Хатико ждет.
Льет дождь.
И мне не хочется ни с кем говорить.
Не хочу чтобы снились сны.
Аппетит к жизни вернулся. Моя уверенность разрастается как плесень на буханке старого хлеба - она все гуще и все большую площадь покрывает. Мои бедра увеличились на два сантиметра и щеки вновь порозовели. Болезненность отступила от моего лица. Мне хочется орать на каждом углу, что Я жива. И закутавшись в темной комнате в теплое одеяло Я отдаюсь сладкой дремоте без терзающих меня мыслей. Но как-то пусто. На душе мне пусто. Все прошло... теперь внутри меня как после смерча - тихо, спокойно и только скрежет старой с ржавыми петлями калитки раздается от бывшего урагана. Скрежет калитки - это голос моего подсознания, которое все задается вопросом: и всё?
Да! всё.
Я теперь по собственной теории надкушенное яблоко. Меня попробовали и я не пришлась на вкус. Я не Я.
Я другая.
Я скучаю по себе и меня не вернуть. Маленькая, спокойная, тихая девочка, которая боялась прикосновений, осуждения и порицания умерла во мне. И мне ее очень не хватает.
И мне не хочется ни с кем говорить.
Не хочу чтобы снились сны.
Аппетит к жизни вернулся. Моя уверенность разрастается как плесень на буханке старого хлеба - она все гуще и все большую площадь покрывает. Мои бедра увеличились на два сантиметра и щеки вновь порозовели. Болезненность отступила от моего лица. Мне хочется орать на каждом углу, что Я жива. И закутавшись в темной комнате в теплое одеяло Я отдаюсь сладкой дремоте без терзающих меня мыслей. Но как-то пусто. На душе мне пусто. Все прошло... теперь внутри меня как после смерча - тихо, спокойно и только скрежет старой с ржавыми петлями калитки раздается от бывшего урагана. Скрежет калитки - это голос моего подсознания, которое все задается вопросом: и всё?
Да! всё.
Я теперь по собственной теории надкушенное яблоко. Меня попробовали и я не пришлась на вкус. Я не Я.
Я другая.
Я скучаю по себе и меня не вернуть. Маленькая, спокойная, тихая девочка, которая боялась прикосновений, осуждения и порицания умерла во мне. И мне ее очень не хватает.