Романтика души Владимира Козьмина
В выставочном зале «Родина» (г. Белгород, пр-т Б.Хмельницкого,71) экспонируется персональная выставка заслуженного художника России Владимира Козьмина, приуроченная к его 70-летию.
«Чтобы описать пейзажи Владимира Козьмина, нужен лирик и притом поэт», - писал о творчестве своего друга и коллеги заслуженный художник РСФСР Станислав Косенков. И верно: у Козьмина сам эмоциональный строй работ - возвышенный, романтически-приподнятый. Что, впрочем, не мешает художнику пристально и вдумчиво всматриваться в окружающий его мир и отображать его во всей полноте явлений. И это стремление - с художническим трепетом «во всём … дойти до самой сути» - характеризует, на мой взгляд, отношение Владимира Козьмина к человеку, миру и творчеству.
Наверное, истоки этого отношения - в жизненных «университетах» Владимира Козьмина. Рано лишившись матери, тепла семейного очага, он с юных лет познал тяготы самостоятельной взрослой жизни. Но не сломался, закалился, выстоял, воспитал в себе важное качество - разобраться в любом деле до мелочей и достичь в нём значимых результатов. В ремесленном училище обучался слесарному делу, работал на заводе, отслужил в погранвойсках на далёком Сахалине, женился, родилась дочь.…Казалось бы, жизненная колея проложена, а между тем поиск своего пути, самого себя для Владимира Козьмина ещё только начинался…
Наследственность, как ни крути, штука серьёзная. И у Владимира Владимировича отцовские гены художника-скульптора заговорили именно в момент пронзительного ощущения полноты жизни и счастья, когда он в рисунках пытался запечатлеть улыбку дочери, изобразить наличники или ворота своего дома, рассказать малышке с помощью карандаша и кисти о жизни обитателей сибирской тайги. Художническое начало требовало реализации, и Владимир Козьмин, несмотря на бытовые трудности, поступил в училище искусств родного Иркутска.
Правда, после его окончания он ещё долго не помышлял о творческой работе - трудился хроморетушёром сначала в иркутской, затем в белгородской типографии. Всё изменило знакомство с уже хорошо известным в Черноземье графиком Станиславом Косенковым.
- Именно Слава сумел достать меня из самого себя, почувствовать, увидеть во мне художника и в меня поверить,- признавался Владимир Владимирович.
Ещё одним наставником в постижении искусства графики стал для Владимира Козьмина художник из Подольска Станислав Никиреев. Обратившись под влиянием своих учителей к офорту, Владимир Владимирович постепенно освоил все его техники - сложные, трудоёмкие, требующие ювелирного владения ремеслом графика. А ведь кроме офорта он занимается акварелью, рисунком, живописью! Многолетнее сотрудничество связывает художника с издательствами Белгорода, Воронежа, Москвы, Восточной Сибири - им оформлено свыше 150 книг и брошюр.
Творческое нетерпение, тяга выразить себя максимально полно в профессии художника счастливо соединились у Владимира Козьмина с желанием проникнуть в глубь и в смысл окружающих явлений, с искренним интересом к миру природы и человека. Вот, к примеру, серия экслибрисов В.Козьмина. Помимо того, что эти графические миниатюры виртуозно выполнены, в них подмечены очень важные, характерные черты адресатов. Даже если порой художник и не стремится точно следовать портретному сходству с изображаемым персонажем.
Глубоко личностное восприятие состояния природы проявляется в байкальских сериях работ В.Козьмина. Вглядываешься в «Зимний Байкал» и точно совершаешь прыжок с высоты утеса в завьюжившую над озером снежную круговерть. Рассматриваешь «Ольхонские ворота», и душа твоя словно переселяется в тело собаки с грустными глазами, что дожидается хозяина на берегу. Входишь в пространство работы «Сахю-юрт» и погружаешься с головой в быт байкальских рыбаков, ощущаешь удивительный сплав суровости и теплоты отношений тружеников священного моря. Видишь «Старый порт на Байкале», завалившийся набок корабль, и тебе передаётся состояние рыбы, выброшенной на сушу и задыхающейся без воды. Знакомишься с «Капитаном Хобоя-2», и это обветренное мужское лицо, развевающиеся по ветру волосы, графичность линий тельняшки и обнаженных ключиц становятся в твоем воображении образом некоего мифологического существа, хранителя Байкала. А старые резные ворота с приоткрытой калиткой приглашают войти в «Мой дом», обрамленный строгим и пронзительным кружевом ветвей деревьев.
