Рассказ моего отца. Смерть Дона Хуана.
У дона Хуана загорелись выкатившиеся глаза и глупо открылся рот с отвисшей нижней губой. Не отрывая взглядя от танцовщицы он слегка откинулся назади хрипло выдавил: "Кто... Кто это?!" - "Анна, дочь идальго Педро Авилы" ответил староста.
Музыка поднялась к заоблачным высотам, в кругу носился бешеный вихрь... И тут музыка пронзительно оборвалась, девушка замерла с поднятыми руками и в следующий миг склонилась в низком реверансе перед сеньором. Дон Хуан, не в силах вымолвить ни слова, с трудом стащил с пальца золотой перстень с крупным бриллиантом и бросил танцовщице. Анна ловко поймала подарок и низко поклонилась.
Едва вернувшись в замок потрясённый дон Хуан вызвал к себе двух самых уважаемых (после него) людей в своих владениях - управляющего и секретаря, и приказал немедленно отправляться в Эрреру к идальго Педро Авиле просить руки его дочери Анны для графа Дона Хуана Тенорио. На слабую попытку управляющего указать господину на низкое положение дочери простого идальго дон Хуан ответил таким бешеным взглядом, что бедняга даже поперхнулся от страха и оба свата поспешили отправиться в путь.
Педро Авила недаром пользовался в Еррере всеобщим уважением. В отличие от большинства идальго, считавших "копание в земле" недостойным дворянина занятием и предпочитавших сдавать свои участки в аренду крестьянам, Авила хозяйственными хлопотами не брезговал. Его небольшое поле, виноградник и оливковая роща приносили стабильные урожаи даже в засушливые годы. Кормленая ухоженная скотина обильно плодилась. Работники были сыты, обуты, одеты и крепко держась за хорошее место, трудились не за страх а за совесть. Добрая хлопотливая жена Магдалена с помощью двух служанок содержала в чистоте и порядке дедовскую усадьбу. И никто не решался упрекнуть Педро за то что в страдную пору он сам и вся его семья, вопреки расхожим понятиям о дворянской чести, трудились в поле задавая тон своим работникам.
В одном судьба обошла славного Педро: двенадцать раз рожала Магдалена, но одиннадцать её детей умерли в младенчестве. Только Анна, единственная, росла и расцветала на радость родителям. Словно желая компенсировать смерть остальных детей, природа щедро осыпала девушку дарами: первая красавица, певунья и танцовщица не только в Эррере, но и во всей округе, она обладала ещё и редкостным искусством располагать к себе людские сердца. И мужчины и женщины, даже те кто понимал как Анна избалована, эгоистична и излишне самоуверена, не могли устоять перед её чарами и принимали такой какая есть.
Понятно что все мужчины независимо от возраста, социального и семейного положения были тайно или явно влюблены в Анну Авила. За право потанцевать с ней или оказать ей какую-нибудь мелкую услугу молодые идальго отчаянно бились на шпагах а крестьянские парни не жалели ни кулаков ни собственных физиономий.
Для родителей Анна была единственным "светом в окошке". Они беспардонно её баловали, наряжали, пичкали лакомствами и не скупились на дорогие подарки. О сундуках с приданым которое заботливо копила бережливая Магдалена по селу ходили легенды. Анне не было и пятнадцати когда в дом Педро зачастили сваты. Самые завидные женихи из Эрреры и всех ближайших селений добивались её руки. Однако успехом не мог похвастать никто. С одной стороны Педро и Магдалена отнюдь не спешили расстаться со своим сокровищем. С другой стороны, все прекрасно знали что главой семьи в этом вопросе был не Педро, а Анна и именно за ней в нарушение всех традиций оставалось последнее слово при выборе жениха.
