Винфрид Зебальд "Аустерлиц"
как мало мы в состоянии удержать в нашей памяти, как много всего постоянно предается забвению, с каждой угасшей жизнью, как мир самоопустошается оттого, что бесчисленное множество историй, связанных с разными местами и предметами, никогда никем не будут услышаны, записаны, рассказаны
Винфриду Зебальду воистину удалось создать целый мир в своем романе, сюжет которого можно пересказать в нескольких предложениях. Автор повествования, чье имя остается неизвестным, рассказывает нам историю жизни своего знакомого, с которым он случайно и не очень встречается в самых разных местах в Европе и часами разговаривает об архитектуре. Его знакомый во время войны маленьким ребенком попал в приемную семью английского священника, его детство прошло в холоде, тоске и одиночестве, в последних классах школы неожиданно для себя открыл, что его настоящее имя - Жак Аустерлиц, а не Давит Элиас. После этого прошло 43 года, и Жак Аустерлиц поймал в воздухе кончик нити, которая привела его в город, где когда-то до войны жили его родители, и нашел пожилую женщину, которая 50 лет назад была молодой девушкой Верой, нянчившей маленького Жака. Своими рассказами Вера подарила герою его забытое счастливое детство, и он пошел дальше - искать своих родителей. Очевидно, что к тому времени его родителей уже много лет, как не было в живых, но герою невероятно важно воссоздать их шаги. Просто приехать в город, где жил его отец, и ходить по тем же улицам, часами пересматривать кинопленку, снятую в лагере, где когда-то была его мать... Открывая для себя своих родителей, Жак Аустерлиц открывает себя и воссоединяется с собой.
Текст романа непростой, автор сознательно вводит в роман двойную, тройную рекурсию. После прочтения романа, остается ощущение, что одного прочтения недостаточно, и уже зная сюжет, хочется вернуться к началу и перечитать, наслаждаясь каждым предложением. С этой книгой нельзя торопиться. Иначе слишком многое пройдет мимо.
"Аустерлиц" оказался мне очень близок, я понимаю и чувствую неразрывную связь между человеком и местом. Меня всегда тянуло в город, где до войны жили мои родные, хотя вот уже мого лет, как там не осталось ни одной родной души. Приехав туда, я пешком обходила каждую улочку, чтобы почувствовать город. И тоже не было ни одного человека, который мог бы что-то рассказать, и архивов не сохранилось... Но сам город остался, и место массового захоронения известно, а значит, есть память.
А вот, что говорил сам Зебальд о романе: "За образом Аустерлица прячутся два или три, а возможно, что и три с половиной реальных персонажа. Один из этих людей - мой коллега, другой - из тех, о ком я совершенно случайно увидел документальный киносюжет по четвертому телевизионному каналу. Меня поразила история о считавшейся коренной англичанкой женщине, которая, как выяснилось, попала со своей близняшкой-сестрой в Англию в раннем детстве и была выращена в валлийской кальвинистской семье. Одна из сестер умерла, а другая ничего не знала о том, что попала сюда из сиротского дома в Мюнхене. Эта история вернула меня в Мюнхен, в ближайший большой город, к тому месту, где вырос я сам, и это связалось у меня с собственным чувством тревоги и ужаса. Память - это моральный стержень литературы. Память, даже подавляемая, всегда к вам возвращается. Без нее не было бы никакого писания. Но ведь на самом деле, и это нельзя забывать, все происходило вовсе не так, как нам помнится".
Винфриду Зебальду воистину удалось создать целый мир в своем романе, сюжет которого можно пересказать в нескольких предложениях. Автор повествования, чье имя остается неизвестным, рассказывает нам историю жизни своего знакомого, с которым он случайно и не очень встречается в самых разных местах в Европе и часами разговаривает об архитектуре. Его знакомый во время войны маленьким ребенком попал в приемную семью английского священника, его детство прошло в холоде, тоске и одиночестве, в последних классах школы неожиданно для себя открыл, что его настоящее имя - Жак Аустерлиц, а не Давит Элиас. После этого прошло 43 года, и Жак Аустерлиц поймал в воздухе кончик нити, которая привела его в город, где когда-то до войны жили его родители, и нашел пожилую женщину, которая 50 лет назад была молодой девушкой Верой, нянчившей маленького Жака. Своими рассказами Вера подарила герою его забытое счастливое детство, и он пошел дальше - искать своих родителей. Очевидно, что к тому времени его родителей уже много лет, как не было в живых, но герою невероятно важно воссоздать их шаги. Просто приехать в город, где жил его отец, и ходить по тем же улицам, часами пересматривать кинопленку, снятую в лагере, где когда-то была его мать... Открывая для себя своих родителей, Жак Аустерлиц открывает себя и воссоединяется с собой.
Текст романа непростой, автор сознательно вводит в роман двойную, тройную рекурсию. После прочтения романа, остается ощущение, что одного прочтения недостаточно, и уже зная сюжет, хочется вернуться к началу и перечитать, наслаждаясь каждым предложением. С этой книгой нельзя торопиться. Иначе слишком многое пройдет мимо.
"Аустерлиц" оказался мне очень близок, я понимаю и чувствую неразрывную связь между человеком и местом. Меня всегда тянуло в город, где до войны жили мои родные, хотя вот уже мого лет, как там не осталось ни одной родной души. Приехав туда, я пешком обходила каждую улочку, чтобы почувствовать город. И тоже не было ни одного человека, который мог бы что-то рассказать, и архивов не сохранилось... Но сам город остался, и место массового захоронения известно, а значит, есть память.
А вот, что говорил сам Зебальд о романе: "За образом Аустерлица прячутся два или три, а возможно, что и три с половиной реальных персонажа. Один из этих людей - мой коллега, другой - из тех, о ком я совершенно случайно увидел документальный киносюжет по четвертому телевизионному каналу. Меня поразила история о считавшейся коренной англичанкой женщине, которая, как выяснилось, попала со своей близняшкой-сестрой в Англию в раннем детстве и была выращена в валлийской кальвинистской семье. Одна из сестер умерла, а другая ничего не знала о том, что попала сюда из сиротского дома в Мюнхене. Эта история вернула меня в Мюнхен, в ближайший большой город, к тому месту, где вырос я сам, и это связалось у меня с собственным чувством тревоги и ужаса. Память - это моральный стержень литературы. Память, даже подавляемая, всегда к вам возвращается. Без нее не было бы никакого писания. Но ведь на самом деле, и это нельзя забывать, все происходило вовсе не так, как нам помнится".