А как художественно точно удается Владимиру Козьмину передать в своих работах настроение русской зимы! Вот мать и дитя бредут по первому снегу меж рощицей и деревянными столбами («Снег выпал»). А вот затейливо прихотливый рисунок создаётся из «сплетенья рук» осыпанных инеем деревьев («Зимний узор»). И какое радостное, свежее, снежное настроение разлито в работе «По первопутку», как счастливо улыбается жучка, бегущая впереди савраски с розвальнями, какие дали и перспективы белгородских просторов открываются на дальних планах графического листа!
В работе «Морозное окно. Зима» «прочитывается» автопортрет художника, который создается атмосферой его мастерской. Образ автора возникает из вполне бытовых деталей, личного инструментария - очки, резцы, кисти, лампа, планшет... А бабочка, прилепившаяся к морозному окну, - конечно же, душа художника, и расправляет она свои крылышки, когда обыденность уступает место творчеству.
Искусствоведы не раз отмечали композиционное мастерство В.Козьмина. Однако не перестаёшь удивляться, как точно и лаконично художник передаёт сюжет работы и наполняет его проникновенным чувством. «Тишина» - здесь лист как будто рассечён по диагонали, и одиноко стоящий домишко на взгорке точно засыпает под засыпающим его снегом. А необычность работы «На земле предков» создается пересечением радиальных и расходящихся от центра линий. И пейзаж в солнечных лучах предстает зрителю не только освещенным, но и освященным. Отношением человека к родной земле...
В последние годы у Владимира Козьмина появилось немало пейзажей Белгородчины. И глядя на них, хочется воскликнуть: «Ай да Козьмин!». Преданно влюбленный в Сибирь и Байкал, он сумел разглядеть неброскую красоту нашего края и запечатлеть её в своих работах так, что думаешь: как же я не замечала прежде монументального великолепия меловых оврагов и стыдливо убегающих по косогорам рощиц?!
В линогравюре «Город старый - город новый» художник создал удивительный образ-символ Белого города, где старое «перетекает» в новое, как песчинки в песочных часах. Эта работа входит в одноимённую большую графическую серию, посвящённую прошлому и настоящему Белгорода. Свою художественную летопись автор ведет уже 30 лет, и все работы этого цикла поистине уникальны. Ведь многие архитектурные здания, храмы, монастыри Белогорья живут теперь только на офортах и линогравюрах Владимира Козьмина. Воссозданные по старым фотографиям и рисункам прошлых веков точной рукой и кропотливым трудом художника, они достойны стать отдельной книгой, своеобразным учебным пособием по истории культуры родного края.
«Лёгкость, с которой Владимир Владимирович живёт и работает, поражает, хотя, конечно, лёгкость эта кажущаяся, - пишет о В. Козьмине искусствовед Наталья Гончаренко. - Не каждый смог бы прожить столь непростую жизнь и сохранить вкус к ней, с головой уйти в очень сложное, но любимое дело, продолжать много работать в том возрасте, когда многие успокаиваются и предпочитают пользоваться достигнутым признанием, не создавая ничего нового».
Да, состоявшийся как художник уже в зрелом возрасте, Владимир Козьмин и по сей день словно навёрстывает упущенное в молодые годы. Это ярко подтверждают и новые работы художника, представленные в экспозиции персональной юбилейной выставки. Добрым юмором, острой характерностью отмечены персонажи графической серии «Музыка и музыкальные инструменты». Работы из другого цикла - «Типы России» - запечатлевают образы наших современников, ничем не знаменитых «маленьких людей». Но каждое из этих лиц несёт в себе отпечаток непростой судьбы - и личной, и общей, русской, судьбы. До высоких символических обобщений поднимается художник в линогравюре «Яблочный Спас». Хотя, казалось бы, чего уж проще: сидит за столом во дворе деревенская баба, устало подперев кулаком щёку; наклонили головки, тяжёлые от спелых семян, подсолнухи; рассыпаны повсюду налитые соком и солнцем яблоки и груши; в крынках остывает парное молоко, и сладко спит, разомлев от августовской жары, кошка. Вероятно, такое же умиротворение, которым дышит всё вокруг, установилось на Земле в седьмой день творения...
Владимир Козьмин продолжает работать много и активно. А значит, будут рождаться новые работы, продолжающие лирическую исповедь художника, его вдохновенный рассказ о красоте нашего мира, негромкую, но очень пронзительную тему ответственности человека за то, что происходит на его земле.