Появление сватов от самого Сеньора Дона Хуана в первый момент повергло Педро в смятение. Разумеется, честь стать тестем высокородного владетельного гранда и в горячечном бреду не могла привидеться скромному идальго. Однако практичный, серьёзный, ценивший традиции Педро прекрасно знал своё место и сам, первый, сурово осудил бы столь вопиющий мезальянс. К тому же он прекрасно понимал все опасности неравного брака. Мелкая дворяночка в графском замке неизбежно окажется в приниженном положении и важный супруг будет безнаказанно помыкать ею. Не только великосветские сеньоры из круга её мужа, но даже слуги станут презирать, обижать, игнорировать и издеваться над "выскочкой". Коенчно, граф благороден и богат, но Педро дрожь пробирала при мысли что его семнадцатилетняя красавица и умница Анна может принадлежать жирному уродливому старику.
Понимая, что отказ в руке дочери всемогущему суверену приведёт к катастрофическим последствиям для семьи, он с подчёркнутым почтением выслушал предложение, рассыпался в благодарностях и осторожно намекнув, что слишком поспешное согласие может быть сочтено наглостью со стороны столь ничтожного человека, попросил приехать за окончательным ответом (разумеется положительным) через неделю, что вызвало одобрительные кивки сватов.
За время разговора Педро быстро пришёл в себя и, внимательно слушая собеседников, почти хладнокровно обдумывал дальнейшие действия. К тому времени когда он, с глубокими поклонами прoводив сватов, вернулся в дом, план был уже готов. Выход он видел только один: немедленное бегство. Разумеется, столь могущественный господин сочтёт себя оскорблённым и раньше или позже отыщет беглецов не только в округе, но и в любом месте Испании, а месть его будет страшна. Значит нужно бежать за океан, в Магриб, где по рассказам находят себе приют даже беглые каторжники. Бежать нужно немедленно пока никто не пронюхал об их планах. Взять с собой только самое необходимое и ценное; и в полночь, когда никто не увидит, скакать на самых быстроходных мулах в портовый город Кадис. До заката сходить к брату Энрико и поручить ему осторожно через подставных лиц продать дом, имущество и землю. Деньги переслать в Кадис с надёжным человеком. В ожидании денег укрыться у кузена Эстебана, а затем - в путь на первом же корабле в Касабланку, где они уж не пропадут. На деньги вырученные за имение с добавлением имеющихся вполне приличных накоплений, Педро рассчитывал после расходов на путешествие ещё и купить там поместье.
Проводив гостей, Педро рассказал о сватовстве Графа жене и дочери и вкратце изложил им свои планы. Магдалена слушала внимательно, одобрительно качая головой. В глазах у Анны плясали чёртики, а с губ не сходила насмешливая улыбка. Когда же отец закончил свою речь приказом немедленно начать сборы в дорогу, Анна и вовсе рассмеялась: "Ты что, отец, шутишь или впрямь считаешь меня дурой?" - заговорила она. "Променять графский титул и замок Тенорио на соломенный шалаш в стране людоедов?! Я ещё не сошла с ума!" Анна гордо прошлась по комнате, подошла к дорогому подарку отца - небольшому венецианскому зеркалу и сделав высокомерное лицо пропела: "Графииня Теноорио".
Свадьбу Дон Хуан решил отпразновать со всей возможной пышностью. Во-первых, свадьба столь прославленного повесы должна была запомниться надолго. Во-вторых, любовь дона Хуана к скандалам с годами не ослабела. Ему доставляло удовольствие представлять реакцию высшего света и придворных кругов на такой вопиющий мезальянс. Ради большего эпатажа он разослал приглашения на торжество самым знатным и богатым семьям не только Эстремадуры, но и чопорного Мадрида. Как он и ожидал, приглашение приняли не многие: близкие родственники и те, кто по разным причинам был заинтересован в добрых отношениях с доном Хуаном.
Зато объявленное по всей округе приглашение для всех желающих в замок Тенорио на свадьбу сеньора, да ещё с обещанием бесплатного угощения, привлекло толпы народа: мелких идальго и крестьян, минестрелей (те надеялись на возможность немного прославить свой талант и получить приглашения заработать на будущих праздниках) и ремесленников, лавочников и бродяг; случившихся в округе путешественников с паломниками и просто нищих. Явился и целый цыганский табор с гитарами, скрипками, тамбуринами, дрессированными медведями и козами.
Вся эта орава пировала, пела и плясала под разнообразную музыку во дворе замка, где были установлены длинные столы, а в огромных котлах булькали олеа-потрида и баранья похлёбка с чесноком.
