К дню рождения Государя Императора Николая II
6(18) мая 1868 года- день рождения Николая Александровича Романова-
Государя Императора Николая II.
В. М. Федоровский написал в своем очерке «Император Николай II и его флот».
"Дело было на верфях в Николаеве. В цеху «был сплошной кошмар: лязг, стук, искры раскаленной стали, сыпящейся кругом... Государь долго следил за искусной работой мастеров.
Наконец, сказав что-то одному из лиц свиты и подойдя к одному из мастеров, собственноручно дал ему золотые часы. Мастер, не ожидавший такой царской милости, совершенно опешил - на его глазах выступили слезы и он нервно бормотал: “Ваше превосходительство... Ваше превосходительство”.
Государь глубоко тронутый волнением старого рабочего, смутился тоже и, подойдя к нему, отечески похлопал по плечу, по грязной рабочей блузе и сердечным образом произнес: “Ну что вы, что вы... Я только полковник!”»
Император считал излишним производить себя в генеральский чин, дорожа скромным званием полковника, которое получил от отца, Александра III.
В воспоминаниях тех, кто знал Николая II, есть множество свидетельств проявлений неподдельной любви государя к солдатам. Эту искреннюю приязнь к рядовым он хранил со времен полковой службы еще цесаревичем.
«Он не числился только, но действительно служил и был образцовым офицером и командиром. Его отношение к своим однополчанам, офицерам и солдатам, было всегда дружелюбным и доброжелательным. Он был подлинным отцом-командиром, заботившимся о своих подчиненных, как офицерах, так и солдатах, о солдатах же в особенности, так как он любил их всем своим русским сердцем; его влекла к ним их бесхитростная простота."
Е. К. Миллер вспоминал: «Особенно привлекала его возможность ближе подойти к солдату, к простому человеку из толщи народной… Наследник вынес из своего пребывания в войсковых частях не только глубокую искреннюю любовь к военной среде, к армии, но совершенно определенные взгляды на духовную сторону жизни в казарме… Он желал… собственным примером увлечь офицеров на путь еще большего приближения к солдату».
Во время Первой мировой войны, объезжая фронтовые части, монарх нередко ломал строй, запросто входя в гущу солдат для разговора по душам. «В 1916 году 29 января император произвел смотр частям 5-й армии, на каковом, кроме резервных частей армии по его повелению был представлен сводный батальон, составленный по два человека от каждой роты, эскадрона и батареи из всех частей, входящих в армию. Его Величество, въехав в середину батальона, приказал окружить его, разорвав строй, и долго беседовал с солдатами»
В. Каменский «О Государе Императоре»:
«Начало войны, осень 1914 г. Государь прибыл в Двинск.
Там он обошел обширный военный госпиталь, разговаривая со многими офицерами о солдатами. Мне запомнилась одна беседа на которую обратили внимание тогда все окружающие.
Перед Государем рядовой 157 пех. полка Степан Кузнецов. Он тяжело ранен в голову. Лежит мертвенно- бледный, с воспаленными глазами. При приближении Его величества стремится немного подняться и как-то напряженно, радостно смотрит на царя…
Затем, когда Государь подошел совсем близко к Кузнецову и остановился, послышался слабый, протяжный голос раненого: „Теперь легче стало. Прежде никак не скажешь. Ни отца, ни мать позвать не мог. Имя твое, Государь, забыл. А теперь легче, сподобился увидеть Государя“.
Затем молчал, перекрестился и добавил:
„Главное, ты не робей; мы его побьем. Народ весь с тобою. Там, в России, братья и отцы наши остались“.
Эти слова простого рядового из крестьян Владимирской губернии, Меленковского уезда, деревни Талонова, по роду занятий деревенского пастуха, глубоко запали в душу всех, кто слышал этот разговор.
Государь передал Георгиевский крест Кузнецову. Тот перекрестился и сказал Его Величеству: „Спасибо, благодарю. Поправлюсь и опять пойдем сражаться с Германцами“.
Кузнецов так был растроган свиданием с Государем, что говорил не как солдат, а как простой русский человек, потрясенный свиданием с Царем. На Государя слова раненного солдата произвели сильное впечатление. Его величество присел на кровать Кузнецова и ласково сказал ему:
„Поправляйся скорее; такие люди нужны мне“. Кузнецов перекрестился, взял руку Государя, поцеловал ее, даже погладил и вновь сказал: „Ты не робей, побьем мы его!“
Не раз затем Его Величество вспоминал свою беседу с Кузнецовым и говорил, что он особенно запомнил эти простые, полные любви слова к нему и к России.
