что сейчас и происходит). Благодаря ей я сохраняла мобильность, узнала вдоль и поперек Измайловский лесопарк (она часто возвращалась с учебы, а потом и с работы пешком через Измайловский лес).
Точно так же мы с ней много гуляли, ходили по нашей дачной местности, причем она всегда первая узнавала о новых местах.
Во время таких походов - в лес ли, просто погулять, - мы болтали. Много и ни о чем. Язык забредал, следуя расслабленным мыслительным способностям, в абракадабры и благополучно возвращался в реал. Мой язык в такие моменты вообще не прекращает работать. Говоря словами Максима Покровского из «Ногу свело»: «Мой язык бесполезно болтается…» В таком случае Ксюша меня одергивала: я мешала ей самой уноситься в свои дебри и наслаждаться тишиной и природой.
- Ты понимаешь, что я тебя не слышу?
Мы очень много смеялись. Я превращалась порою в соционического Гюго, и всячески её веселила, это получалось непроизвольно, естественно.
Позже, да и до сих пор, когда у Ксюши, замотанной детьми и хозяйством, неважное настроение, тоска или состояние после распри с мужем, я стараюсь развеселить или рассмешить её умышленно - рассказами о забавных моментах или как бы «нечаянными» фразочками. И счастлива, когда это получается. Счастлива, когда Ксюша хохочет беззаботно, как раньше, до колик, до слез, и потом начинает сердиться: «Ну, хватит, я больше не могу, мне плохо от смеха!»
Случилось - давно - гулять в нашем ближнем леске в неважнецкую погоду, сумрачную и дождливую. Надо было развеселиться. Разговор, как обычно, пошел о всякой необременительной чепуховине.
Вспомнился смешной рассказ из «Если» об инопланетянине растительного происхождения, представляющего собой стручок, он скупал на Земле старые журналы по огородничеству и садоводству, которые для его народа были самыми настоящими эротическими и даже порнографическими журналами (в частности, особый восторг растительного эротомана вызвал процесс перекрестного опыления).
Потом мы перешли на обсуждение эротического журнала для птиц.
- Ну, и какие могут быть там фотографии?
- Как - какие? Много чего. Например, ЧИЖИК НА ВОРОНЕ! - выпалила я.
Мы долго заходились от хохота. Другой и не поймёт, чего мы веселимся. А нам смешно. А вы представьте себе чижика на вороне. Представили? То-то!
А если учесть, что в общении мы часто использовали только нам понятные словечки из домашнего лексикона, так сказать, своей домашней «фени», то посторонний мог нас вообще не понимать. Такие вот словесные упражнения, обогащенные отличной Ксюшиной памятью на цитаты и крылатые выражения из кинофильмов, которые непременно фигурировали в ассоциациях, плюс добавки в жаргончик словотворчества наших болтливых попугайчиков.
Например, участие в эротическом процессе нашего попугайчика Тришеньки мы деликатно именовали «ерепениться». Отсюда «ерепузик», «ерепеня» - ласкательные прозвища.
Проблема, вплоть до покупки нового шкафа, повместительнее, но есть ли сейчас такие, и достаточно надежные? «Рекбус». В результате кровать для Маришки опять в пролёте, что ли… Ну правда, сколько можно книгам и прочим изданиям копиться на всех горизонтальных поверхностях в квартире?
А почему все произошло как произошло - так я кое-что искала, психовала, не могла найти в файлах, стала искать в папках «живых», перерыла все полки…
Нашла, нашла, а то уже смирилась с потерей и стала готовиться к "ремейку".
Итак. Вот выдержка из дневниковых воспоминаний - про счастливые моменты.
...
Кроме общения с природой, счастливыми моментами жизни было общение с Ксюшей - когда она училась, была еще девочкой, а не матерью семейства. Я благодарна ей за то, что она меня «выгуливала» в не летние сезоны, заставляла ходить гулять: «А то ты к лету ходить разучишься!» (что сейчас и происходит). Благодаря ей я сохраняла мобильность, узнала вдоль и поперек Измайловский лесопарк (она часто возвращалась с учебы, а потом и с работы пешком через Измайловский лес).
Точно так же мы с ней много гуляли, ходили по нашей дачной местности, причем она всегда первая узнавала о новых местах.
Во время таких походов - в лес ли, просто погулять, - мы болтали. Много и ни о чем. Язык забредал, следуя расслабленным мыслительным способностям, в абракадабры и благополучно возвращался в реал. Мой язык в такие моменты вообще не прекращает работать. Говоря словами Максима Покровского из «Ногу свело»: «Мой язык бесполезно болтается…» В таком случае Ксюша меня одергивала: я мешала ей самой уноситься в свои дебри и наслаждаться тишиной и природой.
- Ты понимаешь, что я тебя не слышу?
Мы очень много смеялись. Я превращалась порою в соционического Гюго, и всячески её веселила, это получалось непроизвольно, естественно.
Позже, да и до сих пор, когда у Ксюши, замотанной детьми и хозяйством, неважное настроение, тоска или состояние после распри с мужем, я стараюсь развеселить или рассмешить её умышленно - рассказами о забавных моментах или как бы «нечаянными» фразочками. И счастлива, когда это получается. Счастлива, когда Ксюша хохочет беззаботно, как раньше, до колик, до слез, и потом начинает сердиться: «Ну, хватит, я больше не могу, мне плохо от смеха!»
Случилось - давно - гулять в нашем ближнем леске в неважнецкую погоду, сумрачную и дождливую. Надо было развеселиться. Разговор, как обычно, пошел о всякой необременительной чепуховине.
Вспомнился смешной рассказ из «Если» об инопланетянине растительного происхождения, представляющего собой стручок, он скупал на Земле старые журналы по огородничеству и садоводству, которые для его народа были самыми настоящими эротическими и даже порнографическими журналами (в частности, особый восторг растительного эротомана вызвал процесс перекрестного опыления).
Потом мы перешли на обсуждение эротического журнала для птиц.
- Ну, и какие могут быть там фотографии?
- Как - какие? Много чего. Например, ЧИЖИК НА ВОРОНЕ! - выпалила я.
Мы долго заходились от хохота. Другой и не поймёт, чего мы веселимся. А нам смешно. А вы представьте себе чижика на вороне. Представили? То-то!
А если учесть, что в общении мы часто использовали только нам понятные словечки из домашнего лексикона, так сказать, своей домашней «фени», то посторонний мог нас вообще не понимать. Такие вот словесные упражнения, обогащенные отличной Ксюшиной памятью на цитаты и крылатые выражения из кинофильмов, которые непременно фигурировали в ассоциациях, плюс добавки в жаргончик словотворчества наших болтливых попугайчиков.
Например, участие в эротическом процессе нашего попугайчика Тришеньки мы деликатно именовали «ерепениться». Отсюда «ерепузик», «ерепеня» - ласкательные прозвища.