Господа наслаждались в парадной зале замка деликатесами, приготовленными прославленными французскими поварами под мелодии оркестра специально приглашённого доном Хуаном из Италии.
Скромный духовник дона Хуана легко отказался от своих честолюбивых мечтаний поситав их искушением греховной гордыней, посланной всевышним как испытание его веры. А посему он искренне и торжественно благословил молодых завершая обряд венчания. Выход молодых из фамильной часовни был встречен салютом из пушек и мушкетов, и в тот же миг фонтан на площади замка забил вином. В полночь, когда небо над дворцом расцветилось огненными узорами фейверка, дон Хуан поднялся из-за стола и, напутствуемый традиционными непристойными шутками, торжественно проследовал в спальню невесты.
Утром он вышел растеряный и подавленый, изругал слуг. Своего лакея, сменившего покойного верного Лепорелло, побил палкой. Все дни свадебных торжеств дон Хуан на людях был подчёркнуто весел, а на игривые вопросы отвечал остроумными шутками давая понять что всё идёт великолепно. Однако, когда гости разъехались, он погрузился в глубочайшее уныние. Каждую ночь он проводил в спальне жены и каждое утро выходил от неё всё более мрачным, с лихорадочным беспокойством в глазах. Он забросил все дела и с утра до вечера бесцельно скитался по залам и переходам замка.
Столь странное поведение недолго оставалось тайной не из-за домашних слуг; те были вышколены молчать про все хозяйские дела и причуды даже друг с другом. Донна Анна с детства славилась тем, что её прелестный розовый язычок упорно не желал смирно прятаться за белоснежными острыми зубками. Педро и Магдалена после упорной и безуспешной борьбы с болтливостью дочери приспособились скрывать от неё семейные секреты тщательнее чем от посторонних, ибо любая тайна или секрет, дошедшие до её ушей, немедленно становились достоянием всей округи. Вот и теперь по замку, а затем и по окрестным деревням поползли слухи что брак дона Хуана всё ещё ограничивается записью в церковной книге. Не то чтобы мужские достоинства снискавшие ему в молодости столь скандальную славу полностью изменили ему, но юная дерзкая бойкая и невинная красавица оказалась ему не по силам.
Однажды старик, погружённый в свои невесёлые думы, сидел у окна в своём кабинете, как вдруг увидел въезжающую во двор замка незнакомую карету. Дон Хуан недовольно поморщился и кликнув мажордома, приказал тому под любым предлогом избавиться от непрошенных гостей. Но тут дверца кареты открылась и из неё легко выпрыгнул высокий сухощавый старик. Стройная фигура, смуглое лицо, на котором светлами казались глубокиу жёсткие морщины и шрам на скуле; орлиный нос, лихо закрученые седые усы - дон Хуан тут же узнал герцога Хосе Вальдивиа: главного врага, а затем лучшего друга своей молодости.
В былые дни они яростно соперничали друг с другом соревнуясь в беспутстве и безумствах. Каждый старался перещеголять другого. Не раз пути их пересекались и тогда в ход шли клинки. После нескольких поединков не выявивших победителя, но оставивших шрамы у дона Хосе на скуле, а у дона Хуана на груди, каждый проникся рыцарским уважением к достойному противнику и свирепая вражда сменилась верной крепкой дружбой, принесшей немало неудобств горожанам, живущим спокойно и рассудительно. Друзья были неразлучны в своих бурных похождениях и не раз спасали друг другу жизнь.
Когда оба повесы перешагнули тридцатилетний рубеж, пути их разошлись: дон Хуан окончательно погрузился в разврат, мотовство и бретёрство, а дон Хосе избрал военную стезю. Вскоре он зарекомендовал себя отважным выносливым солдатом и талантливым полководцем, заслужив с годами славу, почести и высокие чины. Последние 12 лет он занимал завидный пост вице-короля одной из заморских колоний. Вызванный ко двору за ещё более высоким назначением, Вальдивиа сделал небольшой крюк по пути из порта Кадис в Мадрид чтобы навестить старого друга.