Наталья ПОЧЕРНИНА.
«Чтобы описать пейзажи Владимира Козьмина, нужен лирик и притом поэт», - писал о творчестве своего друга и коллеги заслуженный художник РСФСР Станислав Косенков. И верно: у Козьмина сам эмоциональный строй работ - возвышенный, романтически-приподнятый. Что, впрочем, не мешает художнику пристально и вдумчиво всматриваться в окружающий его мир и отображать его во всей полноте явлений. И это стремление - с художническим трепетом «во всём … дойти до самой сути» - характеризует, на мой взгляд, отношение Владимира Козьмина к человеку, миру и творчеству.
Наверное, истоки этого отношения - в жизненных «университетах» Владимира Козьмина. Рано лишившись матери, тепла семейного очага, он с юных лет познал тяготы самостоятельной взрослой жизни. Но не сломался, закалился, выстоял, воспитал в себе важное качество - разобраться в любом деле до мелочей и достичь в нём значимых результатов. В ремесленном училище обучался слесарному делу, работал на заводе, отслужил в погранвойсках на далёком Сахалине, женился, родилась дочь.…Казалось бы, жизненная колея проложена, а между тем поиск своего пути, самого себя для Владимира Козьмина ещё только начинался…
Наследственность, как ни крути, штука серьёзная. И у Владимира Владимировича отцовские гены художника-скульптора заговорили именно в момент пронзительного ощущения полноты жизни и счастья, когда он в рисунках пытался запечатлеть улыбку дочери, изобразить наличники или ворота своего дома, рассказать малышке с помощью карандаша и кисти о жизни обитателей сибирской тайги. Художническое начало требовало реализации, и Владимир Козьмин, несмотря на бытовые трудности, поступил в училище искусств родного Иркутска.
Правда, после его окончания он ещё долго не помышлял о творческой работе - трудился хроморетушёром сначала в иркутской, затем в белгородской типографии. Всё изменило знакомство с уже хорошо известным в Черноземье графиком Станиславом Косенковым.
- Именно Слава сумел достать меня из самого себя, почувствовать, увидеть во мне художника и в меня поверить,- признавался Владимир Владимирович.
Ещё одним наставником в постижении искусства графики стал для Владимира Козьмина художник из Подольска Станислав Никиреев. Обратившись под влиянием своих учителей к офорту, Владимир Владимирович постепенно освоил все его техники - сложные, трудоёмкие, требующие ювелирного владения ремеслом графика. А ведь кроме офорта он занимается акварелью, рисунком, живописью! Многолетнее сотрудничество связывает художника с издательствами Белгорода, Воронежа, Москвы, Восточной Сибири - им оформлено свыше 150 книг и брошюр.
Творческое нетерпение, тяга выразить себя максимально полно в профессии художника счастливо соединились у Владимира Козьмина с желанием проникнуть в глубь и в смысл окружающих явлений, с искренним интересом к миру природы и человека. Вот, к примеру, серия экслибрисов В.Козьмина. Помимо того, что эти графические миниатюры виртуозно выполнены, в них подмечены очень важные, характерные черты адресатов. Даже если порой художник и не стремится точно следовать портретному сходству с изображаемым персонажем.
Глубоко личностное восприятие состояния природы проявляется в байкальских сериях работ В.Козьмина. Вглядываешься в «Зимний Байкал» и точно совершаешь прыжок с высоты утеса в завьюжившую над озером снежную круговерть. Рассматриваешь «Ольхонские ворота», и душа твоя словно переселяется в тело собаки с грустными глазами, что дожидается хозяина на берегу. Входишь в пространство работы «Сахю-юрт» и погружаешься с головой в быт байкальских рыбаков, ощущаешь удивительный сплав суровости и теплоты отношений тружеников священного моря. Видишь «Старый порт на Байкале», завалившийся набок корабль, и тебе передаётся состояние рыбы, выброшенной на сушу и задыхающейся без воды. Знакомишься с «Капитаном Хобоя-2», и это обветренное мужское лицо, развевающиеся по ветру волосы, графичность линий тельняшки и обнаженных ключиц становятся в твоем воображении образом некоего мифологического существа, хранителя Байкала. А старые резные ворота с приоткрытой калиткой приглашают войти в «Мой дом», обрамленный строгим и пронзительным кружевом ветвей деревьев.
