(no subject)
Как страшно жить, понимая, что я никогда не услышу живьем Цоя или Летова. Зато условного Стаса Михайлова - пожалуйста.
Когда я вырасту и напьюсь, буду рассказывать своим и чужим детям, как подпевал Шевчуку "Свободу" и "Актрису весну". И про то, как Шевчук отказал мне в интервью, потому что была его очередь выступать на митинге.
Так мой отец мне рассказывал, как в середине восьмидесятых стоял в толпе рядом с Цоем и не знал, кто это такой. А я, спустя тридцать лет, с Ленинградского вокзала иду пешком на старый Арбат и оставляю Вите покурить.
Один полковник очень серьезного ведомства, напившись до безумия, бил себя в голую грудь и вспоминал последний концерт Гражданской Обороны. Просил меня сыграть еще раз "Все идет по плану" и "Зоопарк". Я рвал струны и орал до хрипоты.
Вчера я был на рок-фестивале. Там почти уже не осталось панков, потому что билеты за такие деньги они себе позволить не могут. Там почти не было тех групп, которые без проблем соберут стадионы. Зато там были менеджеры, и растолстевшие кумиры пятилетней давности пели им далеко не самые свои лучшие песни.
Я хотел попасть в слэм, но слэма не было. Зато был браслет в вип-зону. Можно было курить не в общем загоне, а отдельно, с фотографами и обслуживающим персоналом.
Я слушаю Летова и понимаю, что никогда не услышу его живьем. Как страшно жить.