Опираясь одной рукой на палку, другой - на перила, отдавая на ходу распоряжения мажордому, дон Хуан спускался по лестнице. Навстречу ему, перепрыгивая через две ступеньки, мчался дон Хосе. На середине лестницы друзья встретились и отбросив принятые в их круге церемонии крепко обнялись. Словно простые солдаты они хохотали, хлопали друг друга по плечам и спинам, засыпали друг друга вопросами и не дожидались ответов. Сообщение Дона Хуана о женитьбе Дон Хосе встретил громовым хохотом, но тут же забыл даже не выказав желания увидеть молодую жену.
Наконец оба друга обнявшись проследовали в пиршественный зал где уже горел камин, а слуги накрывали на стол. Дон Хуан словно помолодел лет на 30. Не прерывая разговора он налегал на мясные и рыбные блюда, обильно сдобренные пряностями, бокал за бокалом пил столетние вина из своих погребов. Старые повесы рассказывали друг другу о приключениях и бедах, о победах и проблемах; вспоминали проказы юных лет, а затем дон Хуан приказал принести гитары. И хотя тенор дона Хуана звучал надтреснуто, а баритон дона Хосе весьма хрипло, слуги невольно заслушались песнями времён их молодости, с таким чувством и страстью пели эти внезапно помолодевшие старики.
Уже заполночь старые повесы осушили по последнему бокалу и дон Хосе удалился в отведённые для него апартаменты, а дон Хуан, забыв в зале палку, бодрым шагом направился в спальню донны Анны. Наутро он вышел от неё довольным и гордым, швырнув лакею горсть монет и двинулся в парадный зал, где его уже поджидал готовый к отъезду дон Хосе. Уже по пути его организм стал протестовать в ответ на вчерашние излишества. У старика хватило сил и мужества с бодрым видом проводить друга до кареты, но бедняга тяжело осел на ступенях едва она скрылась за воротами. Слугам пришлось звать лекаря и транспортировать господина, заботливо уложенного на плотное покрывало, в спальню на руках.
Следующие несколько дней Дон Хуан провёл в постели на настоях целебных трав и лечебных клистирах, питаясь жидкими кашами. Однако, несмотря на телесные муки, он был весел и доброжелателен, а о Донне Анне говорил только в превосходной степени. Так что по замку и по всей округе быстро распространился слух о том что их брак, наконец, состоялся.
Едва поправившись Дон Хуан объявил что намерен отправиться в столицу представить жену королевскому двору. Разумеется, он прекрасно понимал что ехать сейчас преждевременно. Донна Анна конечно не была неграмотной сельской дурой. Заботливые родители дали дочери образование необходимое дворянке: когда сельский священник обучил девочку грамоте, отец отвёз её в монастырь Клариссинок где строгие монахини три года обучали её правописанию, вышиванию, благонравному поведению, священному писанию, благородной музыке и танцам. Тем не менее, дон Хуан, принятый в самых блестящих королевских дворах Европы и в молодые годы бывший лучшим другом короля Педро Жестокого, понимал насколько этого не достаточно. В течение года в замок наезжали лучшие учителя Испании, Франции и Италии. Обучение продвигалось блестяще. Помимо знаний и педагогических талантов учителей играли роль природные способности ученицы, в ещё большей степени - её унаследованное от родителей трудолюбие, а главное - страстное желание Анны поскорее постичь всё что требуется дабы заблистать в высшем обществе с первой минуты своего появления. Через год она говорила, держалась, двигалась, одевалась и преподносила себя так, словно родилась графиней. Она даже научилась играть на арфе и поддерживать лёгкую светскую беседу по-французски. Наконец, сам Дон Хуан подверг жену строгому придирчивому экзамену, нашёл что она готова к появлению при дворе и приказал готовиться в дорогу.
Хотя к этому времени первоначальный шок от вопиюще неравного брака в основном прошёл, графиня Тенорио была встречена более чем холодно. Королевская чета была с ней суха и высокомерна. Придворные дамы и кавалеры демонстративно её игнорировали. Впочем, Дона Анна отнюдь не была обескуражена. Первое время она держалась подчёркнуто скромно, была молчалива, почти незаметна, словно кошечка с прижатыми ушками. Однако прижатые ушки внимали всему вокруг,скромно опущенные глазки всё подмечали и внимательно наблюдали.