А как художественно точно удается Владимиру Козьмину передать в своих работах настроение русской зимы! Вот мать и дитя бредут по первому снегу меж рощицей и деревянными столбами («Снег выпал»). А вот затейливо прихотливый рисунок создаётся из «сплетенья рук» осыпанных инеем деревьев («Зимний узор»). И какое радостное, свежее, снежное настроение разлито в работе «По первопутку», как счастливо улыбается жучка, бегущая впереди савраски с розвальнями, какие дали и перспективы белгородских просторов открываются на дальних планах графического листа!
В работе «Морозное окно. Зима» «прочитывается» автопортрет художника, который создается атмосферой его мастерской. Образ автора возникает из вполне бытовых деталей, личного инструментария - очки, резцы, кисти, лампа, планшет... А бабочка, прилепившаяся к морозному окну, - конечно же, душа художника, и расправляет она свои крылышки, когда обыденность уступает место творчеству.
Искусствоведы не раз отмечали композиционное мастерство В.Козьмина. Однако не перестаёшь удивляться, как точно и лаконично художник передаёт сюжет работы и наполняет его проникновенным чувством. «Тишина» - здесь лист как будто рассечён по диагонали, и одиноко стоящий домишко на взгорке точно засыпает под засыпающим его снегом. А необычность работы «На земле предков» создается пересечением радиальных и расходящихся от центра линий. И пейзаж в солнечных лучах предстает зрителю не только освещенным, но и освященным. Отношением человека к родной земле...
В последние годы у Владимира Козьмина появилось немало пейзажей Белгородчины. И глядя на них, хочется воскликнуть: «Ай да Козьмин!». Преданно влюбленный в Сибирь и Байкал, он сумел разглядеть неброскую красоту нашего края и запечатлеть её в своих работах так, что думаешь: как же я не замечала прежде монументального великолепия меловых оврагов и стыдливо убегающих по косогорам рощиц?!
В линогравюре «Город старый - город новый» художник создал удивительный образ-символ Белого города, где старое «перетекает» в новое, как песчинки в песочных часах. Эта работа входит в одноимённую большую графическую серию, посвящённую прошлому и настоящему Белгорода. Свою художественную летопись автор ведет уже 30 лет, и все работы этого цикла поистине уникальны. Ведь многие архитектурные здания, храмы, монастыри Белогорья живут теперь только на офортах и линогравюрах Владимира Козьмина. Воссозданные по старым фотографиям и рисункам прошлых веков точной рукой и кропотливым трудом художника, они достойны стать отдельной книгой, своеобразным учебным пособием по истории культуры родного края.
«Лёгкость, с которой Владимир Владимирович живёт и работает, поражает, хотя, конечно, лёгкость эта кажущаяся, - пишет о В. Козьмине искусствовед Наталья Гончаренко. - Не каждый смог бы прожить столь непростую жизнь и сохранить вкус к ней, с головой уйти в очень сложное, но любимое дело, продолжать много работать в том возрасте, когда многие успокаиваются и предпочитают пользоваться достигнутым признанием, не создавая ничего нового».
Да, состоявшийся как художник уже в зрелом возрасте, Владимир Козьмин и по сей день словно навёрстывает упущенное в молодые годы. Это ярко подтверждают и новые работы художника, представленные в экспозиции персональной юбилейной выставки. Добрым юмором, острой характерностью отмечены персонажи графической серии «Музыка и музыкальные инструменты». Работы из другого цикла - «Типы России» - запечатлевают образы наших современников, ничем не знаменитых «маленьких людей». Но каждое из этих лиц несёт в себе отпечаток непростой судьбы - и личной, и общей, русской, судьбы. До высоких символических обобщений поднимается художник в линогравюре «Яблочный Спас». Хотя, казалось бы, чего уж проще: сидит за столом во дворе деревенская баба, устало подперев кулаком щёку; наклонили головки, тяжёлые от спелых семян, подсолнухи; рассыпаны повсюду налитые соком и солнцем яблоки и груши; в крынках остывает парное молоко, и сладко спит, разомлев от августовской жары, кошка. Вероятно, такое же умиротворение, которым дышит всё вокруг, установилось на Земле в седьмой день творения...
Владимир Козьмин продолжает работать много и активно. А значит, будут рождаться новые работы, продолжающие лирическую исповедь художника, его вдохновенный рассказ о красоте нашего мира, негромкую, но очень пронзительную тему ответственности человека за то, что происходит на его земле.
Наталья ПОЧЕРНИНА.