„Он так утешил меня“, - говорил Государь…»
Государя Императора Николая II.
В. М. Федоровский написал в своем очерке «Император Николай II и его флот».
"Дело было на верфях в Николаеве. В цеху «был сплошной кошмар: лязг, стук, искры раскаленной стали, сыпящейся кругом... Государь долго следил за искусной работой мастеров.
Наконец, сказав что-то одному из лиц свиты и подойдя к одному из мастеров, собственноручно дал ему золотые часы. Мастер, не ожидавший такой царской милости, совершенно опешил - на его глазах выступили слезы и он нервно бормотал: “Ваше превосходительство... Ваше превосходительство”.
Государь глубоко тронутый волнением старого рабочего, смутился тоже и, подойдя к нему, отечески похлопал по плечу, по грязной рабочей блузе и сердечным образом произнес: “Ну что вы, что вы... Я только полковник!”»
Император считал излишним производить себя в генеральский чин, дорожа скромным званием полковника, которое получил от отца, Александра III.
В воспоминаниях тех, кто знал Николая II, есть множество свидетельств проявлений неподдельной любви государя к солдатам. Эту искреннюю приязнь к рядовым он хранил со времен полковой службы еще цесаревичем.
«Он не числился только, но действительно служил и был образцовым офицером и командиром. Его отношение к своим однополчанам, офицерам и солдатам, было всегда дружелюбным и доброжелательным. Он был подлинным отцом-командиром, заботившимся о своих подчиненных, как офицерах, так и солдатах, о солдатах же в особенности, так как он любил их всем своим русским сердцем; его влекла к ним их бесхитростная простота."
Е. К. Миллер вспоминал: «Особенно привлекала его возможность ближе подойти к солдату, к простому человеку из толщи народной… Наследник вынес из своего пребывания в войсковых частях не только глубокую искреннюю любовь к военной среде, к армии, но совершенно определенные взгляды на духовную сторону жизни в казарме… Он желал… собственным примером увлечь офицеров на путь еще большего приближения к солдату».
Во время Первой мировой войны, объезжая фронтовые части, монарх нередко ломал строй, запросто входя в гущу солдат для разговора по душам. «В 1916 году 29 января император произвел смотр частям 5-й армии, на каковом, кроме резервных частей армии по его повелению был представлен сводный батальон, составленный по два человека от каждой роты, эскадрона и батареи из всех частей, входящих в армию. Его Величество, въехав в середину батальона, приказал окружить его, разорвав строй, и долго беседовал с солдатами»
В. Каменский «О Государе Императоре»:
«Начало войны, осень 1914 г. Государь прибыл в Двинск.
Там он обошел обширный военный госпиталь, разговаривая со многими офицерами о солдатами. Мне запомнилась одна беседа на которую обратили внимание тогда все окружающие.
Перед Государем рядовой 157 пех. полка Степан Кузнецов. Он тяжело ранен в голову. Лежит мертвенно- бледный, с воспаленными глазами. При приближении Его величества стремится немного подняться и как-то напряженно, радостно смотрит на царя…
Затем, когда Государь подошел совсем близко к Кузнецову и остановился, послышался слабый, протяжный голос раненого: „Теперь легче стало. Прежде никак не скажешь. Ни отца, ни мать позвать не мог. Имя твое, Государь, забыл. А теперь легче, сподобился увидеть Государя“.
Затем молчал, перекрестился и добавил:
„Главное, ты не робей; мы его побьем. Народ весь с тобою. Там, в России, братья и отцы наши остались“.
Эти слова простого рядового из крестьян Владимирской губернии, Меленковского уезда, деревни Талонова, по роду занятий деревенского пастуха, глубоко запали в душу всех, кто слышал этот разговор.
Государь передал Георгиевский крест Кузнецову. Тот перекрестился и сказал Его Величеству: „Спасибо, благодарю. Поправлюсь и опять пойдем сражаться с Германцами“.
Кузнецов так был растроган свиданием с Государем, что говорил не как солдат, а как простой русский человек, потрясенный свиданием с Царем. На Государя слова раненного солдата произвели сильное впечатление. Его величество присел на кровать Кузнецова и ласково сказал ему:
„Поправляйся скорее; такие люди нужны мне“. Кузнецов перекрестился, взял руку Государя, поцеловал ее, даже погладил и вновь сказал: „Ты не робей, побьем мы его!“
Не раз затем Его Величество вспоминал свою беседу с Кузнецовым и говорил, что он особенно запомнил эти простые, полные любви слова к нему и к России.
„Он так утешил меня“, - говорил Государь…»