Музыка поднялась к заоблачным высотам, в кругу носился бешеный вихрь... И тут музыка пронзительно оборвалась, девушка замерла с поднятыми руками и в следующий миг склонилась в низком реверансе перед сеньором. Дон Хуан, не в силах вымолвить ни слова, с трудом стащил с пальца золотой перстень с крупным бриллиантом и бросил танцовщице. Анна ловко поймала подарок и низко поклонилась.
Едва вернувшись в замок потрясённый дон Хуан вызвал к себе двух самых уважаемых (после него) людей в своих владениях - управляющего и секретаря, и приказал немедленно отправляться в Эрреру к идальго Педро Авиле просить руки его дочери Анны для графа Дона Хуана Тенорио. На слабую попытку управляющего указать господину на низкое положение дочери простого идальго дон Хуан ответил таким бешеным взглядом, что бедняга даже поперхнулся от страха и оба свата поспешили отправиться в путь.
Педро Авила недаром пользовался в Еррере всеобщим уважением. В отличие от большинства идальго, считавших "копание в земле" недостойным дворянина занятием и предпочитавших сдавать свои участки в аренду крестьянам, Авила хозяйственными хлопотами не брезговал. Его небольшое поле, виноградник и оливковая роща приносили стабильные урожаи даже в засушливые годы. Кормленая ухоженная скотина обильно плодилась. Работники были сыты, обуты, одеты и крепко держась за хорошее место, трудились не за страх а за совесть. Добрая хлопотливая жена Магдалена с помощью двух служанок содержала в чистоте и порядке дедовскую усадьбу. И никто не решался упрекнуть Педро за то что в страдную пору он сам и вся его семья, вопреки расхожим понятиям о дворянской чести, трудились в поле задавая тон своим работникам.
В одном судьба обошла славного Педро: двенадцать раз рожала Магдалена, но одиннадцать её детей умерли в младенчестве. Только Анна, единственная, росла и расцветала на радость родителям. Словно желая компенсировать смерть остальных детей, природа щедро осыпала девушку дарами: первая красавица, певунья и танцовщица не только в Эррере, но и во всей округе, она обладала ещё и редкостным искусством располагать к себе людские сердца. И мужчины и женщины, даже те кто понимал как Анна избалована, эгоистична и излишне самоуверена, не могли устоять перед её чарами и принимали такой какая есть.
Понятно что все мужчины независимо от возраста, социального и семейного положения были тайно или явно влюблены в Анну Авила. За право потанцевать с ней или оказать ей какую-нибудь мелкую услугу молодые идальго отчаянно бились на шпагах а крестьянские парни не жалели ни кулаков ни собственных физиономий.
Для родителей Анна была единственным "светом в окошке". Они беспардонно её баловали, наряжали, пичкали лакомствами и не скупились на дорогие подарки. О сундуках с приданым которое заботливо копила бережливая Магдалена по селу ходили легенды. Анне не было и пятнадцати когда в дом Педро зачастили сваты. Самые завидные женихи из Эрреры и всех ближайших селений добивались её руки. Однако успехом не мог похвастать никто. С одной стороны Педро и Магдалена отнюдь не спешили расстаться со своим сокровищем. С другой стороны, все прекрасно знали что главой семьи в этом вопросе был не Педро, а Анна и именно за ней в нарушение всех традиций оставалось последнее слово при выборе жениха.
Появление сватов от самого Сеньора Дона Хуана в первый момент повергло Педро в смятение. Разумеется, честь стать тестем высокородного владетельного гранда и в горячечном бреду не могла привидеться скромному идальго. Однако практичный, серьёзный, ценивший традиции Педро прекрасно знал своё место и сам, первый, сурово осудил бы столь вопиющий мезальянс. К тому же он прекрасно понимал все опасности неравного брака. Мелкая дворяночка в графском замке неизбежно окажется в приниженном положении и важный супруг будет безнаказанно помыкать ею. Не только великосветские сеньоры из круга её мужа, но даже слуги станут презирать, обижать, игнорировать и издеваться над "выскочкой". Коенчно, граф благороден и богат, но Педро дрожь пробирала при мысли что его семнадцатилетняя красавица и умница Анна может принадлежать жирному уродливому старику.
