Картинки с выставки
Сходила на Брюллова. Очень много пенсионеров, пожилые дамы, есть такие божьи одуванчики, что закачаешься. С кавалерами мало кто приходит. Кавалеры не доживают скорее всего. Брюллов расположен скученно, всадницы, дамы, дети с гувернантками, классические сюжеты, Помпеи, портреты мужчин. Дети похожи друг на друга, словно родственники. У девиц личики круглые, глазки карие, а чуть старше, так греческие и латинские профили, всюду мерещится Олимп, всюду дорические колонны. Округлые бока коней, нервный глаз, мне кажется всё время, что Великий Карл во всех самых невинных сценах дворянской жизни, портретах, прекрасных дамах, что он проступает сквозь свою прекрасную живопись, его нерв, его рука, его любовь, и я везде видела его. Эта выставка один автопортрет собранный из многих портретов других людей. Невозможно забыть ощущение присутствия живого, Великий Карл, многоликий, страдающий, божественный, проникающий под кожу, живопись, которая способна быть видимой, слышимоей, живопись с запахом, вкусом и звуком. Великий Карл. А дальше мы бродили по другим залам, где были пейзажи, дома, дамы, дети, где было всё, но не было этого нерва, этого совершенно расслабленного напряжения, я всегда помню его лицо, всегда, и я вижу движение всего, что есть на полотне, целый мир Карла Брюллова писавшего живой мир, оставивший нам этот живой мир прекрасных дам, детей, мужчин, коней, святых, и в этом умиротворении столько тревоги и боли, столько отчаяния и надежды, что отводишь глаза. Вокруг люди, экскурсии, аудиогиды, и меня всё время возвращало к Андрею Рублеву и Вере Серебряковой. Странно это. Я увидела всех старых знакомых: Дягилева с няней Бакста, Даму в сиреневом Фешина, мои старые знакомые.... Головин, Бенуа. Очень хочется закурить и выпить водки, но я не буду. Знаете, очень хочется горячего рассольника со сметаной, а водка, чтобы непременно была тягучая из морозилки, хлеб с маслом ржаной, а сверху ломтик чеснока, а потом закурить, и пепельница хрустальная, такая тяжелая квадратом, и говорить хочется с кем-то таким же как ты, чтобы и он или она рассольником не брезговал, чтобы котлет нажарить и есть их бутербродом на черном хлебе, чтобы идти просто так по улицам, дома рассматривать, чтобы смерти не было на пару часов, чтобы в бар зайти, выпить и снова пойти, и застать это сияние фонарей в Неве, когда кто-то бросил туда ожерелье из света, а впереди Михаловский дворец, а там стоит ббст императора Павла и смотрит на Михайловский замок с улыбкой, зная, чем всё это закончится, а ты плачешь от того, что можешь это всё видеть сразу, и это и есть смысл твоей вот этой самой минуты, когда можно на другого или другую посмотреть, а он или она тебя понимает, и можно молчать в этом понимании, а можно говорить, оно всё уже произошло, жизнь произошла. Но из доступного пока рассольник, да и тот варить надобно...