Понимая, что отказ в руке дочери всемогущему суверену приведёт к катастрофическим последствиям для семьи, он с подчёркнутым почтением выслушал предложение, рассыпался в благодарностях и осторожно намекнув, что слишком поспешное согласие может быть сочтено наглостью со стороны столь ничтожного человека, попросил приехать за окончательным ответом (разумеется положительным) через неделю, что вызвало одобрительные кивки сватов.
За время разговора Педро быстро пришёл в себя и, внимательно слушая собеседников, почти хладнокровно обдумывал дальнейшие действия. К тому времени когда он, с глубокими поклонами прoводив сватов, вернулся в дом, план был уже готов. Выход он видел только один: немедленное бегство. Разумеется, столь могущественный господин сочтёт себя оскорблённым и раньше или позже отыщет беглецов не только в округе, но и в любом месте Испании, а месть его будет страшна. Значит нужно бежать за океан, в Магриб, где по рассказам находят себе приют даже беглые каторжники. Бежать нужно немедленно пока никто не пронюхал об их планах. Взять с собой только самое необходимое и ценное; и в полночь, когда никто не увидит, скакать на самых быстроходных мулах в портовый город Кадис. До заката сходить к брату Энрико и поручить ему осторожно через подставных лиц продать дом, имущество и землю. Деньги переслать в Кадис с надёжным человеком. В ожидании денег укрыться у кузена Эстебана, а затем - в путь на первом же корабле в Касабланку, где они уж не пропадут. На деньги вырученные за имение с добавлением имеющихся вполне приличных накоплений, Педро рассчитывал после расходов на путешествие ещё и купить там поместье.
Проводив гостей, Педро рассказал о сватовстве Графа жене и дочери и вкратце изложил им свои планы. Магдалена слушала внимательно, одобрительно качая головой. В глазах у Анны плясали чёртики, а с губ не сходила насмешливая улыбка. Когда же отец закончил свою речь приказом немедленно начать сборы в дорогу, Анна и вовсе рассмеялась: "Ты что, отец, шутишь или впрямь считаешь меня дурой?" - заговорила она. "Променять графский титул и замок Тенорио на соломенный шалаш в стране людоедов?! Я ещё не сошла с ума!" Анна гордо прошлась по комнате, подошла к дорогому подарку отца - небольшому венецианскому зеркалу и сделав высокомерное лицо пропела: "Графииня Теноорио".
Свадьбу Дон Хуан решил отпразновать со всей возможной пышностью. Во-первых, свадьба столь прославленного повесы должна была запомниться надолго. Во-вторых, любовь дона Хуана к скандалам с годами не ослабела. Ему доставляло удовольствие представлять реакцию высшего света и придворных кругов на такой вопиющий мезальянс. Ради большего эпатажа он разослал приглашения на торжество самым знатным и богатым семьям не только Эстремадуры, но и чопорного Мадрида. Как он и ожидал, приглашение приняли не многие: близкие родственники и те, кто по разным причинам был заинтересован в добрых отношениях с доном Хуаном.
Зато объявленное по всей округе приглашение для всех желающих в замок Тенорио на свадьбу сеньора, да ещё с обещанием бесплатного угощения, привлекло толпы народа: мелких идальго и крестьян, минестрелей (те надеялись на возможность немного прославить свой талант и получить приглашения заработать на будущих праздниках) и ремесленников, лавочников и бродяг; случившихся в округе путешественников с паломниками и просто нищих. Явился и целый цыганский табор с гитарами, скрипками, тамбуринами, дрессированными медведями и козами.
Вся эта орава пировала, пела и плясала под разнообразную музыку во дворе замка, где были установлены длинные столы, а в огромных котлах булькали олеа-потрида и баранья похлёбка с чесноком.
Господа наслаждались в парадной зале замка деликатесами, приготовленными прославленными французскими поварами под мелодии оркестра специально приглашённого доном Хуаном из Италии.
Скромный духовник дона Хуана легко отказался от своих честолюбивых мечтаний поситав их искушением греховной гордыней, посланной всевышним как испытание его веры. А посему он искренне и торжественно благословил молодых завершая обряд венчания. Выход молодых из фамильной часовни был встречен салютом из пушек и мушкетов, и в тот же миг фонтан на площади замка забил вином. В полночь, когда небо над дворцом расцветилось огненными узорами фейверка, дон Хуан поднялся из-за стола и, напутствуемый традиционными непристойными шутками, торжественно проследовал в спальню невесты.
Утром он вышел растеряный и подавленый, изругал слуг. Своего лакея, сменившего покойного верного Лепорелло, побил палкой. Все дни свадебных торжеств дон Хуан на людях был подчёркнуто весел, а на игривые вопросы отвечал остроумными шутками давая понять что всё идёт великолепно. Однако, когда гости разъехались, он погрузился в глубочайшее уныние. Каждую ночь он проводил в спальне жены и каждое утро выходил от неё всё более мрачным, с лихорадочным беспокойством в глазах. Он забросил все дела и с утра до вечера бесцельно скитался по залам и переходам замка.
Столь странное поведение недолго оставалось тайной не из-за домашних слуг; те были вышколены молчать про все хозяйские дела и причуды даже друг с другом. Донна Анна с детства славилась тем, что её прелестный розовый язычок упорно не желал смирно прятаться за белоснежными острыми зубками. Педро и Магдалена после упорной и безуспешной борьбы с болтливостью дочери приспособились скрывать от неё семейные секреты тщательнее чем от посторонних, ибо любая тайна или секрет, дошедшие до её ушей, немедленно становились достоянием всей округи. Вот и теперь по замку, а затем и по окрестным деревням поползли слухи что брак дона Хуана всё ещё ограничивается записью в церковной книге. Не то чтобы мужские достоинства снискавшие ему в молодости столь скандальную славу полностью изменили ему, но юная дерзкая бойкая и невинная красавица оказалась ему не по силам.
Однажды старик, погружённый в свои невесёлые думы, сидел у окна в своём кабинете, как вдруг увидел въезжающую во двор замка незнакомую карету. Дон Хуан недовольно поморщился и кликнув мажордома, приказал тому под любым предлогом избавиться от непрошенных гостей. Но тут дверца кареты открылась и из неё легко выпрыгнул высокий сухощавый старик. Стройная фигура, смуглое лицо, на котором светлами казались глубокиу жёсткие морщины и шрам на скуле; орлиный нос, лихо закрученые седые усы - дон Хуан тут же узнал герцога Хосе Вальдивиа: главного врага, а затем лучшего друга своей молодости.
В былые дни они яростно соперничали друг с другом соревнуясь в беспутстве и безумствах. Каждый старался перещеголять другого. Не раз пути их пересекались и тогда в ход шли клинки. После нескольких поединков не выявивших победителя, но оставивших шрамы у дона Хосе на скуле, а у дона Хуана на груди, каждый проникся рыцарским уважением к достойному противнику и свирепая вражда сменилась верной крепкой дружбой, принесшей немало неудобств горожанам, живущим спокойно и рассудительно. Друзья были неразлучны в своих бурных похождениях и не раз спасали друг другу жизнь.
Когда оба повесы перешагнули тридцатилетний рубеж, пути их разошлись: дон Хуан окончательно погрузился в разврат, мотовство и бретёрство, а дон Хосе избрал военную стезю. Вскоре он зарекомендовал себя отважным выносливым солдатом и талантливым полководцем, заслужив с годами славу, почести и высокие чины. Последние 12 лет он занимал завидный пост вице-короля одной из заморских колоний. Вызванный ко двору за ещё более высоким назначением, Вальдивиа сделал небольшой крюк по пути из порта Кадис в Мадрид чтобы навестить старого друга.
Опираясь одной рукой на палку, другой - на перила, отдавая на ходу распоряжения мажордому, дон Хуан спускался по лестнице. Навстречу ему, перепрыгивая через две ступеньки, мчался дон Хосе. На середине лестницы друзья встретились и отбросив принятые в их круге церемонии крепко обнялись. Словно простые солдаты они хохотали, хлопали друг друга по плечам и спинам, засыпали друг друга вопросами и не дожидались ответов. Сообщение Дона Хуана о женитьбе Дон Хосе встретил громовым хохотом, но тут же забыл даже не выказав желания увидеть молодую жену.
Наконец оба друга обнявшись проследовали в пиршественный зал где уже горел камин, а слуги накрывали на стол. Дон Хуан словно помолодел лет на 30. Не прерывая разговора он налегал на мясные и рыбные блюда, обильно сдобренные пряностями, бокал за бокалом пил столетние вина из своих погребов. Старые повесы рассказывали друг другу о приключениях и бедах, о победах и проблемах; вспоминали проказы юных лет, а затем дон Хуан приказал принести гитары. И хотя тенор дона Хуана звучал надтреснуто, а баритон дона Хосе весьма хрипло, слуги невольно заслушались песнями времён их молодости, с таким чувством и страстью пели эти внезапно помолодевшие старики.
Уже заполночь старые повесы осушили по последнему бокалу и дон Хосе удалился в отведённые для него апартаменты, а дон Хуан, забыв в зале палку, бодрым шагом направился в спальню донны Анны. Наутро он вышел от неё довольным и гордым, швырнув лакею горсть монет и двинулся в парадный зал, где его уже поджидал готовый к отъезду дон Хосе. Уже по пути его организм стал протестовать в ответ на вчерашние излишества. У старика хватило сил и мужества с бодрым видом проводить друга до кареты, но бедняга тяжело осел на ступенях едва она скрылась за воротами. Слугам пришлось звать лекаря и транспортировать господина, заботливо уложенного на плотное покрывало, в спальню на руках.
Следующие несколько дней Дон Хуан провёл в постели на настоях целебных трав и лечебных клистирах, питаясь жидкими кашами. Однако, несмотря на телесные муки, он был весел и доброжелателен, а о Донне Анне говорил только в превосходной степени. Так что по замку и по всей округе быстро распространился слух о том что их брак, наконец, состоялся.
Едва поправившись Дон Хуан объявил что намерен отправиться в столицу представить жену королевскому двору. Разумеется, он прекрасно понимал что ехать сейчас преждевременно. Донна Анна конечно не была неграмотной сельской дурой. Заботливые родители дали дочери образование необходимое дворянке: когда сельский священник обучил девочку грамоте, отец отвёз её в монастырь Клариссинок где строгие монахини три года обучали её правописанию, вышиванию, благонравному поведению, священному писанию, благородной музыке и танцам. Тем не менее, дон Хуан, принятый в самых блестящих королевских дворах Европы и в молодые годы бывший лучшим другом короля Педро Жестокого, понимал насколько этого не достаточно. В течение года в замок наезжали лучшие учителя Испании, Франции и Италии. Обучение продвигалось блестяще. Помимо знаний и педагогических талантов учителей играли роль природные способности ученицы, в ещё большей степени - её унаследованное от родителей трудолюбие, а главное - страстное желание Анны поскорее постичь всё что требуется дабы заблистать в высшем обществе с первой минуты своего появления. Через год она говорила, держалась, двигалась, одевалась и преподносила себя так, словно родилась графиней. Она даже научилась играть на арфе и поддерживать лёгкую светскую беседу по-французски. Наконец, сам Дон Хуан подверг жену строгому придирчивому экзамену, нашёл что она готова к появлению при дворе и приказал готовиться в дорогу.
Хотя к этому времени первоначальный шок от вопиюще неравного брака в основном прошёл, графиня Тенорио была встречена более чем холодно. Королевская чета была с ней суха и высокомерна. Придворные дамы и кавалеры демонстративно её игнорировали. Впочем, Дона Анна отнюдь не была обескуражена. Первое время она держалась подчёркнуто скромно, была молчалива, почти незаметна, словно кошечка с прижатыми ушками. Однако прижатые ушки внимали всему вокруг,скромно опущенные глазки всё подмечали и внимательно наблюдали.